Жорж Старков - Спичрайтер. исповедь…

5 января

«…но, самое главное, что вы, каждый день, каждую минуту, служите своей стране по сей день. Потому что, вы являетесь тем ориентиром, который сейчас нужен нашей молодежи, нужен нашему государству. Вы участвуете в военно-патриотических акциях и мероприятиях, проводите уроки мужества в наших школах. Вы рассказываете тем, кто знает о войне лишь понаслышке, правду. Правду о том, что в ней можно найти романтику, лишь находясь вдалеке от полей сражений. Правду о том, что там, где свистят пули и рвутся снаряды, есть место всему презираемому теми, кто никогда не был в настоящем бою. Есть место страху, горечи утраты, отчаянию. Но есть место и доблести, отваге и, самое главное, верности долгу перед Отечеством. Долгу, который свят и превыше жизни. Долг, не полевому командиру или штабному генералу, но самому себе. Потому что, есть понимание – за спиной города и деревни, где живут родные и близкие. И никто кроме тебя и таких же, как ты солдат, не остановит захватчиков. Отступить, сбежать и спрятаться, пока не утихнет канонада и в воздухе повиснет, в прямом смысле, мертвая тишина – значит отвернуться, предать своих близких, а значит, и предать самого себя.

Но вы выстояли! Вы не поддались страху, иногда игнорируя инстинкт самосохранения, и выжили. Выжили и говорите о своей Победе до сих пор! Говорите правду, назло тем, кто, спустя столько лет, пытается переписать историю. Пытается унизить роль Советского народа в Великой Отечественной – Второй Мировой войне. Назло тем, кто ставит в один ряд ветеранов Красной армии и её союзников с предателями, сменившими сторону, когда это было удобно и уничтожавшими свой собственный народ. Честь и хвала вам – дорогие ветераны. Вечная память тем, кто сложил головы за своё великое Отечество…»

Как-то так. В меру помпезно, в меру приторно, в общем – то, что надо. Именно это прозвучит из уст президента на сегодняшней встрече с ветеранами Великой Отечественной войны. Может, будет пара мелких правок, но это не так важно. Дежурная речь. Смысловой нагрузки немного, в основном эмоциональная. Главное, что каждое слово – правда. Правда – единственная эффективная защита. Конечно, её часто интерпретируют в зависимости от политической конъюнктуры. Но, всё равно, лучше правды ещё никто ничего не придумал. Это просто, это надежно. При любой полемике можно, всего-то, упереться рогом и стоять на своём. Тем более, что правду всегда намного легче подкрепить аргументами и живыми примерами, нежели, даже искусную и реалистичную выдумку. И тогда это выглядит сильно. А сильно – это главное.

Никто не поверит и не пойдет за слабым политиком нигде в Мире, а в России особенно. Этим принципом я руководствуясь сам. Это же, через свои спичи, я привил президенту. Точнее, не президенту, а тогда ещё депутату Марку Титову. Он никогда не был руководителем аппарата своей партии, но благодаря мне он буквально за три года набрал очки, как у коллег по фракции, так и у простых людей. В итоге, на очередных выборах, пусть не в первом туре, пусть со скрипом, мелким жульничеством и незначительной подтасовкой голосования, что было в порядке вещей, Марк стал президентом самой большой страны на этой планете.

На его пути, от депутата партии, не с самым большим представительством в федеральном парламенте, до хозяина главного кремлевского кабинета, я был не просто попутчиком и помощником. Скорее проводником. Но, отнюдь не тем, кто указывает правильное направление, а больше тем, кто незримо подталкивает ступить на тот или иной фарватер, находясь в раздумье на судьбоносном узле. В мою обязанность, в первую очередь, входило писать публичные выступления. Со временем Марк стал интересоваться интерпретацией тех или иных выражений в различных контекстах. Некоторые фразы можно было, в зависимости от обстоятельств и антуража, истолковать совершенно по-разному.

Сначала он обсуждал это со своим пресс-секретарем, затем стал общаться напрямую со мной, так как ему стала интересна глубина и истинный подтекст того или иного сплетенья слов. Иногда, мы делали правки, дабы никто не смог усмотреть двусмысленности. А иногда, мне удавалось убедить его, что именно то или иное сочетание информационных аргументаций в связке с выражениями, бьющими по эмоциональным струнам слушателей – именно то, что нужно для той или иной аудитории. Мы исходили из того, для кого именно составлялось обращение, но, вместе с тем, выдерживали общую линию. Она могла казаться несколько нечеткой, но именно такой она и должна была быть в современном политическом мире. Консервативность, но одновременно, открытость для предложений. Желание открывать новое, заглядывать за неведомые горизонты и, в те же самые драгоценные секунды, искать непознанное в, казалось бы, уже давным-давно изведанном.

Поскольку Марк Титов изначально был пластичен, как глина, он начал принимать форму своей оболочки. Он стал тем человеком, которым был на публике, начал верить в то, что говорил. Со временем глина закалилась и стала жесткой фигуркой на политической шахматной доске. Стала героической пешкой, что пересекла поле. Перешла с E-2 на F-8, попутно отправив на пределы доски трех главных оппонентов. В день, когда Марк произнёс клятву на конституции, ему было всего сорок два. Он был свеж, активен, полон сил и желания сделать что-то, действительно, правильное и полезное. И он был открыт идеям и нестандартному видению. Даже на некие фундаментальные, нерушимые постулаты он иногда смотрел под новым углом. У него хватало на это фантазии и смелости, а у меня хватало ума, чтобы ненавязчиво подсказать, в какую точку и в какое время нужно стать, чтобы увидеть старое в новом свете. Кандидат, потом президент, не считал меня товарищем, а тем более другом. Однако, это не мешало ему ценить меня, как человека с которым стоит советоваться, даже по вопросам выходящим за рамки узкопрофильных деловых отношений. В этих случаях, я давал весьма скудные и не всегда толковые рекомендации – не хотел привлекать к себе лишнее внимание. Но, несмотря на это Титов ценил меня как советника.

Он дважды предлагал мне повышение. Сначала до пресс-секретаря, потом, аж, до руководителя аппарата. Оба раза я отказывался, ссылаясь на то, что такая работа не для меня – отнимает слишком много времени и сил. Нужно, в прямом смысле, «жить президентом», а не просто работать в команде. После представления целого ряда доводов, Марк пришёл к мысли, что я, просто, человек несколько иного склада и данные должности, и в самом деле, плохо мне подходят. Он видел во мне больше романтика, нежели политического деятеля, готового пробивать лбом стены и, при надобности, идти на амбразуру. Отчасти он был прав, отчасти сильно заблуждался. Но, так или иначе, даже оставаясь на своем старом месте спичрайтера, мое влияние на него только набирало силу. Ведь у остальных он пытался найти скрытые мотивы, а у меня нет.