Сай (Maximus) Джефферсон - Per aspera ad veritatem

«Это ли сила, которую я так жаждал познать?..»

Он дёрнулся и вскинул голову, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, когда светящийся дым пронзил его тело и бешено завертелся вокруг него, обжигая глаза. Он почти задыхался и не мог позвать на помощь; любое его слово застревало в опалённой глотке, и вместо душераздирающего крика изо рта вырывалось слабое, едва слышное сипение. Пусть кожа и не чернела, но у юного мага было чувство, что он стоял посреди огромного костра, и языки пламени жадно лизали его измученное тело. Он уже сотню раз пожалел, что прочёл надпись на своём запястье, однако одна очень громкая мысль пересилила его страдания, и мальчик озлобленно стиснул зубы.

«Позор тому дракону, что сдался перед лицом собственной мощи!»

Глаза застелило туманом, и Максимус не особо понял, что произошло, но дым начал стремительно всасываться в тело, и адская боль очень медленно стала стихать, возвращая истощённого младшего наследника в реальность. Правда, порадоваться этому он не успел: изнурённый пережитым, мальчик рухнул без сознания на пол, как только последнее облачко дыма рассеялось в густой темноте комнаты.

От странного всплеска энергии первым проснулся Корнелиус. Тихонько выскользнув в коридор, он столкнулся со своей женой, которая была так же, как он, взволнована и даже в некоторой степени напугана. Неведомая до нынешнего момента магия словно окутала всё поместье, и чета Венатори с искрящими сферами в руках почти полчаса потратила, перебегая по этажам от комнаты к комнате в поисках источника их беспокойства. Но ничего в итоге не нашла. Как только Максимус потерял сознание, аура его энергии растворилась в душном воздухе поместья, и раздосадованный Корнелиус громко чертыхнулся, окончательно потеряв магический след. Как, впрочем, и остатки своего сна. Один только Магнус не вышел из своей комнаты: он сидел на кровати, прижавшись спиной к прохладной стене, и нервно накручивал на палец шнурок от своей ночной сорочки.

«Надеюсь, сила не помутила твой разум, брат».

Максимус не стал скрывать от старшего наследника, что стало причиной его ночного обморока: он смело показал Магнусу завершённую печать драконов, и тот не без усилий прочёл витиеватую надпись между кругами. Пробудившаяся сила окрасила белые контуры печати в кроваво-красный цвет, отчего они стали похожи на затянувшиеся тонкие шрамы.

Корнелиус сразу заметил, что с его младшим сыном что-то не так, едва только мальчик появился в дверях обеденной залы. Да и некоторая бледность Магнуса, от которой тому так и не удалось полностью избавиться, насторожила его и заставила беспокойно подёрнуть плечами. Разговор о ночном происшествии было решено на время отложить.

– Я смотрю, ты сегодня снова проспал, – сурово обратился глава семейства к своему младшему сыну, на что тот медленно повернул к нему голову и ответил после лёгкого поклона:

– Прошу меня простить.

Холодок пробежал по спине Корнелиуса от такого столь несвойственного Максимусу тона, неприятного и сразу отбившего у отца всякий аппетит.

– Что с твоим голосом, Максимус?

– Вероятно, сломался.

Сказав так, мальчик на секунду застыл, глядя в свою наполовину пустую тарелку, и Корнелиус уловил краем глаза, как дёрнулись пару раз уголки его губ. Казалось, Максимус удержал в себе дурную усмешку, и мужчина ощутил, как мелкая нервная дрожь охватила его тело до самых кончиков пальцев.

– Осторожнее, не урони вилку, отец, – проговорил младший сын, прожевав очередной кусочек запечённой курицы. – Нам ни к чему сегодня гости, тем более дамы.

Теперь и Анжела недоумённо покосилась на него. Какое-то странное ощущение отравило её хорошее начало дня, как только Максимус явился к завтраку, а его неприятный тон, особенно в последней реплике, окончательно испортил женщине всё настроение.

– Да что с тобой такое? – спросила она раздражённо, вернув ложку с зачерпнутым супом обратно в тарелку. – Я тебя не узнаю.

– Это вполне естественно, – отозвался мальчик, будто не замечая нараставшего гнева в голосе матери. Он отправил в рот остатки картофельного пюре, вытер губы салфеткой и одёрнул чуть задравшиеся рукава рубашки. – Ведь я чужой в этом доме, не так ли, мама?

Анжела побелела как полотно и поднялась со своего места, глядя на сына глазами, полными страха и гнева одновременно.

– Этой ночью, – продолжал меж тем Максимус, – я наконец стал тем, кем должен быть, и потому, повторюсь, вполне естественно, что ты не узнаёшь меня. Ведь я унаследовал характер тех, кто ныне мёртв, а вовсе не ваш.

В обеденной зале воцарилась гробовая тишина, и среди четырёх членов семьи Венатори только братья были относительно спокойны. Выражение немого выжидания застыло на лице заранее подготовленного Магнуса, и он, так же, как и Максимус, терпеливо ждал ответа от совершенно растерянных родителей.

– Значит, – несколько хрипло произнёс Корнелиус, всячески избегая пронзительного взгляда младшего сына, – необходимость раскрытия нами нашей тайны отпала сама собой?

– Можно и так сказать. Самое основное мне уже известно, а на остальные вопросы, я почти уверен, смогу и сам найти ответы.

– Что ты намерен делать? – дрожащим голосом спросила Анжела, и по её почти не скрываемой тревоге в глазах Максимус понял, о чём она думала.

– Ничего того, что могло бы запятнать ваше имя. Никто не узнает, кто я есть на самом деле, и я буду скрывать свою суть до тех пор, пока это не станет невозможным. Тем не менее я продолжу собирать по крупицам историю своего рода, и в конце этой недели, – мальчик повернулся к отцу, – мне понадобится твоя помощь.

– В чём она заключается? – вяло отозвался Корнелиус. Он окончательно потерял всякий аппетит и просто ковырялся ложкой в остывшем пюре.

– В разрешении на переправу через Фригус.

– Я не пущу тебя туда одного.

– Я отправлюсь с ним, – вмешался Магнус, который до сих пор лишь внимательно слушал этот не слишком приятный разговор. – Если, конечно, никто не против.

– Я буду только рад такому спутнику, – краешком губ улыбнулся Максимус, мысленно сокрушаясь, что его клятва не показывать меч даже брату теперь не будет иметь никакого смысла. Корнелиус пребывал в мучительных раздумьях, отпускать ли сыновей вдвоём или отправиться самому, чтобы утолить своё внезапно возникшее любопытство. Анжела не предпринимала ровным счётом ничего, не принимала никаких решений, полагаясь на мнение мужа, и когда тот в итоге сдался, обещав братьям своё разрешение на переправу, она не стала возражать.

Когда через неделю в назначенный срок рано утром Магнус пришёл будить своего брата, тот уже не спал и сидел на кровати одетый, а на коленях у него лежал длинный свёрток, напоминающий, скорее, просто перевязанный рулон плотной ткани, чем завёрнутый меч.