Марина Леванте - Политиканиада, по линии ада

Но такие изменения произошли с этой много говорящей птицей не только сзади.

Она напоминала теперь такую ворону, которая в молодости свила себе гнездо, уселась в него и закаркала…

И вот, всё каркает и каркает она, а жизнь тем временем, всё идёт и идёт. Её давно уже никто не слушает, потому что надоело всем одно и то же кар, да кар слышать из её уст, гнездо давно превратилось в разорённый поломанный сарай, а она этого даже не замечает и думает, что у неё всё по-прежнему хорошо, как в молодые годы, будто только свила гнездо, а там, на самом деле, уже ни жены, ни детей, и сама ворона одна, но упорно каркает на весь свет, как всё хорошо и замечательно.

Вот у неё уже и у самой перья повылетали из хвоста, от которого только гнилая верёвочка осталась, вяло смотрящая вниз, и тот самый упомянутый пух, торчащий из её маленькой компактной задницы, и из туловища тоже. И больше она уже смотрится, как общипанный петух, и причём, давно, приготовленный для отправки в суп. Но она и этого не видит, потому что всё так и занята своим неизменным карканьем… Вот уже скоро и гнездо не понадобится, потому что её жизнь закончится, а она тем временем готова каркать даже на том свете, думая, что за все свои делишки в раю окажется, а там, уже обкаркает и господа бога, и его служителей, но, как ей кажется, даже у бога под крылом ей воздастся, всех карканьем своим она очарует, будто соловей, дождавшийся лета… Не абы, что…

И всё ж таки, как ни крути, но ворона и её гнездо однажды просто поменялись местами, совершив почти шахматную рокировку.

Некогда блестящее оперенье на голове птицы, сильно потускнело, и порою напоминало такой козырёк над чьим-то дуплом, а иногда, в зависимости от того, в каком направлении смотрела ворона Каркала, место, откуда подло повылезал весь пух, не только перья, выглядело, как выбритая макушка у человеческого монаха, называемое тонзурой, на которую полагалось надевать ермолку или кипу. А на самом деле на макушке у вороны давно нарисовалась банальная плешь, которую она не в состоянии была скрыть, и вот она то и напоминала теперь то самое построенное ею самой гнездо, но будто разорённое противниками. Ну, или прогалину, когда Каркала не высыпалась и, торопясь, подхватив свой чемоданчик с написанными на кленовых листочках речами, не успевала крыльями пригладить остатки волос на своей голове, а вокруг лесной опушки-тонзуры шумел знакомый камыш, как пелось в старой песне, и росла плакучая ива, которая в этой ситуации рыдать явно не собиралась.

Казалось, что смысл жизни этой вороны заключался лишь в построении всегда разорённого гнезда. А потом, в сборе соратников по уму – птиц и зверей, что являли собой одну и ту же публику, одних и тех же зрителей, при неизменных ораторах, и таких же темах разговоров. А в принципе, занудно исполняющих одно и то же «па» джиги, не сходя с места и вытанцовывая его, будто месили асфальт одним сапогом, без набойки, протёртом, разумеется, до дыр…

Их мудрёные темы, снабжённые упомянутой уже терминологией, на самом деле означали всего лишь, что предводитель командной стаи ворона опять не довольна существующей жизнью в лесополосе, опять она ратует за лучшие условия для птиц и зверей, как и раньше, только соблазнять, вот, больше их нечем. Сыр, такой же душистый и в дырочку, что она раньше бесстыдно держала в своём клюве, мог быть теперь у каждого, во всяком случае, в их лесу он не был теперь какой-то диковинкой. Но вот тот самый неолиберализм вместе с симулирующими симулякрами означал лишь одно, что всё, что раньше было всезвериным и всептичьим, то есть весь лес и его богатства природные, стало принадлежать одному льву-царю зверей и его придворному кабинету его королевства. Как и то, что обратной дорожки, а тем более, левой, как предлагала старая, почти полностью выжившая из ума ворона, манипулирующая мыслями от великого филина и уважаемой совы, но только не своими, уже не было. Пути, которые для кого-то всё же оказались терновыми, и мосты сожгли за собой такие вот вороны, которые никогда не будут ничем существующим довольны. Натура у них такая, диссидентская, как говорят люди. Строить и жить в заранее разорённом гнезде, и каркать на весь мир, как и кому жить хорошо…

А хорошо ли так поступать, разорять и гадить в собственном жилище? Ведь нормальные звери и птицы всегда приучают своих детёнышей прибираться у себя и за собой. И всё бы так и происходило, если бы чёрное вороньё порою не сбивало с толку желторотый молодняк, держа во рту кусок сыра, но заранее даже не собираясь им делиться…

Если бы все это знали, что делёж не предполагался изначально… Просто хотелось в очередной раз, следуя качествам своей натуры, разорить собственное гнездо. А средства в таких случаях, как правила, не бывают хороши. Да и не надо забывать, кто много каркает, тот мало, что делает, то есть ему не до выполнения накарканных идей, потому что они изначально были простым пустобрехством, тем самым наматыванием одной и той же макаронины на ржавую уже вилку или исполнением одного и того же «па» в затёртом до дыр сапоге… Вот и всё…

Как, ведут себя пчёлы в своей естественной среде обитания хорошо известно, и сколько пользы приносят они не только той среде, а и человеку, тоже хорошо все знают, как и в курсе, что он, человек без пчёл и без их мёда, если что, ну, никуда, настолько эти насекомые значимы оказались для всех нас.

Вот, и Эйнштейн, великий учёный, что сказал про них и про нас…? Он сказал, или даже хуже, предсказал, что «нет пчел – нет опыления – нет еды – нет человека»…

И человек задумался…

Потому что до того уже успел опылить многие растения своими умелыми руками, не пчелиными хоботками, а в руках у него было ни что иное, как набор отравляющих веществ, называемых хитро так, пестицидами и разными другими наименованиями. Но, как ни называй, сути это не изменило, что значит, погибло много из того, что было в природе и на что клала своё жало пчела и не только она, потому что опылением занимаются ещё и мухи, и птицы, и такой пчёл, названный шмелём, правда толку от него, почти столько же, как от того козла, что с молоком, ибо мёда он приносит в разы меньше чем известная всем нам пчела, но и участвуют в процессе опыления даже, летучие мыши, и просто сильный или слабый ветер…

Но, как известно, в былые времена без привычных опылителей, то есть без пчелиных семей прекрасно обходилась, к примеру, флора Северной Америки и Ирландии. Потому что пчёл туда завезли именно люди, которые, как ни странно это звучит, в ближайшей перспективе могут заменить некоторых насекомых…

Кто-то может спросить, а как это, а зачем это…? Есть же ещё растения, наравне с отравляющими пестицидами, и есть же ещё и все остальные, что опыляют эту оставшуюся не умерщвлённую до конца флору. Так зачем…?