Раиса Кучай - Обними меня, Завтра! Повести, рассказы

Григ от пережитых встреч тоже целительный допинг принял: уже три дня ему не хотелось спать, а хотелось работать и работать.

Хирурги разошлись быстро. Опустела ординаторская, и только белый накрахмаленный колпак Грига остался на самом видном месте караулить трапезный стол.

Григ, выйдя со всеми из ординаторской, сначала направился в противоположную от всех сторону – вдоль по коридору, опомнившись, повернул назад, дошел до кабинета заведующей, шаркнул двумя ногами, словно отцеплял прилипшую грязь, постучал в двери, только что впустившие хозяйку – Вениаминовну.

– Софья Вениаминовна, извините за вторжение, но очень назрело: узнать хочу – что строят напротив нашего корпуса? Слышу от больных разговоры, что Часовеньку.

Вениаминовна, тяжело внедрявшая свое немолодое тело в узковатое для её фигуры кресло, приостановилась, отрешенно произнесла:

– Не знаю, не знаю. Может быть. Ведь все остальные больницы давно имеют оплот ответственности. Пока эта ответственность лежит на главвраче, да на небольшой молельной комнатке. – Вениаминовна так и не сев в ожидавшее её теплоты бежевого цвета кресло, уже извинительным тоном аудиенцию старательно заканчивала:

– Вы ведь тоже можете её посещать.

Григ, стоя, поразмышлял над сказанным и шагнул к окну.

Там, за окном, шел строительный процесс обычным рабочим порядком. На верхней площадке строящегося объекта, окольцованной деревянной опалубкой, сновали рабочие в оранжевых касках и в робах стального цвета; они немыслимо изворачивались, пробираясь между прутьями арматуры, как между пиками, переговаривались с рабочими самой нижней площадки. Внимание Грига привлекли никак не разъезжающиеся две машины—бетономешалки; они то наезжали друг на друга, то, давая задний ход, уступали дорогу на узком перекрестке. Лужа—провал после встречи машин расползалась на весь перекресток, под устрашающее гудение машин она уменьшалась в границах; перекресток становился более удобным для проезда, и снова машины начинали движение навстречу. Рабочие замерли, как и Григ, тоже с любопытством наблюдали за соревнованием бетономешалок. Разом замахали, закричали, стали собираться в группы. Григ вспомнил своё дежурство в ночь, от мысли – «как бетономешалки похожи на летательные аппараты» он вздрогнул, от окна отошёл.

Вениаминовна сидела, перебирала бумаги. Григ сказал: – Ведь строится же! – и шагнул в открытую Сашком дверь, и уже спиной услышал: «Софья Вениаминовна! Отпустите на выходные домой! Пожалуйста! Я вернусь!» и лихой присвист и мягкий удар колёс об стену.

«Синий бархатный халатик» стояла у двери палаты «Люкс» в терпеливом ожидании. Подкатился Сашок, напевая вдохновенно «Крутится, вертится шар голубой…».

Сашок постучал в дверь палаты №6, подзывая уклоном головы к себе «синий бархатный халатик». Двери открыл Валентин с довольной улыбкой.– Ты предупредил её? – спросил он Сашка, кивнув головой в сторону «синего бархатного халатика», услышал мурлыкающий голосок правообладательницы:

– Очень любопытно! Обниматься люблю – судьба – злодейка – паразитка, заставляет!

В палату сначала въехал Сашок, затем Валентин угодливым жестом предложил войти соратнице Сашка, поозирался, прикрывая дверь за вошедшими. В коридоре осталась только одна любопытная – старушка Разуваева. Она очень ревностно относилась к соперницам в борьбе за внимание Сашка, поэтому отслеживала каждый его шаг, вернее сказать, каждый вращательный взмах руками. Она встала у косяка дверей палаты №6 послушать, но ничего не доносилось из—за двери. Старушка загрустила и, с этой грустью на лице и повязкой в пол—лица пошла бродить по переходам больницы. Выходя из отделения, увидела женщину, очень похожую на жену Петушка. Та строго посмотрела ей в лицо и, увернувшись от удара дверьми, заспешила по коридору в сторону палаты «люкс». Старушка Разуваева дождалась, когда она поравнялась с дверью – виновницей неизвестного ей действа и последовала к месту возможного скандала. Женщина стучать не стала, резко дверь дёрнула, и сразу же старушка услышала —«Ах!»

– Я тебе всё объясню, – вылетел вместе со своим выкриком Валентин. Он торопливо прикрыл дверь, но подоспевшая старушка успела увидеть странную картину – «синий бархатный халатик» сидела на кровати, перед ней коляска с Сашком, и они оба обнимали черный чемоданчик, словно отбирали его друг у друга. Чтобы не было пересудов по зримому старушкой действу, Валентин пояснил любознательной старушке: – У нас, бабушка, свой КаФээС. Они лечатся, не будем мешать, – сказав это, он закрыл дверь и увлек за собой в уединенное место – на лестничную площадку жену Галину.

– Виделась? – спросил Валентин, присаживаясь на белую гладь подоконника.

Галина смотрела на Валентина и молчала, он, не дождавшись ответа начал объяснятся.

– А я видел сон: хожу по большому залу аптеки и высматриваю в витрине нужное лекарство. Спрашиваю у провизора через маленькое окошечко; лица отвечающей женщины не вижу, а только слышу знакомый колдовской голос её: «Ваше лекарство готово – на столике лежит Корректор Функционального Состояния». Смотрю на столик, где обычно тонометр лежит – лежит черный дипломат. Я открываю дипломат, и вижу много мятых и грязных пятитысячных купюр, но они на удивление пахнут свежестью, как пахнет арбуз или свежескошенная трава и понимаю, что именно эта благодать меня излечит, – добавляет: «Понимаешь, когда проснулся, то понял, что главное в жизни лекарство – честный труд и его эквивалент – чистые деньги. За два дня шрамы на голове заросли—к чемоданчику прикладывался. Не поверишь, Сашку лучше стало – у него на спине от одной процедуры шрамы затянулись».

– А у мадам—то в каком месте шрамы затягиваются? – строго спросила мужа, присаживаясь рядом.

– У нее самый сложный случай, поверь. Ты самого главного не заметила – у меня нормальные звуки и днем и ночью.

Действительно, пока Валентин волнительно и живописно рассказывал, он ни разу не издал постороннего отвлекающего звука.

– Что будем делать с чемоданчиком? Колдунья ничего не обещала. Я даже не поняла – примет ли вознаграждение. Снова к ней нужно ехать. Загадками говорит, я ничего не поняла.

Галина, о встретившемся на пути от бабки Пулечихи подозрительном здоровяке рассказывать мужу не стала, но обещание с ней поехать взяла. На прощание Валентин сказал:

– Понимаешь, как важно нам долечиться сейчас. Пусть чемоданчик побудет со мной, а деревенским скажи, что не одним днем застарелые раны лечатся.

Старушка Разуваева со всех ног бежала к своей палате, её окликали, её пытались останавливать, но она отбивалась и никого не выслушивала. Двери палаты были открыты. Обе соседки – и Надежда, и Зинаида, занятые чтением, подняли головы, когда в палате объявилась старушка. Старушка Разуваева подошла к Надежде и сходу заявила: