Алексей Жак - Дикарь
- Название:Дикарь
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Ридеро
- Год:неизвестен
- ISBN:9785448336140
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Жак - Дикарь краткое содержание
Дикарь - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
She patiently waited, something concealed in itself, and he could not guess in any way: what? At last, something close to true has dawned upon it: she waited, she is dressed up, and it is all – for him. «Look at me, what a beautiful I am! – As though she constrained shout inside. – Hands in gold. How do you like that! Am I attractive, despite mourning? Estimate, notice my diligence. I so waited for this meeting so dreamt of it and is glad that we again together. You look at me and if you will tell nothing, not terribly, I have enough that you nearby, with me».
He has foolishly kept silent, and anything, as if on purpose, has not told about her appearance, about her dress. He has considered that it will look artificial; he preferred naturalness in the relations, a natural course of events. Instead he has told about the flowers standing on a table in cheap, with carved drawing to a vase: «Flowers fade».
Natural flowers constantly stood at it. She loved fresh flowers, bought them, when the old plants withered. He has presented to her flowers only once are there were roses with the thorns any very long and sharp. Since then has passed a lot of time, the whole eternity.
– Yes, begin, – she has sadly told. She sat and looked opposite to herself in a wall at the Siskin’s reproduction representing light spring wood with the tumbled down trunk.
– You where look? – He has asked. He often reminded of hers sudden derivations, deduced the remarks from contemplate silence, from wanderings far from the validity.
She believed that he becomes angry because of hers strangeness, and always she hastened to calm:
– No, no. Anywhere, I do not look anywhere.
– I have noticed, again about something have reflected.
– I do not think, – she has inclined on one side a head – hers usual movement which he has acquired on all life, as something having great value. – We will drink tea?
She began to set the table, rattling saucers, cups, has put small baskets with a crimson syrup, cut chunks a piece of white house cottage cheese. The teapot has begun to boil: the lid jumped up, from a nose brought down a smoke.
– Cottage cheese! – He was delighted and has laughed.
– Eat, and that will be late, – she has told, smiling.
That them so has amused, they knew only one. It was on one tea party, for any holiday (what? – Nobody remembered). He has refused cottage cheese – was full. He has told that will try then, and for the morning when has asked, there was all is eaten. He has forgotten absolutely about this case, and she, it is necessary, remembered.
– How, it is tasty?
– O-very.
After tea she has cleaned ware, has wiped filtered of a porcelain teapot a puddle, has shaken from a cloth. He has changed on an ottoman, therefrom watched hers again slow, uncertain movements, has extended feet to the heated reflector warming a room, more truly, that corner at an ottoman where stood.
There was already late autumn, and carnival processions more disturbed than nobody at night. The beach has become empty for a long time, there was now cold, the penetrating wind walked on deserted sand, waves the enraged shaft attacked coast and beat, tormented him indifferent to revelry of elements, fallen asleep in the middle of peals of thunder.
Они познакомились случайно, но встреча эта не была такой уж случайностью. Они искали, каждый в отдельности. Может быть, не будь его, она нашла бы другого, и наоборот он встретил бы другую, не будь ее. Очень может быть. Но случай свел именно их. А дальше каждый сделал со своей стороны все, чтобы знакомство переросло в привязанность. О чувстве они не говорили. Это было их молчаливое обоюдное соглашение.
В городе, где жила она, в курортном уголке земли, как в любом курорте в разгар лета царствовал карнавал – карнавал цветов, природных красок, света, нарядных людей, ничем не озабоченных и благодушествующих. Наряды всех цветов и оттенков, как положено на карнавале, пестрели на пляжах, которые протянулись бесконечной полосой белесого песка вдоль накатывающих шуршащих горок, шипящих на горячих камешках. А также на подступах к пляжам – в холмистых песчаных складках, усыпанных еловыми иглами, в колючих зарослях кустарников, в высоченном сосновом лесу.
Красные, зеленные, фиолетовые, желтые, белоснежные ткани. Синие, малиновые, сиреневые, золотые, комбинация цветов. Тапочки, шлепанцы, шляпки, кепки с козырьком. Соломенные штучки, бикини, махровые полотенца, пляжные сумочки. Рябь в глазах.
