Михаил Огарев - «Ли Ле Ло»: детки из клетки. Первое дело

Мои надежды подтвердились с лихвой, так как разумное отношение к сообщению «амазонки» проявил лишь наш осторожный казак Тарас – правда, он так и не донёс до головы указательный палец, которым собирался выразительно повертеть у своего виска. Госпожа Лизавета очень даже заинтересовалась и плотоядно потёрла ручки, а Канер вообще заявил, что техническую сторону дела он запросто обеспечит. «К сожалению, слушать разговоры клиента с семьей придётся на небольшом расстоянии – скажем, из машины. У Тараса „волжанка“ имеется, у меня „жигулёнок“, так что справимся».

– Подслушивание через «клопа» – это лишь третья стадия всей затеи, а то и четвёртая! А на второй: «Хто же мине будет с кичи вынимать?» – очень натурально пропел я голосом Александра Розенбаума. – Ибо после первого этапа ваш покорный слуга прямиком отправится «на нары, брат, на нары, брат, на нары!» Кто сию песенку пел, я не знаю, поэтому адекватно повторить не могу.

– Это нежелательное событие как раз и должна предотвратить твоя майорская ксива! – отпарировала Рената. – Необходимо, чтобы тебя не сцапали грубо, а вежливо отвезли на собеседование…

– …которое вполне может закончиться отправкой опять же в арестантскую, – очень недовольно буркнул Тарас Давыдович. – Риску дюже много, а вот выгоды не бачу!

– Так немедленной выгоды мы сразу по-любому не получим, – заметила Лозанникова. – Но сама идея интересная, братцы! Значит, её суть, как я понимаю, лишить гражданина Пачулина его «крыши»?

– Хотелось бы, но с налёту, боюсь, не получится, – согласилась Рената. – Даже со всеми данными, которые мне удалось накопать. Но, во-первых, «чердаку» придётся крепко призадуматься – а он очень даже не дурак, «чердак» -то! – а, во-вторых, наша психическая атака, я думаю, хорошенько накалит атмосферу в семействе самого клиента. Как я узнала, Евгений Иванович – человечек нервный, а уж его супружница в этом смысле вообще не подарок! Однако они наглецы по отношению к другим, а вот испытать прямой наглёж на собственных шкурах…

Тут внимание к себе привлек Канер: любимым своим профессорским жестом сдвинув очки на середину носа и негромко постучав по столу маркером, он важно сказал:

– В сатирическом репертуаре у выдающегося сына нашего еврейского народа артиста Аркадия Райкина была одна сценка, где его герой успешно борется с хамством ещё более хамскими методами. Не оттуда ли ножки растут у твоей авантюрки?

– Не видела и не слышала, – покачала головой Рената. – Интересно! Расскажешь поподробнее?

– Даже покажу – у меня видеозапись оцифрованная имеется. Но это я к тому, что приятных, особо приятных и приятных во всех отношениях методов воздействия на злостного должника Пачулина у нас нет! Силовым напором у Нефилова не вышло, через закон тоже. А деловой разговор по душам с подполковником Григорием Трофимовичем Григуленко, его защитничком, может вообще сыграть против нас: он потянет время, наведёт о «Ли Ле Ло» справки и всё поймет. Да и говорильни с намёками сейчас особо и не боятся! А вот резкого поступка…

– Итак, план нашей сотрудницы Це я утверждаю! – с подъёмом выдала Елизавета Леонидовна, ужасно польщённая упоминанием нового названия фирмы в ответственном производственном совещании. – Если, конечно, уважаемый Дато Вахтангович не будет…

Тут ей пришлось прерваться – в деловую залу ввалился новоиспеченный курьер Дима, причём без стука (вторая противная его привычка). Он уже знал, кто именно курирует его разносительскую работёнку, и сразу же обратился к Нечитайло запросто, по-молодёжному: «Для меня чево-нить есть?»

«Чего-нибудь» для него было, и пришлось терпеть его присутствие еще минут десять. Наконец, дверь за ним с треском захлопнулась (третья привычка!), и по лестнице загремели гулкие шаги (четвертая!!) Я достал сигарету, помял её и сунул обратно в пачку.

– Я вижу, что наш Димочка вас раздражает, – ласково пропела Лозанникова, – но без мальчика на посылках в нашем деле никак! Я имею ввиду традиционную деятельность. Конечно, это не Сонечка, но…

– До Софьи Яковлевны этому пацану как до Киева пёхом, – несколько невпопад сказал Нечитайло и тяжко вздохнул. – От то была дивчина!

– О ком речь? – спросил я, поочерёдно обводя всех взглядом. – О каком-нибудь старом работнике?

– Очень молодом даже, – негромко ответил Канер. Подойдя к портрету Отца Нации, он привстал на цыпочки и перевернул его тыльной стороной.

Я увидел цветное фото молодой девушки – точнее, девочки-старшеклассницы – тонкой, угловатой, рыжеволосой, смеющейся. Она казалась настоящим воплощением внезапно нахлынувшей радости, если бы не вековая печаль, прятавшаяся в самых уголках её больших карих глаз.

– Это Софья Луцкая, которая работала здесь курьером лет пять назад, – пояснила Лозанникова. – Мишина протеже. Когда она появлялась, то словно бы с ней вместе входило и маленькое солнышко. Всегда. В любое время, в любую погоду…

– Но как-то раз наш отставной верблюд Матвей Грубиянов весьма прозрачно намекнул, что негоже превращать его пристойную российскую фирму в некий филиал сионистского «Бейтара», – желчно бросил Канер. – Надо же, какое слово знал… Для Сони этого оказалось достаточно.

– Быть того не может… – растерянно сказал я. – За такое легко и на нешуточный скандал налететь!

– Было, было, – резко подтвердила Рената и подошла к Мишиному столу. – А скандал в данном случае ему не грозил: дело в том, что Матвей Тихонович и сам, как это говорится, «немножко не блондин»…

Я в изумлении посмотрел на Канера – Михаил как-то беспомощно улыбнулся и сказал, разведя руками:

– Мы очень-очень разные бываем, Дато. К сожалению.

Неловкое молчание грозило затянуться надолго, но тут Лозанникова весьма кстати брякнула:

– Признаюсь, меня всегда удивляло, что умная девочка из типичной… э-э… хорошей семьи – и вдруг простым курьером!

– Ах, в самом деле?! – Канер чуть было не взвился под потолок. – Значит, вы полагаете, что к каждому еврейскому ребёнку, едва он проснётся, бегут няньки-мамушки с гоголь-моголем в хрустальном графине и чёрной икрой на севрском блюде? А после обильного завтрака ему тут же в одну руку суют скрипку, а в другую кларнет? А в прихожей уже толпятся репетиторы по иностранным языкам и шахматные тренеры? Так-таки и нет! Гораздо чаще его будит невыспавшаяся, взлохмаченная мамаша, с шумом раздёргивая на окнах занавески и раздражённо интересуясь, сколько можно вот так цинично вылёживаться, когда вся семья уже давно ударилась в трудовую деятельность? Смейтесь-смейтесь, знаменитые одесские анекдоты не на пустом месте родились!

– У неё сейчас всё в порядке? – спросил я – и не из вежливости, а в самом деле интересуясь. Михаил кивнул: