Михаил Огарев - «Ли Ле Ло»: детки из клетки. Первое дело

– В полнейшем. Сейчас покажу… ага, Рена уже нашла, вижу. Дай полное увеличение – разрешение у картинки очень хорошее.

На экране его монитора возникла еще одна цветная фотография – только теперь с неё улыбалась уже вполне взрослая знакомая девушка с тяжёлыми медными косами. На фоне пустыни, в классической гимнастёрке цвета хаки и таких же брюках, перетянутых широким солдатским ремнем. Всё было понятно.

– ЦАХАЛ, кажется? – уточнил я, вспоминая некогда прослушанный спецкурс по вооружённым формированиям стран Ближнего Востока. Канер гордо вскинул голову:

– Она самая! Армия обороны Израиля. Истинно народная, заметь!

Увы, аналогичными грузинскими военными частями я похвастаться не мог. Как и знанием того, что вообще сейчас творится в стране, которую наш национальный герой Георгий Саакадзе мечтал видеть «от Никопсы и до Дербента». Боюсь, как бы она вскоре не ужалась от Цхинвали и до Зугдиди…

…Весь остаток дня мы провели в подготовке к завтрашней операции. О моём согласии сыграть в ней главную роль так и не спросили, а я как воспитанный человек счёл неудобным напоминать.

На следующее утро ровно в десять тридцать я стоял на лестничной площадке четвёртого этажа стандартного высотного дома прямо перед квартирой гражданина Пачулина. Сам Евгений Иванович к этому времени должен был как раз добраться до своего павильона «Ковры», что на рынке. Судя по отсутствию сообщения об обратном, так оно и было. Ну что ж, пора приступать – помогай мне святой Георгий!

Мимо неслышно прошествовала Рената и стала подниматься на пятый этаж. Она была одета в самый обычный рабочий китайский костюм из тонкой плащевой ткани, на голове каскетка с надписью «Горэлектросеть». Почти точно так же был экипирован и я.

Энергопитание квартир (их было на площадке всего две – стало быть, четырёхкомнатные) пряталось в настенной нише с таким хлипким замочком, который, казалось, способен сам раскрыться от одного сурового взгляда. Предположение вышло несколько оптимистичным – мне пришлось всё-таки взять и подёргать его книзу. После чего я поднял крышку и решительно перевел четыре верхних тумблера в крайне правое положение «выкл».

Взаимодействие заряженных частиц в проводах пачулинской квартиры прекратилось. По нашим расчётам это не только не должно было остаться незамеченным, но и вызвать немедленную хозяйскую реакцию. Поскольку Василиса Дормидонтовна обожала смотреть американский сериал «Даллас», утренний показ которого начинался аккурат в 10—45.

Действительно, мой чуткий слух очень скоро уловил некое раздражённое оживление за толстой железной дверью. Я поспешил присесть на корточки и закурить – теперь в «глазок» снаружи был виден немолодой усатый ремонтник с кольцом разноцветных проводов через плечо и при раскрытом на полу чемоданчике с ремонтницкими же инструментами. Напоказ и откровенно бездельничающий.

Заскрежетали ключи, защёлкали запоры… Дверь распахнулась чуть ли не настежь – и на пороге возникла дородная молодящаяся бабёнка типично советско-мещанского облика: длинный шёлковый халат, горделивый четвёртый размер на вынос и пергидрольные кудряшки. Я равнодушно глянул в её сторону, сильно затянулся и выпустил обильную струю дыма в направлении потолка.

– Интересно, и долго вы намерены так прохлаждаться?! – (сразу стало ясно, что супруга у Пачулина предельно агрессивная и склочная). – Немедленно включите мне свет!!

Даже не поинтересовалась причиной поломки, а сразу в атаку… Очень кстати.

– Одна из линий, образующих многофазную систему переменного тока в подъезде, вышла из строя, – скучным голосом пробубнил я и с кряхтением выпрямился. – Фаза у вас в квартире пропала, понятно? И у соседей ваших тоже. Дома, конечно, никого нет, хоть час стучи – не достучишься…

– Я, как видите, на месте! Идите и чините! Да шевелитесь же, работничек! И цигарку загасите – у нас не курят!

Так, пока всё идёт просто идеально. Авантюру мы задумали или нет, но первейшее условие было таковым: впустить внутрь меня должны по доброй воле. В этой части нарушать Уголовный кодекс ни в коем случае не следовало.

Прихожая оказалось достаточной тесной: обычное трапецевидное помещеньице с кухней по правую руку от входа и совмещенным санузлом по левую. Так, трюмо, конечно… люстра с многочисленными хрустальными висюльками… А вот комнатных дверей оказалось три, что намекало на самостоятельную перепланировку.

– Ну и чего вы ждёте, хотелось бы знать?!

Опять на предельно повышенном тоне. Пора и укорот дать! Я повернулся к хозяйке анфас и плотоядно улыбнулся:

– Знаете, моя драгоценная, есть такая детская шуточная песенка:

Кажется, до Василисы Дормидонтовны начало-таки доходить, что события развиваются несколько странновато – её глаза прилично округлились, а накрашенный рот сам собой открылся.

– Что это значит? – нетвёрдо произнесла она и попятилась. Я осклабился ещё вкуснее:

– Это значит, что вы трагически ошиблись: к системе ЖКХ я не имею ни малейшего отношения! Должок вот стребовать с вас пришёл – пора уже, все сроки вышли…

Наступила критическая ситуация номер два: сказать ей правду было необходимо, но не слишком пугая. Визг, истерика и падение в обморок нашему плану нисколько не способствовали – поэтому я остался на месте и принялся неспешно освобождаться от мотка оплетённой проволоки, стеснявшего движения. Таким образом, я давал время неосторожной любительнице сериалов малость прийти в себя.

Она с этим справилась значительно скорей, чем я полагал. Включив стремительный задний ход, пергидрольная мадама мигом скрылась за одной из дверей, которую защёлкнула на зауряднейший шпингалет.

И смех, и грех! Одно движение плечом…

Дверная сердцевина была выполнена из мутного стекла, что позволяло мне в общем смысле следить за происходящим в комнате. Первым делом расплывчатый женский контур сноровисто выстроил у себя перед входом баррикаду из нескольких стульев, а затем плюхнулся на диван и зашевелил отростками рук. Всё согласно новейшим достижениям эпохи: раньше при опасности открывали окно и голосили на всю ивановскую, а нынче хватаются за сотовик…

– Жека? Женька, блин, это ты? – донеслось до меня. – Немедленно возвращайся домой: на нас бандиты наехали! Пока один, но страшный до жути! Ага, чуркестанец! Долг требует! Да почём я знаю, какой – мало ли их у нас?! А стращает, стращает-то как! «Трупом холодным, – грозится, – ты у меня щас висеть будешь!» И Гришке, куму своему звони, пущай ментов высылает! Я тут заперлась, но долго, боюсь, не продержусь…