Евгений Руднев - Сибирский гамбит

– Будущее Западной Сибири – именно там, на юге, – сказал он Тобольскому и, чуть помедлив, добавил: – Нефть Южного бассейна существует уже де-факто! Я ее видел, щупал руками, нюхал… Другими словами – она уже есть!

Тобольский не возражал – не было контраргументов. Да и не хотел он, честно говоря, пускаться в полемику: в геологии Шатков все-таки величина, а он, Никанор Борисович, – партийный работник. Главное сейчас заключалось в том, что в лице маститого геолога он получал сторонника по самому важному – как полагал Никанор Борисович – вопросу. Выиграть бы только время, не дать затопить меюмские земли в следующей пятилетке. Десять скважин – это что-то да значит. Поиски нефти будут продолжены, а там – чем черт не шутит… Иван Михайлович Губкин говорил, что даже одна глубокая скважина может многое прояснить… Иван Михайлович Губкин… Иван Михайлович…

Тобольский чуть слышно вздохнул, закрыл глаза. Память возвращала его в середину тридцатых годов. Тогда он возглавлял отдел промышленности в обкоме партии… Лето. Правый берег реки Обь. Тонко гудят комары, в синевато-темной воде реки плавает солнце. Губкин и сопровождающие его в поездке по Западной Сибири геологи дотошно изучают обнажение горных пород на высоком обрыве. Взяв саперную лопатку, Иван Михайлович начинает копать. Ловко снимает верхний, сухой слой глины, берет в руки геологический молоток…

Тобольский внимательно наблюдает за действиями Губкина – седьмой день он ездит с геологами Главного управления по Западной Сибири. Хочется побольше узнать о перспективах нефтеносности здешних территорий, познакомиться поближе со знаменитыми разведчиками недр – не так уж часто приезжают в эти края подобные гости…

Губкин кладет на ладонь кусочек глины, долго рассматривает его в лупу, нюхает. На загорелом лице появляется довольная улыбка.

– Органика, друзья! Самый что ни на есть настоящий битум! – весело говорит Губкин, повернувшись к своим спутникам.

Темно-коричневый кусок глины идет по рукам…

– Здорово!

– Да, битуминозная порода собственной персоной… Это уже – третий случай, Иван Михалыч!

– И далеко не последний, поверьте!

Тобольский подходит к Губкину.

– Простите, Иван Михайлович… Можно вопрос?

– Да-да, пожалуйста.

– Каковы же ваши выводы? Что дала вам поездка по Западной Сибири?

Геолог стряхивает пыль с ладоней, неторопливо прячет в карман плаща лупу. Шурясь от ярких лучей солнца, бьющего в стекла очков, спокойно отвечает:

– А выводы, дорогой Никанор Борисович, таковы. Я категорически не согласен с некоторыми авторитетными в геологии людьми, которые заявляют, что горные породы Западной Сибири представлены эпиконтинентальными осадками, залегают полого и спокойно, а значит и поиски нефти здесь, по аналогии с Русской платформой, – безнадежное дело. Действительно, местами третичные глины имеют горизонтальное залегание. Но ведь есть же места – и вы это сами видели! – где породы сжаты в весьма крутые складки. Есть изгибания и разломы слоев, пологие антиклинальные структуры. Более того, в трех обнажениях мы обнаружили в породах органогенный материал, нашли битуминозные глины. Налицо признаки нефтеносности! Прекрасные признаки!

– Ну, а как скоро… мы найдем тут нефть?

– К сожалению, не знаю… Поиски «черного золота» – да еще здесь, в труднодоступных районах Сибири! – дело тонкое и трудное… Но то, что тут есть большая нефть – я уверен! Надо как можно скорее начать геологическую разведку. Не мне вам говорить, Никанор Борисыч, что обком партии должен всячески помогать геологам в их нелегком деле…

На этом их разговор тогда закончился. Губкин уехал в Омск, а оттуда – в Москву.

Потом Тобольский еще дважды встречался с Иваном Михайловичем: в 1936-м и в 1937-м годах. Академик подарил Никанору Борисовичу свою книжку «Нефтяная геология», сделав на титульном листе дарственную надпись: «Моему единомышленнику и хорошему человеку Н. Б. Тобольскому. Когда будет найдена нефть в Западной Сибири, – отдайте книгу Вашему преемнику в обкоме партии. Удачи Вам!

И. М. Губкин.»

Двадцать первого апреля 1939 года Иван Михайлович умер. Эта горестная весть пришла из столицы, когда Никанор Борисович выступал перед рабочими и служащими Таежноградской мебельной фабрики. «Какая потеря! Какая потеря!» – бритвой полоснуло по сердцу… и сразу стало тоскливо. Тобольский взял отпуск за свой счет – не без труда, правда, еле уговорил начальство, – и в тот же день уехал в Москву, где присутствовал на похоронах Ивана Михайловича.

И глядя на лежащего в гробу Губкина, на его желто-белое лицо и заострившийся нос, на траурные венки, ордена на красных подушечках и застывших в скорбном молчании соратников академика, – Тобольский подумал:

«Мы должны найти нефть в Западной Сибири! Это будет лучшим памятником ему, его честной и бескомпромиссной жизни. Жизни геолога, ученого, гражданина…»

Вот все это и вспомнилось сейчас Тобольскому в Москве, в приемной заместителя Председателя Совета Министров РСФСР.

Кроме него в этой комнате сидели представитель Госстроя Князев, представитель Госплана Полосов, представитель министерства энергетики Корецкий и заместитель министра геологии Епихин. Всех их пригласили сюда по одному и тому же вопросу. И каждый из них имел собственную точку зрения по поводу того, строить или не строить электростанцию на Оби, каждый готов был защищать до конца организацию, которую здесь представлял. Коль стоят в техническом проекте подписи, отступать не пристало. Рубикон перейден…

Тобольский снова и снова пытался представить себе, что ждет его там, за широкой, оббитой черным дерматином дверью. Он понимал: нужно будет доказывать, бороться изо всех сил. Приводить цифры, примеры. Противников у него хватает, и все они поднаторели в таких вопросах. Хуже всего, что нет единства и в самом обкоме, мнения разделились: Щербак, например, за строительство ГЭС на Оби. Конечно, постановление сентябрьского Пленума ЦК КПСС «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР» – шаг своевременный, во многом нужный. Но зачем одно хорошее дело подменять другим? Какой чиновник выдумал все эти строгие циркуляры о необходимости сева в Таежноградской области Сибири озимой пшеницы, если тут гораздо больший урожай дает яровая? Кто приказал сворачивать поиски нефти на среднем течении Оби? – в северных широтах? Неужели это на пользу сельскому хозяйству? Нефть уже, значит, на втором плане. И не только потому, что поиски ее – дело долгое и туманное, что ее сегодня нет и когда будет – никто из самых знаменитых геологов не знает. Ах, уж эта директива сверху… Все время переделываем; то укрупняемся, то реорганизуем. В сельском хозяйстве, в геологии, лесной промышленности. Директивы, циркуляры, постановления. А толку?… Корецкий, видимо, будет строить свой доклад у Александра Николаевича, используя другие соображения. Хотя, конечно, и Щербака не забудет упомянуть. Это тоже его козырь. Неужели примут решение затопить? Нет, так просто не сдадимся. Щербак – это еще не весь обком. Хорошо, что я привез протокол последнего пленума – там все написано. Пригодится…