Анри Коломон - Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази»

Граф Альбертик вообще скис, ему предстояло петь, в то время как кому-то было сильно смешно, и смешок действовал на него уничтожающе. Когда Педро немного просмеялся и почувствовал что делает не то, посерьезнел и поправив на себе гитару предложил идти.

– Погоди же ты!

– Скоро вечер пройдет, она вызовет гвардейцев за то что ты не даешь ей спать. По первому ж ее недовольному слову я, не знаю как ты, смываюсь. На сегодня вообще никаких концертов не положено. Все что я делаю все ради тебя и твоей незабвенной тетушки. Давай, долго еще ждать?!

По прошествии около десятка минут, они все же пошли, да и то лишь потому что подталкиваемый вспомнил, что прежде ему предстоит закидывать балкон цветами. А это хоть как-то, но оживило Альбертика и первое время двигало им. Чтобы совсем заставить жениха обрести свойственный данной обстановке дух, Педро выходя вместе с ним на более-менее свободное место под балконом стал тихо тренькать на струнах гитары, сильнее он сказал не будет, потому что еще много осталось неразъехавшихся гостей.

Альбертик стал набирать в руки аккуратные пучки цветов – букетиков и зашвыривать, другое слово отличное слову закидывать тому не подобралось бы. Делал он это естественно неумело, как и вообще все то, за что принимался. Педро оценил закидывание пахабным и захихикал, дополняя пиликанье гитары.

В зашторенных окнах покоев горел свет, но наружу доносился он слабо, так что, что там внутри понять было невозможно; но перенесемся же именно туда, где за шелком и синим атласом штор, при свете подсвечника у туалетного столика с наставленными на нем баночками и скляночками парфюмерии пред зеркалом сидели Мальвази и ее фрейлина, и давняя подружка Клементина, державшая в руках портрет, на который не могла наглядеться. Нарисовано там было лицо полного молодого человека, несомненно рукой искусного изобразителя. Масляные краски и наружно хорошо выдавали всю пухлость его нарумяненных щек и смешное приветливое лицо.

– Как хорошо тебе, Мальвази, что ты можешь взять его себе в мужья.

Та, бросив смотреться в зеркало повернулась, смеривая надменным и в то же время насмешливым взглядом и не дожидаясь когда Клементина оторвется от портрета снова принялась глядеться в зеркало, выпячивая вперед карминные губки в рабочем просмотре.

– Хорошо говорить когда просто любуешься. Можно глаз не сводить.

…Ему еще семнадцать.

– Но и тебе еще два дня тому назад было столько же! И разница в каких-то пол-года не столь существенна, – сама не желая того произнесла Клементина.

– Ты-то откуда можешь знать о разнице? – отрываясь от кисточки с помадой проговорила Мальвази, с той самой игривой тональностью.

В ответ у Клементины не нашлось что сказать и она со вздохом отвернулась на портрет, который в таком случае был поставлен на столик, обопёртый на ножку. Мальвази продолжала не сводить с нее своего проницательного взгляда.

– Может ты влюбилась в него? – спросила уже ласковей и тише.

– Брось ты, разве может бедная девушка серьезно думать о знатном испанце?

– Альбертике-то?

– О нем мне как-то однажды рассказал сеньор Педро. И еще я видела его на вилле в Эриче.

После этого нечаянного откровения Клементина окончательно смутилась и покраснела.

– Э-э, подружка! Признайся честно ты в него влюбилась!

Разоблаченная в своих потаенных чувствах и вынужденная открываться Клементина прежде поддержала ее смех, затем застеснялась, отвернувшись на портрет Альбертика.

– Представь себе!…Он так хорош нарисованным, что он просто не может не понравиться, болванчик такой, – договорила с приливом «злой» нежности вырвавшимся через неразжавшиеся зубки.

Мальвази умильно посмотрела на свою хорошенькую белокурую служанку, которая всегда ей нравилась, но сейчас вдвойне, не только потому что своим премилым видом и выражением лица особенно, в самый раз подходила к созревавшей не так давно интриге рассчитанной на то, чтобы получить наипрекраснейшую отговорку и на мужскую отходчивость дяди по всем мелким жизненным проблемам.

– Не сомневайся, кисть хоть даже самого наиталантливейшего живописца не может в полной мере передать красоту лица.

– Правда! Вот если бы и мне его увидеть хоть одним глазком! Ты потом дашь мне посмотреть на него из-за штор?

– Даже в оба глаза и с балкона. Ты можешь с ним разговаривать вот как я с тобой, ты не понимаешь?!

– Нет, я так боюсь и это не то.

– Ты не понимаешь! Тебе не придется выходить под обозрение всех Клементиной.

– Хорошо тебе! – перебила она ее в восхищенной зависти, – Ты можешь выходить. Выбирать.

– Это тебе хорошо! Ты влюбилась и все, а мне навязывают…

– А-ах, Мальвази, милая ты так же несчастна, еще более несчастна чем я!

– Да, потому что ты не стеснена самим положением и тебе я могу помочь. Только слушай меня внимательно, я для тебя приготовила сюрприз, а ты пропустила все что я сказала мимо ушей. И не бойся. Ты как огня боишься маркиза, но разве можно бояться и сомневаться сейчас, когда он стоит под балконом?!

– Он там! Альбертик! – метнулась Клементина со стула в растерянности останавливаясь и глядя на Мальвази осоловевшими от возбуждения глазами, искрящимися радостью. – Значит это он бросал букетики о стекло и пиликал на гитаре?

– Ну на гитаре играет скорее всего Педро.

– Я выйду на балкон, будь что будет!

– Постой же! Ты совсем не хочешь меня выслушать.

– Хочу! – с настырным притоптыванием возразила Клементина.

– Я подумала, мы с тобой должны поменяться ролями. Ты как я выйдешь на балкон в моем платке и охмуришь своего Альбертика – со смешливостью проговорила княжна, сама в свою очередь вставая, – Пошли переодеваться я тебя заплету.

Клементина в сдержанном порыве благодарности обняла Мальвази и поцеловала в щеку.

Вместе они обе прошли из залы, глядящей окнами и полустеклянной балконной дверью вовне, в небольшую костюмерную комнатку, обитую изнутри коричневатым драпом, потому как стены ее являлись ни чем иным, как деревянными щитами из лакированного черного дерева, подогнанными друг к другу и составлявшими указанную комнатку в большой. Располагалась она в апартаментах княжны в следствии вышеобозначенной особенности непроизвольно, и не была «привязана» по расположению к стене соседней комнаты и чего-либо еще. Комнатка располагалась в какой-то степени обособленно и прикрывала собой свободный проход из залы к спальне.

Туда и прошли две девушки, для переодевания, последняя из них Клементина, закрывая дверь украдкой взглянула на балконную дверь со стеклом. Останемся же пока пред прикрытыми дверьми, за которыми совершался обряд переодевания, а проникнем туда лишь когда взметнувшиеся подола снова опустились вниз и Мальвази на скорую руку причесывала сидящую на мягком резном стуле Клементину, перед зеркалом трельяжа. Холм на ее голове был наспех накручен и при взгляде в зеркало смотрелся очень даже хорошо. Прическу дополнила бриллиантовая брошка в золотых жилках, снятая Мальвази со своей прически.