Сай (Maximus) Джефферсон - Per aspera ad veritatem

– А ты кто?

– Терна, дочь земли. Я возвращала плодородие погибшим полям, и сады Довагола 11 11 Довагол – земля драконов (драконий язык) благодаря моей заботе были самыми красивыми. Народ Aurea Imperii считал их волшебными, но маги императора стёрли Довагол с лица земли, и о волшебных садах осталась только бессмертная память.

– Так, значит, чтобы услышать тебя, мне нужно было умереть?

Девушка снова улыбнулась, и прямо из песка поднялись один за другим мужчины, женщины и дети. Их было около двух десятков, и они все смотрели на Максимуса с добродушной и вместе с тем пугающей улыбкой.

– Это не совсем смерть, но да. В будущем ты научишься общаться с нами, не умирая, но для этого ты должен прежде собрать части утерянных знаний. И не стоит бояться, – ласково добавила Терна, заметив на лице собеседника нескрываемую панику, – время здесь течёт совсем по иному, и ты вернёшься к жизни прежде, чем секундная стрелка в мире живых успеет сделать полный круг. Обещаю.

Максимус и не думал в этом сомневаться. Ему было просто не по себе, и он думал о Магнусе, который все эти, казалось бы, считаные минуты будет, вероятно, сходить с ума и метаться по берегу озера в ожидании брата. Он также не сомневался, что в конце концов Магнус бросится за ним в прозрачные воды, и мысленно надеялся, что это произойдёт не раньше, чем он успеет обо всём поговорить.

Терна показалась ему невероятно красивой, хоть и выглядела заметно старше. Максимус много видел в Паруме красивых девушек и женщин, но их обыкновенная миловидность не шла ни в какое сравнение со стихийной, яркой красотой погибшей дочери драконов.

– Я сражалась, пока могла, – заметно волнуясь, говорила Терна. – Моё копьё было сломано, а без него земля меня плохо слушалась. Я фактически потеряла свою силу, и магам Империи не составило труда выжать из меня её остатки. Междоусобица сильно разобщила драконов, каждый бился только за свою жизнь, и вот, – девушка обвела глазами всех сидящих рядом духов, – все мы теперь песок на дне Атлантиды.

Она зачерпнула пригоршню чересчур светлого песка и медленно пропустила его между пальцами.

– Сотню лет назад он был ещё нашими телами. Но всё же мы не умерли. Воды Атлантиды сохранили наши души и память о нас, и это делает драконов бессмертными.

– А мой отец? – осмелился спросить Максимус, и голос его на последнем слове дрогнул. – Он тоже здесь?

– Нет, – мотнула головой Терна. – Его тело унесли воды Марии, как и тело твоей матери. Они были красивой парой. Любые радости и горести переживали вместе. И умерли вместе… в пещере над Марией.

Упоминание об этой пещере живо пробудило в мальчике память о спокойствии, что он обрёл год назад среди серых невзрачных камней; ему вспомнилась старуха ведьма и белые цветы, запах которых показался ему тогда знакомым. Он так и не спросил о них в тот раз.

– Я назван в честь отца, – выдавил из себя Максимус, едва справляясь с потоком эмоций, что распирали его изнутри. – Но имени матери не знаю до сих пор.

– Её звали Дея. От неё тебе только внешность досталась да смирение, а вот отец наградил не жалея. Помнится, его юному уму завидовали, железного характера боялись, а стальную волю уважали. С таким наследием нападки народа Aurea Imperii не должны тебя пугать. Разве что наоборот.

– Но у меня нет такой цели, – твёрдо возразил мальчик, совершенно ясно понимая, что Терна имела в виду. – Я намерен добиться от людей любви и уважения, а вовсе не рабского преклонения колен.

– И ты думаешь, что тебя будут слушать? – недоверчиво повела бровями девушка. – Людям проще лишний раз кинуть камень тебе в спину, чем прислушаться к твоим речам.

– Я знаю. И знаю, что путь меча был бы самым простым. Однако проще не значит лучше. Я не только не добьюсь уважения, но ещё больше покрою грязью имя своего народа. Нет, Терна, уж точно не для этого я волей богов остался жив.

Терна не нашла, что на это ответить, и Максимус, недолго думая, поинтересовался у неё о причинах возникшего конфликта. Большую часть информации он и сам знал, но спрашивал, чтобы подтвердить некоторые свои догадки, хоть и не особо рассчитывал на развёрнутое объяснение.

Но девушка, вопреки ожиданиям, рассказала даже больше, чем от неё требовалось, и разрозненные куски истории установились в должном порядке, составив более или менее ясную картину произошедшего. Очевидное и, как показалось мальчику, единственно верное решение пришло в голову почти сразу, однако Максимус не стал бросаться в омут с головой и обратился к рыжеволосой Терне с самым общим вопросом.

– Скажи, что для вас счастье?

– Странно слышать такое после разговоров о войне, – нахмурилась девушка, но всё же задумалась. – Счастье у каждого разное. Для дочерей земли счастьем были выращенные сады. Для сыновей огня – кузнечное дело. Кузницы часто были для них вторым домом. Каждый использовал силу в своё удовольствие и на благо себе и другим, и в этом было их счастье.

– Значит, сила? Не золото?

Максимус задал этот вопрос на свой страх и риск, отбросив кучу других, которыми собрался плавно подвести разговор к основной теме. Он был готов стерпеть упрёки от Терны за такую поспешность, но девушка отнеслась ко всему на удивление спокойно.

– Золото не было нашим уделом. Раса драконов изначально была общиной, в которой деньги ничего не решали. В обмен на свою силу мы получали необходимые для жизни продукты и вещи, и нам этого было более чем достаточно, пока однажды знания о деньгах не помутили драконам рассудок. Община распалась, появились бедные и богатые, и дружная прежде раса превратилась в общество господ и холопов. Долгие годы богатые семьи вели политику обогащения и с каждым новым городом всё больше наглели. Aurea Imperii должна была стать самой крупной добычей, если так можно выразиться, и, честно говоря, я рада, что император в этот раз оказался умнее наших господ.

– Разве можно радоваться смерти своего народа?

– Я радуюсь не смерти, а справедливости. Все знали, что рано или поздно коса найдёт на камень, и пусть даже такая справедливость обошлась нам весьма дорого, мне радостно от осознания смерти этих наглецов. Они осквернили благородство драконов, утопили расу в пороках и низменных страстях, превратили друзей и родных в рабов… Разве в этом счастье? Ведь золото и вино не сравнятся с радостью прежней свободы, которую эти жадные лицемеры отняли у нас.

Терна замолчала и мельком оглядела сидящих рядом духов. Один за другим с печальными лицами они рассыпались в песок, из которого появились, пока напротив Максимуса не осталась лишь одна рыжеволосая собеседница.

– Время выходит, – сказала она чуть слышно, зарывая в песок свои пальцы. – Тебе пора.