Евгений Пинаев - Требуется Робинзон

А почему бы и не рассказать, подумал Константин. Хотя бы для того, чтобы выплеснуть желчь, скопившуюся за годы и годы.

– Что ж, коли общество согласно послушать, тогда слушайте… И это без вранья, учтите. Я уже говорил Проне, что работал старпомом на учебном судне. Называлась баркентина «Эклиптика». Дело прошлое, и я, друзья, конечно же, расскажу вам лишь один эпизод из моих взаимоотношений с одним плохим большевиком.

– Для начала – небольшое вступление, – улыбнулся Константин. – Вы должны знать, что в нашей стране всякий командир производства, хочет он того или нет, обязан быть членом партии, иначе его просто не допустят к рулю. Мне тоже пришлось стать ее членом, и я, как и большинство мне подобных, начинал в комсомоле, вступив в него еще до мореходного училища, в школе.

– Членом клуба знаменитых капитанов можешь ты не быть, но коммунизма членом быть обязан, – кивнул Генка-матрос.

– И даже член клуба, обычных, даже заурядных капитанов, обязан быть членом и подчиняться уставу таких же заурядных членов, – поправил его Константин. – Морских баек я не буду рассказывать. О них и без того написано множество книжек, но Гена как-то упомянул об «историческом материализме», вот с него и начну.

…Когда Костя Старыгин был принят на судоводительское отделение мореходного училища, Степан Зозуля был третьекурсником того же отделения и уже тогда «горел» на комсомольской работе. Толкового штурмана из Степки не получилось, закончил училище как середнячок, но теперь продолжал «гореть» на партийном огне, желая в то же время отличиться на производстве по прямой специальности. Амбиций и планов у него всегда хватало. Ходил Зозуля сначала третьим помощником капитана, потом вторым и в этой должности, в тот год, когда Костя заканчивал училище, посадил свой тралец на мель. Из передряги он выкрутился и ушел в тень. Это он умел, а спустя какое-то время всплыл в базовом комитете партии, где, одновременно с партийным строительством, попутно закончил рыбвтуз. Со Старыгиным у него отношения не сложились еще в училище. Костя считал Степку бюрократом и формалистом, долбал его на собраниях, с этого и началась взаимная неприязнь, превратившаяся у Зозули в нелюбовь с примесью ненависти к более удачливому «молокососу».

Имея в руках кое-какие ниточки и рычаги, мелкопоместный партайгеноссе принялся умело и старательно воздвигать на пути Константина всяческие препоны, засеки и препятствия, добившись искомого результата. Штурману Старыгину надоело постоянно доказывать, что он не верблюд, поэтому, поразмыслив да пораскинув умом, он перебрался в Ригу, где его дела пошли гораздо лучше. Уже через пять лет стал он капитаном дальнего плаванья. Получив орден «Знак Почета» за успехи в рыболовстве, а потом и трудовую медаль, он, неожиданно для всех и, порядочно всех же озадачив, перебрался в Балтийский отряд учебных судов на должность старпома баркентины «Эклиптика» и через два года стал ее капитаном.

В судьбе Степана Зозули к этому времени тоже произошли большие перемены. Сначала он был откомандирован в Анголу на береговую должность главного надзирателя за действиями судов его конторы и представителя базового комитета. Всё шло, как шло, пока Зозуля не проворовался на закупке и частичной перепродаже продуктов на нищенском рынке Луанды. Получив за них местные кванзы, менял их на доллары, доллары переправлял жене, которая отоваривала их в магазинах «Березка», продолжая операцию «валюта-товар-рубли». История наделала шума, но Степан и на этот раз вышел сухим из воды. Помогли старые связи. Ловко сманеврировав в очередной раз и снова побывав в нетях, он всплыл теперь… в учебном отряде. Сначала как методист, а потом в качестве помощника по учебной части капитана Старыгина на учебном судне «Эклиптика». Видимо, для того, чтобы на практике воплощать свои идеи, размноженные в виде многочисленных приложений к приказам главка и министерства рыбной промышленности.

Капитан Старыгин не сразу привык к тому, что человек, много лет домогавшийся его головы, сидит в кают-компании слева от него и держится так, словно они старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Он предполагал, что Зозуля специально попросил направить его к Старыгину, и кто его знает, какие при этом вынашивал планы. Константину Константиновичу было очень неприятно присутствие этого человека, но, стремясь держать его на расстоянии, он был с Зозулей ровен и корректен, поводов для домыслов и злословия не давал, хорошо понимая, что тот не преминет воспользоваться любой его оплошностью. Достаточно было и того, что старпом Старцев, знавший о Зозуле много «интимных подробностей», сразу невзлюбил помпоуча. И хотя он не выпячивал свою неприязнь и свое презрение «к этому болвану», но однажды пожаловал к капитану, держа в руках пухлую папку, озаглавленную как «Руководящие документы по организации и проведению плавательной практики на судах Балтийского отряда учебных судов», дабы разобраться в «этой писанине».

– Неужели мы потерпим этого писаку?! – рявкнул старпом, ткнув кулаком увесистый сборник «этой макулатуры». – Константин Константиныч, ты сам-то читал их?

– Нет, – ответил капитан. – Я руководствуюсь приказами министерства.

– Ты много потерял! – сразу развеселился старпом. – Тут есть перлы. Взять, к примеру, раздел «Пословицы и поговорки об экономии и бережливости». Нет, ты послушай! Я просто наслаждаюсь ими! Нуте-с… Вот! «По плану работай, по плану расходуй». Или: «Государству сбережешь, себе пригодится». СЕБЕ! Понимаешь? Или вот: «От умелого рыбака польза делу велика», «Зернышко к зернышку – ворох, рыбка к рыбке – бункер».

– Похоже, что это плод его собственного творчества, – улыбнулся капитан.

– Конечно! – уверенно заявил старпом. – Писатель! Как и этот раздельчик – «Люби работу всей душой». Слушай! «Сила рыбака не в словах, а в работе», «Хорошее имя в темноте светится». Видимо, как глаза у мартовского кота! «От лодыря и пьяницы рыба пятится». А ежели она солёненькая, у пивного ларька? – захохотал старпом.

– Интересно, как наши методисты сочиняют такое? – улыбнулся капитан.

– Методисты… – проворчал Старцев, завязывая папку. – Они, как декабристы, страшно далеки от народа, а наш Зозуля и того дальше – прохвост!

– Всё это так, Иван Федорович, но ты не трогай это дерьмо. В свое время он много мне крови попортил, – впервые признался капитан. – Это великий мастер подковёрных интриг. Он и тебе может испортить биографию.

– Пусть попробует! – мрачно заявил старпом и, закрыв глаза, процитировал на память: – «Есть рыбу не трудно, трудно поймать её»». «У рыбака закон такой: люби работу всей душой!». Только Зозуле под силу сочинить, например, такое: «Дело чести быть в труде на первом месте!». Жлоб!