Андреа Рэй - Взрыв. Прошлое. Настоящее. Будущее.

– Не знаю. – не оборачиваясь, отзываюсь я.

– Но, когда мы вернемся? – недоумевает Джон.

– Видишь? Ему здесь нравится! – кричит дядя, тыча пальцем то в меня, то в Джона.

– Хорошо, я обещаю, что ты будет приезжать сюда как можно чаще. Но, быть может, мне тоже придется остаться. – сдаюсь я.

– Я согласен, – быстро говорит дядя Гордон. – твоя комната в твоем распоряжении, я ничего там не менял.

Мы выходим из дома, и Джон восторженно бежит к хауберду, который едва помещается между домами. Интересно, как мы взлетим? На последней ступеньке я оборачиваюсь и вижу, как дядя провожает Джона полным боли взглядом, а затем переводит его на меня. Я одними губами говорю:

– Обещаю.

Перед тем, как закрыть за собой дверь хауберда, я снова смотрю на Гордона, но, почувствовав укол вины, сразу отворачиваюсь: он выглядит убитым и словно стал меньше ростом, а плечи поникли.

Никогда не думала, что организовать спасательный отряд настолько трудно: Итон просидел пол дня, рисуя карты, затем, все вместе, Элис, Итон, я и, к моему неудовольствию, Сэм, провели еще несколько часов, изучая эти карты, прикидывая, где лучше остановить остров. Итон, как оказалось, не такой уж идиот, по крайне мере, не такой, как мне показалось сначала. Он постоянно указывал на вещи, которые нужно узнать и сделать, которые в жизни бы не пришли в голову мне.

Остаток ночи Итон и Элис обсуждали, кого включить в группу. Проблема была не только в том, что не все хотели идти, но труднее всего было подобрать идеальное сочетание даров, да и что не говори, большинство искателей, обладающих полезными дарами, как и обычно, были на поисках. В итоге, Шэрон, Сэм и я оказались в группе, которая пойдет внутрь за пленными, еще две группы по четыре человека будут ждать снаружи и, при крайней необходимости, начнут отвлекающий маневр. Дар Итона оказывается довольно полезным, но вряд ли может причинить кому-либо вред: он умеет видеть глазами другого человека, но сначала ему нужно проникнуть в его сознание, а потом уже он сможет беспрепятственно следить за нами, чтобы в случае чего отправить другую группу. Надо сказать, согласилась только Шэрон, а мы с Сэмом отказались наотрез. Каким бы гениальным стратегом ни был Итон, он мне не нравится, и пускать его в свою голову я не собираюсь, а о чем думал Сэм, сказать не возьмусь.

Зато у Шэрон оказывается просто незаменимый дар: она может перемещаться в пространстве по своему желанию. По ее словам, это называется телепортацией, а я где-то слышала это слово раньше, но самое лучшее то, что она может брать с собой людей. Мы с Сэмом – оружия ближнего боя и дальнего поражения (по крайней мере, так выразился Итон). По его плану, мои волны возьмут на себя тех, кто будет дальше, а Сэм, который очень силен физически, но при этом уязвим, тех, кто сумеет проскочить мимо меня. Для защиты нам нужен Мишель, даром которого является щит, и все в один голос твердят, что он достаточно силен, чтобы оставаться в хауберде и защищать нас.

Когда мы уладили этот вопрос, Элис зовет Гаррисона, чтобы узнать, где именно в замке находятся пленники, и, пока мы ждем, после всех этих приготовлений, я чувствую, что я там, где и должна быть, как бы нелепо это не звучало. Мы все слоняемся в кабинете Элис, которого практически не покидали больше суток, а Гаррисон говорит, что будет искать Райана. Когда я спрашиваю, кто это, Сэм отвечает: «Наш пилот», потом вспоминает, что не должен со мной разговаривать и, нахмурившись, отворачивается.

Устроившись в кресле, Гаррисон, не шевелясь, сидит с закрытыми глазами, и, хотя время тянется медленнее из-за ожидания, а усталость сказывается гораздо сильнее, когда мы просто застываем вокруг, наблюдая за ним, он вскоре прячет лицо в ладонях и с силой трет его, а потом глухо сообщает:

– Он мертв.

Проходит еще пара минут и Гаррисон, отняв руки от лица, снова замирает.

Я молча слежу за его лицом, а следом вспоминаю ничем не объяснимое желание спасти Силен. Может быть, пока мы сидели здесь, играя в шпионов и стоя планы, их всех убили. Подняв глаза, я вижу, что Гаррисон водит рукой с карандашом по карте замка, так и не открыв глаз, и когда он заканчивает, Итон нарушает тишину:

– Она жива?

– Я не знаю. – отвечая, Гаррисон избегает смотреть ему в глаза. – Ты же понимаешь, я не могу ее найти. Прости.

Лицо Итона не меняется, и мне становится интересно, почему он так спокоен. Неужели настолько держит себя в руках, зная, что его кузина в смертельной опасности или ему просто наплевать?

Сразу после этого нас с Сэмом и Шэрон отправляют отсыпаться, но потом Элис решает разогнать всех, потому что, если кто-то заснет в разгар событий, это будет куда хуже, а сама обещает позаботиться обо всем, что еще нужно делать.

Я бегу и бегу, даже не пытаясь перестать, потому что знаю, что это бесполезно. Понимаю, что сплю, но проснуться не могу, мне в любом случае придется досмотреть сон до самого конца. Вокруг тянутся стены лабиринта из живой изгороди, настолько узкие, что, если вытянуть руки, то можно их коснуться, и снова невыносимо темно, а свет бьет только из центра лабиринта. Сон повторяется раз за разом, поэтому я знаю, что всего через три поворота буду на месте, а единственное, что неизвестно, так это кто будет умирать на этот раз: мама, папа или Джон.

Я поворачиваю, и становится светлее, но облегчение исчезает, потому что тут же раздаются крики. Я поворачиваюсь кругом, пытаясь понять, откуда раздается звук, но, кажется, что кричит сама изгородь, потом ноги несут меня по ненавистному маршруту, и я выхожу к центру, где на плоском камне навзничь лежит Сэм. Весь в крови, с ранами по всей груди, которую видно сквозь разодранную футболку. И, к моему изумлению, уже мертвый.

Я не бросаюсь к нему, просто жду пробуждения, но оно не приходит. Мне кажется, что проходит вечность, а я все стою и жду, но потом неизвестно откуда появляется ветер и приносит запах крови Сэма. Меня пугает неизвестность, и я стою, боясь пошевелиться, но ничего не происходит, лишь ветер дует мне в лицо, а металлический запах крови вызывает тошноту.

Я делаю глубокий вдох и заставляю себя сделать шаг, в мгновенье ока оказываясь рядом с ним, преодолев расстояние, как можно только во сне.

Я стою прямо над Сэмом, у головы, и вижу его открытые глаза. Ореховые с зелеными прожилками, прямо как в жизни, но мертвые. Я кричу и, наконец, просыпаюсь.

Остаток ночи я провожу без сна, от безделья считая звезды, а потом проваливаюсь в воспоминания о нашей с Сэмом первой встрече.

Прошел почти год с того момента, как я ушла из дядиного дома и жила, где придется, случалось, и под открытым небом. В тот вечер я искала, где переночевать, потому что женщину, у которой я остановилась, убили, но сложилось так, что мне пришлось удирать от какого-то мужика, даже не зная, что ему от меня нужно.