Валерий Свешников - Былицы

Позднее для них стали выпускать неуклюжие трехколесные колымаги с ручным приводом на велосипедных колесах. И только в 50-х годах таким увечным стали выдавать открытые всем ветрам мотоколяски со слабенькими моторчиками.

На рынках кроме съестных продуктов в продаже можно было отыскать все, что было необходимо и могло пригодиться в хозяйстве: свечи, фитили для ламп, булавки и иголки, нитки и много чего еще.

Мыло тогда было в большом дефиците, и поэтому часто жулики этим пользовались. Кое-кто из таких деляг брал деревянный брусок подходящего размера и обмазывал его тонким слоем мыла. А честный продавец мыла поэтому был вынужден каждому покупающему доказывать «качество товара», втыкая в кусок гвоздь или ножик. Меня удивил именно такой продавец с куском мыла, сплошь истыканным гвоздем.

Из-за этого дефицита мыла нам – мальчишкам – даже в бане поручалось присматривать за своим куском. Зато когда наша помывка совпадала с мытьем солдат, мы добывали «для дома, для семьи» те обмылки, что оставались после них.

На рынке среди покупателей и их «обслуживающих» потеряться можно было очень легко. И однажды со мной случилась такая беда – я вдруг потерял маму. Само собой, заплакал и стал громко ее звать. Было мне в ту пору года четыре, так что плакал я, видимо, отчаянно и искренне. Окружающие меня пожалели и стали спрашивать, какая же моя мама, как она выглядит. Я будто бы отвечал: «Моя мама самая милая и красивая!». Тут и мама объявилась, она уже тоже меня искала и потому обрадовалась тому, что все обошлось. Меня передали в руки матери, приговаривая: «Так вот какая у тебя милая и красивая мама». А я уткнулся ей в колени и сразу успокоился.

Часто торговцы (точнее, торговки), идущие утром на рынок, заносили товар для продажи во дворы. Мы покупали у них молоко, творог и прочую снедь. Ох, как был вкусен тот творог! Потом между постоянными покупателями и продавцами устанавливались надежные товарно-денежные отношения, иногда переходящие в дружбу. Так, мои родители дружили с «Мардарьевной» из деревни Панкино, близ Михальцева. Впоследствии мы с отцом не раз ездили в те места за грибами. Это было связано с новыми впечатлениями от деревенской жизни.

Я был удивлен тому, что мы на велосипеде (я сидел на раме) расстояние от дома до Михальцева проехали почти за час. А «Мардарьевна» проходила пешком эту дорогу туда и обратно через каждые два-три дня.

Кроме рынка, в городе работало много магазинов. Только товаров в этих магазинах было маловато. То, что «выбрасывали», или «давали», покупали с боем – в смысле, стоя в очередях. Очереди были большие, а потому и занимали их иногда за два-три дня. Свой порядковый номер и окружающих людей (стоящих впереди и сзади) надо было обязательно запомнить. Неплохо, если и тебя запомнят, для этого приходилось часто находить свое место и стоять там, а скорее топтаться довольно продолжительное время. Хотя своих дел всегда было полно, но держать очередь – это святое. Надо признать, что так нас непроизвольно приучали быть ответственными. Прозевать очередь – это был бы просто позор.

Покупка муки, дрожжей, сахара, яиц и некоторых других товаров проходила только в такой «конкурентной» борьбе. Далеко не все взрослые могли днем стоять в очередях, чтобы купить «дефицит» – они в это время работали. Поэтому часто родители поручали такие покупки нам – мальцам и девчонкам.

Мой друг Юра Иванов пользовался тем, что товар продавали не в магазине, а через особое окно в боковой стене магазина – это был люк для погрузки поддонов с хлебом. Когда Юра достигал этой «амбразуры», он наклонялся к окну и, подавая деньги, говорил: «Нам на двоих с братом». Продавцу была видна только верхушка кепки «брата». А одета она была на большой палец руки Юрки. Так удавалось купить в два раза больше продуктов, то есть два килограмма сахару, а не один.

Чтобы купить побольше муки, сахару, макарон или еще чего-нибудь, иногда становились по несколько раз в одну очередь. Тут надо было держать ухо востро – ведь могли и выгнать, всегда находились особо бдительные граждане и особенно гражданки. Часто мы, мальцы, помогали друг другу, занимая очередь или пропуская друга впереди себя.

В очередях люди знакомились, взрослые обменивались мнениями, слухами, анекдотами и прочим «народным творчеством».

Вокруг были магазины с разными названиями, иногда весьма удивительными.

Тридцатый, шестнадцатый и шестьдесят первый – назывались они по каким-то мифическим номерам. Вывесок почти не встречалось, и поэтому эти названия передавались из уст в уста.

«Сорокашка» – это магазин в сорокадвухквартирном доме. Хороший магазин, но довольно далекий от нас. Поход в него для меня был опасен, так как путь пролегал через «владения» хулигана Кольки Гуляева.

«Под аптекой» – магазин, занимавший помещение бывшей аптеки.

«Керосинка» – просто керосиновая лавка. В ней всегда было холодно и очень едко пахло керосином, потому что им и торговали. Но был там еще один продукт – «Денатурат» – смесь для розжига примусов. Его некоторые бесшабашные натуры пили вместо водки. Умирали, слепли и глохли, но пили!

Были еще «ГорТ», «КоГиз», «Гуторовский» – о происхождении этих названий можно было догадываться, но ими пользовались еще наши родители, а мы приняли их как эстафету.

Как мы любили лыжи! Точнее, катание на них. Выражение «какой же русский не любит быстрой езды» можно отнести и к детским забавам, то есть к катанью на коньках, на лыжах или на санках.

Мы не устраивали больших гонок на длинные дистанции – на валенках, хотя и с креплениями, на лыжах далеко не уедешь. Впрочем, нет, уехать можно, но после того, как я прокатился на «казенных» школьных лыжах, на которых были уже настоящие ботинки и крепления «ратафеллы», наши валенки казались обузой. Однако на валенках с гор можно было кататься очень даже неплохо. Любимыми местами для катанья были Соборная горка и красивые холмы в местечке «Кирики и Улиты». На Соборной горке и на близлежащих берегах мы проводили почти все свободное время – всегда удавалось улучить часок-другой среди школьных занятий.

В феврале наступало замечательное время, когда начинались пронзительно солнечные дни. По Пришвину – это весна света. Тогда мы ничего не знали о фенологических опусах Пришвина, но уже ощущали что-то, что можно назвать предчувствием наступления ВЕСНЫ.

Именно этот яркий солнечный свет и вызывал изменения в глазах. Поэтому, когда я входил в нашу квартиру после улицы, наши окна казались мне красноватыми.

Интересно, что потом, обучаясь в Университете, я вспомнил об этом случае, когда изучал физиологию зрения и понял причину подобных явлений.