Луиджи Лунари - Маэстро и другие

– Сюзанна?.. Перезвони мне!

Маэстро положил трубку и стал ждать звонка из Милана. Небольшая банальная уловка из соображений экономии, которой теперь он мог бы позволить себе не заморачиваться, но которой продолжал пользоваться скорее по инерции, чем из скупости.

Сюзанна перезвонила.

– Ну и?.. – спросил Маэстро.

Очевидно, Сюзанна спросила: «Вы о чем, сенатор?» или что-то в этом роде, потому что Маэстро ответил с лёгким раздражением:

– Как всё прошло? Я имею в виду эту, мать их… сходку! Нинки сказала мне, что послала туда тебя. Это так или нет?.. Тогда, чёрт тебя побери, почему ты мне до сих пор не позвонила?

– Я… мне в голову не пришло, сенатор, что вас это так интересует! – воскликнула, стоя у телефона в Милане, Сюзанна.

– Разумеется, мне интересно, дура ты набитая! Проснись, Сюзанна! Как, по-твоему, это может меня не интересовать, когда четвёркой мерзавцев овладела похоть лицедейства! Кого, как не меня, больше всего заботит доброе имя моего Театра! Поэтому мне не просто интересно, мне суперважно знать, что творится за моей спиной! Потому что, если что, это мне придётся разгребать те кучи дерьма, которые на нас повалятся… Что ты молчишь? Ты начнёшь, наконец, говорить или нет? Можешь сказать мне, какую ещё хренотень они там замутили?!..

По ходу доклада Сюзанны все нюансы этого доклада один за другим отражались на физиономии Маэстро. «Сходка» открылась сообщением Марии Д’Априле о встрече с шефом. Мария сказала, что Маэстро встретил их задумку с большим удовлетворением, даже поздравил, назвав молодцами, потому что вместо того, чтобы только и думать о еде и развлечениях, люди решили посвятить своё свободное время искусству и т. д. и т. п. Не давая слова Паницце, который собирался что-то возразить, Мария добавила, что Маэстро, как им почудилось, несколько встревожился, скорее всего, тем, что они могут показать себя не с лучшей стороны. Точку хотел поставить Дольяни, сказав, что Маэстро в результате благословил их. Однако упрямый как мул Паницца всё-таки вставил своё, прорычав, что у Маэстро не было ни права, ни власти сказать им «нет», потому что речь идёт о трудящихся, которые в своё свободное время могут делать всё, что придёт им в башку, не спрашивая ничьего дозволения. После чего раздались аплодисменты в адрес Маэстро, и все принялись есть.

– Надо же, они ещё и аплодировали! – хмыкнул Маэстро в Кибероне.

– Да-да, – подтвердила в Милане Сюзанна. – Они были вам очень признательны!

– Ну что же, вообще-то они замечательные люди! – с теплом в голосе заметил Маэстро, в ушах которого ещё звучало эхо аплодисментов. – Но ведь должна же быть среди них чёрная душонка, которая подбила их на это, как ты думаешь? Кто-то же вбил им в башку эту паскудную идею!..

– Не знаю. Мне показалось, что они все заодно.

– А ты сказала им насчёт футбольной команды, фотоконкурса, кинофорума…

– Да, но…

– Они тебя и слушать не захотели, я понял.

– Нет, – возразила Сюзанна в Милане. – Они сказали, что всё это замечательно, но они чувствуют в себе влечение именно к сцене.

– Вот как! И кто же из них сумел произнести эту фразу? Неужто Паницца? – И поскольку Сюзанна в Милане замешкалась с ответом, прикрикнул на нее: – Ну, кто это был? Боишься назвать? Нет? Тогда говори. Кто это сказал?

– Грегорио.

– Грегорио?!

Маэстро потерял дар речи. Грегорио! Грегорио Италиа, прозванный страусом Оскаром за худющую физиономию на длиной шее и здоровенный кок над очками, один из самых верных его сотрудников, ответственный за паблик-релейшн, паразитирующий на Театре, то есть человек, которому целыми днями не хрена делать, разве что иногда поприсутствовать в качестве представителя Театра на каком-нибудь дурацком мероприятии, где, как правило, он сидел, набравши в рот воды. «Знаешь, Джорджо, оно того не стоило! Не тот уровень и статус, так себе людишки… смешивать с ними Твоё Имя мне показалось недостойным». – «Ну конечно, Грегорио, ты поступил правильно…»

– Интересно, – обрёл дар речи Маэстро. – Стало быть, это именно он, вместо того, чтобы вправить им мозги, наплевал на мои принципы и взял их сторону, подтверждая правильность их поступка…

– Скорее, он выступил с политических позиций. Он сказал, что как марксист не может не поддержать их…

– Как марксист?! – ахнул в Кибероне Маэстро. – Нет, ну наглец! Вы только посмотрите, синьор Грегорио Италиа преподаёт мне урок марксизма! Этот тип, одевающийся у Армани и жрущий на халяву на любом сборище всевозможных засранцев! И он ещё учит меня марксизму! Меня, который участвовал в Сопротивлении в Женеве! Меня, являющегося коммунистом сегодня, а не десять лет назад, когда коммунистами были все, кому не лень! Именно сейчас, сегодня, мать его! Ясно! Сегодня, когда настоящего коммуниста днём с огнём не сыщешь! Только не говори мне, что Оккетто 9 9 Акилле Оккетто – лидер Итальянской коммунистической партии (1988—1991). – коммунист! Или Горбачёв! Этот Горбачёв – самый настоящий реакционер, империалист, предатель… жопа с ушами!.. Да-да, в том, что он жопа, у меня ни малейшего сомнения! Потому что тот, кто не пускает для показа «Великую магию» в Ленинграде, не может быть никем, кроме как большой жопой… Две больших жопы: он и Паницца!..

Сюзанна в Милане терпеливо ждала, когда Маэстро в Кибероне закончит метать громы и молнии. Она хорошо знала эту забавную особенность его ars rhetorica 10 10 Искусство красноречия (лат.) : любое уловленное Маэстро ущемление достоинства Его Величества, типа дерзкой выходки Грегорио, вызывало у него бурный поток исполненного патетики словоизвержения, которое иссякало лишь тогда, когда он считал окончательно заклеймёнными позором тех, кого он больше всего ненавидел в тот или иной конкретный исторический момент. Сейчас это были: Паницца – по известной нам причине, и Горбачёв, виноватый в том, что ограничил – хотя, быть может, не лично сам – гастроли Театра по Советскому Союзу под предлогом их дороговизны и трудностей, переживаемых советской экономикой, несколькими спектаклями в Москве

Как бы то ни было, у Сюзанны имелся достаточный опыт управления настроением Маэстро. Поразив стрелой Грегорио, которого терпеть не могла, она выдернула её: нет, в принципе, вряд ли «чёрной душонкой» мог быть Грегорио Италиа. Возможно, это кто-то другой. И пообещав Маэстро заняться выяснением, кто бы это мог быть, она стала готовить новость, которая вне всякого сомнения, должна была доставить ему огромное удовольствие.

– Во время ужина они разговаривали обо всем понемногу, в том числе, о ближайших планах. Они хотели бы начать репетиции уже завтра, чтобы выйти на сцену ещё до Рождества.