Анатолий Скала - Камешник. Сборник рассказов

И опять оказался на пасеке. Здесь по-прежнему было лето, шумел ветерок, и рой пчёл собирался лететь от ленивого пчеловода.

Но пасечник и смотреть на него не стал. Он прополз по зеленой траве мимо дерева, мимо ульев и мимо черёмухи и почувствовал, что добрался до снега. И тут же услышал бегущего Увальня.

Тот пыхтел на бегу, видно, очень уж торопился. Но вдруг ойкнул и, встав на колени, стал ползать по снегу, как будто разыскивал что-то выроненное. И всё время поглядывал в сторону чудо-дерева, цвет которого терял красочность, а вокруг него сквозь зелёную травку уже проступали сугробики белого снега. Картина, видать по всему, приготовилась исчезать.

И в последний момент вскричал Увалень что-то жалобно и, запрыгнув в картину, упал возле дерева.

Через мгновение картины не стало, и только сиреневое свечение продолжало ещё колыхаться над ульем, с которого всё начиналось. Но и это свечение вскоре тоже рассеялось.

Вылез пасечник из сугроба, проверил свой нос, потом руки и ноги, чтоб убедиться, что жив, и вдруг слышит, что под ногами чего-то хрустит. Наклонился он, смотрит – лежит на тропинке раздавленная улитка. Её-то, наверное, и искал Увалень. Отряхнул улитку пасечник от прилипшего снега, засунул в карман и пошёл себе к дому. А тут ему всю дорогу новый забор перегородил. Превосходный забор. Не зря хвастался Увалень – действительно постарался он с тем забором!

Глядел, глядел на него пасечник, потом спрашивает:

– Ну и что мне прикажешь с тобой делать?.. Сейчас разбирать или, может быть, подождать до весны, когда сам упадёшь?

Хотел пасечник уронить забор, чтобы после не объяснять людям, как он новый забор к примороженным столбикам приколотил, да опять-таки, что соседи подумают? Да и жалко забор: сам он столько лет собирался забор этот сделать, а Увалень за полдня сколотил. Захотелось ему даже Увальня за работу отблагодарить.

Возвратился он к улью неладному, да и сунул раздавленную улитку на доску перед летком – пускай Увалень радуется: может там, в ихнем мире сиреневом, левостороннем, улитки какое-нибудь божество, как коровы у нас в Индии, или может быть, как вот пчёлы. Подумал так и пошёл снова в дом – надо всё-таки поздороваться и с семьей.

Входит в избу, а там словно не видят, кто к ним пришёл? Словно так и должно у них быть: хоть ты Увалень, хоть отец родной – никакой тебе разницы.

– Ты куда это выскочил? – только что и спросила жена.

– Я?.. Да так, выходил тут по делу, – сказал пасечник, разобидевшись на такое к себе отношение; и решил ничего не рассказывать им про Увальня.

– А улитку куда утащил? – приступила Иринка.

– Улитку? А я её в улей отнёс, – сказал пасечник. – Дай-ка я посмотрю, что ты тут мне за пасеку нарисовала?

Взял он в руки картину, провёл пальцем по краске – она всё ещё была влажной. Под деревом с золотыми бутонами сидел пасечник, в синем небе висел улетающий рой, возле самого горизонта белели два облачка. Клубился туман из странного улья, и в него залезала улитка с левосторонней резьбой. Зацепил её ногтем пасечник – не шевелится. И с чего бы ей вдруг шевелиться – картина же!..

Грустно стало вдруг пасечнику, даже спать захотелось, как только представил, сколько времени до весны надо ждать.

– Пойти, что ли, ещё ульи сколь-нибудь позакидывать, – произнёс он зевая, но так и не трогаясь с места. Потом неожиданно заявил:

– Не бывает на свете улиток с левосторонней резьбой… Неправильно ты улитку в картине нарисовала…

– Конечно же, не бывает, – надулась Иринка. – Как я что найду, так вы сразу же – не бывает!.. А поясочек, какой ты нашёл… Поясочки такие бывают?

– Какой поясочек, какой я нашёл? – встрепенулся в ответ пасечник.

– А вот тот, – показала Иринка на кресло, в котором, свернувшись клубочком, лежал пухлый сиреневый поясок.

Подошёл к нему пасечник, и тот словно бы шевельнулся и даже как будто бы сколь-то хвостиком помахал…

– Ну-ну-ну! – сказал пасечник и добавил, – Эка невидаль! Поясок! Тут такое случается…

Уж собрался он рассказать про картину и Увальня, да внезапно раздумал. Опять скажут – спал тут без нас, вот во сне и приснилось. И к тому, неудобно ему стало им признаваться, что слышал он, как его лежебокой они называли. Как будто бы стыдно было за что…

– Эка невидаль! Поясок! – повторил он опять. – У меня вот тут рой зимой чуть не пошёл… – И опять помолчал и добавил:

– И ещё кошки в доме нет. Вот пускай поясок вместо кошки до лета живёт. А там, смотришь, пчёлки пойдут – жизнь начнётся и не до поясочков, пусть даже сиреневых, будет.

Раз зашёл я к соседям. Не помню, зачем, только помню – по делу. А дело зимой было. На улице холод – ни галок, ни воробьев не видать, собаки и те по задворкам попрятались… А у соседей стоит на столе банка стеклянная, трёхлитровая, а в ней – лягушка! Живая, глаза через банку таращит и лапками шевелит. Детишки соседские через банку, как через лупу, подробности лягушачьи разглядывают. И особенно, что запомнилось мне в тот раз, они пальцы на лапках лягушачьих сосчитать не могли, что-то всё у них там по-разному получалось.

Я у них спрашиваю: откуда у них посредине зимы в самый лютый мороз, оказалась живая лягушка?!

Сосед вышел из кухни и начал рассказывать:

– Вчера баню топили…

Конечно же. Так и есть! Накануне суббота была – значит, я заходил в воскресенье. За каким-нибудь инструментом. У соседа наждак электрический, мелкозернистый, стамеску там поточить или топор – самое милое дело. Вот, наверное, я за ним и пришёл… А сосед продолжает:

– Стал воду с колодца таскать в банный котел. Каждый раз, как ведро из колодца достану, оно полное льду – ну я вместе со льдом и ношу: надоело мне каждый раз в ведро голой рукой за льдом лазить. А в последнем ведре вовсе глыба большая попалась, наверное, с осени намерзала. Хотел я её всё же выкинуть – а то, думаю, не дождёшься, когда и растает, – потом присмотрелся: внутри что-то виднеется. Края глыбы неровные, больно не разберёшь, что такое… А что, кроме лягушки, зимой из колодца ещё выудишь? Да и с краю видать лапки лягушачьи…

Ладно, думаю, отогреется в бане, потом выкину. Любопытно и самому: сумеет лягушка такое своё замерзание перенести или нет? Когда рыбу с рыбалки зимой принесёшь – вроде мёрзлая. А в ведро с водой сунешь – оттает и плавает как ни в чём не бывало. Вот и думаю: «А лягушка сумеет оттаять?» В общем, выплеснул эту глыбу в котёл, затопил баню и позабыл, что лягушка в котле греется – отвлекли меня разные безделушки. Жена баню дотапливала, а я с бензопилой возился. Даже мыться и то напоследок с сынишкой пошли.

Так мы с Ростиком первые париться ходим, а тут с этой пилой пришлось ждать девок. Они, правда, вернулись скорёхонько. Говорят, завелась в бане нечистая сила, шуршит, шлёпает, напугала их до смерти.