Закопавшийся в жаркий песок и задымившийся мужчина вскакивает, и песок сыпется с него водным потоком. Он бежит и с разбегу плюхается в воду, поднимая тучу брызг. И голенькая девочка с резиновым гусем, орошенная с головы до ног его фонтаном, вся в каплях, отворачивается, чуть не падая, и загораживается рукой, как будто вода горяча и может ошпарить. И синяя чайка пролетает вдали, острым опущенным крылом рассекая воздух. Молодые люди играют в волейбол белым мячом, и мяч, падая в песок, теряется из виду. Девушка осторожно пробует воду, и ее лаком отливающая нога погружается в пену по щиколотку и зеленеет.
Затем карнавал к вечеру переходил в город, и по улицам неслось шествие, у которого не существовало ни главы, ни хвоста, – оно, как круговорот, замыкалось в кольцо. Краски слегка бледнели, преобладали вечерние туалеты: лиловые, бежевые, оливковые, серебристые. Блек пурпур заката, и подобно залпу салюта вспыхивала уличная иллюминация.
Люди здесь делились по двум признакам: на приезжих, отдыхающих, и на коренных жителей, куда включались также те, кто приехал давно, осел, обстроился более-менее, проживал постоянно и работал в городе.
Он относился к числу приезжих, только приехал не отдыхать – в командировку. Жил в гостинице, но как любой жизнерадостный человек тяготился своим одиночеством и не любил своего гостиничного номера, избегал оставаться там по вечерам, уходил все равно куда. Часто сиживал в ресторанах и ухаживал, как умел, за женщинами.
Он не отличался красотой, но женщинам все-таки что-то нравилось в нем, в этом убеждался не раз. Возможно, это было врожденное джентльменство – с женщиной был подчеркнуто вежлив, внимателен. Из-за природной застенчивости в юности он дичился девушек, не умел говорить комплименты, ухаживать, вести беседу тет-а-тет, поэтому был вынужден в тетрадку записывать варианты знакомств, почерпнутых из всех возможных источников. Прилежно записывал их и учил наизусть.
Она жила здесь давно, лет десять, может больше, приехала из деревни, выучилась на портниху и работала теперь в ателье. За те годы, что провела тут, научилась не замечать веселья отдыхающих, попривыкла к бурному карнавальному торжеству, которое не утихало в летнюю пору ни минуты.
А ночью, когда звучали крики разгуливающих компаний, магнитофонная музыка, спать приходилось под подушкой.
У нее была комната в двухкомнатной квартире дома, арендуемого объединением работников быта под общежитие. После работы она приходила сюда, каждый день делала приборку: вытирала пыль, пылесосила палас. Садилась в глубокое кресло и грустно окидывала свои владения, не зная чем заняться, куда деться от подступавшей к вечеру тоски.
Лето – то время, которое влечет перемены, фейерверк чувств и новые романы. Появление его в ее жизни не сулило ей ничего в будущем. Совершенно ничего. И, однако, она впустила его. И пускала ежедневно. Он ничего не обещал, не просил. Она в ответ также ничего не требовала. У них сложились странные отношения, которые, однако, устраивали обоих.
Солнце редко заглядывало в окно, повернутое на север. Оно заливало всю улицу ярким праздничным светом. И траву, и деревья, и асфальт, который горел под ногами. Она любила глядеть в открытое окно, сидя на раме, пока он полулежал на кровати. О чем она думала? Что хотела увидеть за окном в этом хаосе и сумятице, чуждом ему? Он же находился по эту сторону мира.
А там, внизу, в разверзшейся бездне, поглотившей мир людей, машин, зданий, между зеленными квадратами насаждений двигалось нечто живое, напоминающее копошение, муравьиную сутолоку. Город стонал, подожженный августом. Два поскрипывающих парома не справлялись с перевозками, сердились, выпускали копоть, посыпая головы пассажиров гарью, как-бы в отместку за свою старость. А те, вспотевшие, уставшие от давки, устремляли взоры на тонкую полосу буйно заросшей косы, с противоположной невидимой стороны которой раскинулся желанный пляж.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: