Мария Буркова - Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия

– Не вынесла душа поэта, – сардонически осклабилась она, пользуясь тем, что коридор пуст. – Тяжёлый, однако. Ладно, пора форсировать Рубикон, а то кабы не было всё зря…

Она действительно успела вовремя – имперский капитан, что был начальником подразделения, что пасло всех республиканцев, уже появился в холле и подходил к ступенькам лестницы, на перила которой Катерозе очень непринуждённо облокотилась, стоя на своём этаже. Отлично, он её не сразу заметит, и этих секунд ей вполне достаточно – ведь она-то его уже видит… Катерозе мгновенно оценила молодого мужчину, как породистого жеребца перед скачками – нормальный, неповреждённый экземпляр, без фобий и жёстких комплексов, движется спокойно и уверенно, никаких подозрений не испытывает, ничего не боится, даже не нервничает из-за того, что явно куда-то не хочет опоздать… Ни тебе кольца на пальце, ни поволоки где-то на уровне глаз – ни в кого не влюблён, стало быть, и не страдает от избытка амбиций. Отлично, что надо, сейчас нужен как раз мистер адекватность, а не кто-то, и, похоже, его нам мироздание и доставило. Только бы получилось – а то есть риск, что наткнёмся на стену и разобьёмся, настоящие мужчины – они такие, могут и не повестись на провокацию… Катерозе сделала вид, что высматривает кого-то внизу – именно сейчас офицер должен её заметить, и этот момент нужно ему подарить, изобразив, будто сама его не вижу, иначе почувствует неладное сразу.

Получилось – выждав нужное количество его шагов наверх, она обрадованно обернулась и улыбнулась не слишком ослепительно – будто рада увидеть, и всё. Но он ещё снизу – и поневоле смотрел на ноги и талию, а сейчас зрительный контакт уместен более всего – и она взялась молча тонуть в его серых глазах, пока он проходит последние ступеньки. Дежурные приветствия, да, без отрыва, будто не хотим видеть ничего, кроме его глаз и лица, замерев и едва дыша, ну же, парень, лови волну, посмотрим, не захлебнёшься ли, не выставишь ли дамбу… Порядок, не боится, ласково улыбается, тянет паузу – конечно, решает про себя, что делать, не знает, не решил, будет выжидать, но не защищается – то, что надо, ах, как я люблю вас, мужчины, вы просто умницы… Ага, спросил, чем будет полезен, теперь можно и выходить самой, как в танго, спасибо, парень, спасибо тебе…

– Честно говоря, мне не к кому совершенно обратиться за помощью, капитан, – церемонно, с вежливым крохотным поклоном, но прикрыв глаза на пару раз – ага, тебе не нравится, что я прячу пламенный взгляд, да ты вообще сокровище, ну же, помогай мне вытанцовывать тогда, – а дело в общем, деликатное… Но, кажется, я бессовестно мешаю Вам, Вы же куда-то торопитесь? – теперь очи долу на миг, и с безумной надеждой глядим на него с низу вверх – ах, снизойди, пожалуйста…

И уж снизойди, ради Бога, это и в твоих интересах, право, не пожалеешь сам, гарантирую. Видишь, как я разволновалась из-за того, что боюсь, что ты не сподобишься? Это чистая правда, боюсь, так избавь меня от этого страха, рыцарь – ты же сильный, да и тебе нетрудно оно совсем…

– Да сегодня небольшая гулянка в офицерском клубе по поводу старой победы, когда ещё под орлом ходили – но я думаю везде успеть, так что не стесняйтесь, сударыня, спрашивайте, – спокойно себе улыбается, однако сам не понял, что мне подарил. Тем лучше для нас всех, ах, ты будешь очень рад, когда всё получится, только согласись, пожалуйста…

Катерозе наградила его таким взглядом, какой в бытность на Изерлоне даже Юлиану нечасто доставался…

– Понимаете, в этом и проблема – мне нужно туда попасть на встречу, а я мало того, что под присмотром, всё-таки, формально, но не знаю туда дороги, я ж не феззанка ни в чём ни разу, а у них тут всё не так, как в старой империи, между нами говоря, – почти испуганно протараторила она. – Вот я и позвонила Вам, думала, что… – будто совсем замялась, даже губы кусаем и ладони открыли в к собеседнику.

Так, не испугался и ничего не почуял – отлично, смеётся, запрокинув голову – ещё лучше, но мы будто не понимаем ещё и очень боимся. Ах, какая у тебя озорная каштановая чёлка, оказывается, рыцарь, ну, не тяни сейчас-то паузу, сейчас тебе её нельзя…

– Экая интрижка получается, – тон у тебя тёплый, добродушный, это здорово, – но я совсем не прочь поэпатировать наших, Вы всё правильно рассчитали. Хорошо, едем, фройляйн фон Кройцер, – ага, соизволил наконец припечатать в ответ, прищурившись, молодец. – Сколько Вам нужно на сборы?

Катерозе вмиг из робкой просительницы превратилась в боевую подругу, о которой не прочь помечтать на досуге всякий, у кого её нет…

– Интрижка получится, только если Вы мне руку подадите, а я так и пойду с Вами, – чуть надув губы, но с такими вспышками в глазах, что можно и пригреться случайно. – Да и то, если Вы помолвлены или обещались кому. А так – просто отвезёте меня, да я потом уеду на такси – интрижками и не запахнет, – смеёмся очень беззаботно, учти, рыцарь… – А собираться мне не нужно, и так сойдёт, как есть.

Ага, у тебя вполне себе нормальное пламя в глазах, наилучшего сорта – того и добивались, вообще-то, но ты же будущий лорд в душе, как и все офицеры Императора, так что вперёд, а я никак не знаю о твоём выпаде, нет, и не подозреваю даже…

– А если – подам руку? – ого, это довольно сильное вперёд, отлично, да с каким ещё апломбом во взгляде… – Возьмётесь, сударыня? – улыбайся, улыбайся, твой же выпад…

Она вздохнула нарочито глубоко, медленно и обрадованно – и с явным удовольствием, которое ей вовсе не нужно было изображать, полыхнула улыбкой во всё лицо:

– От такого не отказываются, сударь – я женщина, а не сборник трескучих фраз про идеалы республики с цитатами неудачника Вэньли! – что, получил, удивлён? Теперь отступать уже некуда, быстрее, давай же…

Капитан не спешил – так ему самому казалось – он просто оценил в этот момент все выгоды происходящего, хоть и поздно, зато мгновенно. Ему показалось, что на него сейчас глазеют многочисленные посторонние – хотя вроде бы никого поблизости не было, ощущение было стойким. Возможно, из-за этого простой дежурный жест получился уж очень величественным – но это вполне устраивало и его, и её…

– Прошу, – кратко сказал он, надевая забрало невозмутимости.

Катерозе церемонно кивнула с грацией придворной дамы и столь же изящно положила свою руку. Они двинулись вниз по лестнице, очень довольные собой оба.

– Вас это может позабавить, фройляйн, но я свободен, – тихо процедил он сквозь зубы вполне себе великосветским тоном. – То-то шуму теперь будет, надо полагать.

– Пусть себе, – в тон ему ответила Карин. – Главное, что у нас всё под контролем.

Когда они вошли в помещение клуба, Катерозе захотелось зажмуриться не только от целого цунами внимания, тут же обрушившегося на неё, в котором легко было исчезнуть, но и от сдержанной роскоши интерьера. Да, настоящий шик не блестит, но сразу создаёт ореол – или есть драгоценность, или её в помине нет, а вместо неё прозрачная пластмасса. Вот где Союз и проиграл Империи на веки вечные – в заботе о своих детях. Империя, эта важная леди в изящном платье, не только удобно и красиво одевает своих детей, не только кормит их вкусно и уютно, но и заботится о их досуге и развлечениях. Республика же, эта грязная оборванка, рожающая детей лишь для того, чтоб иметь возможность клянчить ради них, вечно злобная, ищущая объект для ненависти, чтоб обвинить его в своих бедах, которые у неё лишь от отсутствия уважения к себе, только и умеет, что грабить своих чад с криком: «Я же тебя родила, а ты!…» Она не ценит ничего, не умеет грамотно распоряжаться ничем, она не может ничего создать, способна только на грабёж или воровство и с удовольствием убьет кого угодно из-за лишнего куска хлеба, который сама же и оставит плесневеть, позабыв ради крошек от пирожного. И судьба Яна Вэньли – лучший тому пример. Имперцы могут позволить себе роскошь никого не ненавидеть и просто наслаждаться жизнью – Союз же вечно изобретал себе поводы злобно кидаться на них только за это. Хотелось кричать этим цветущим парням всех возрастов: «Да вы не понимаете все даже нисколечко, как же вам везёт, что вы здесь! Все ваши нынешние проблемы будут казаться вам раем, попади вы в концлагерь республики». Но спокойные и уважающие себя и окружающих люди не смогут понять и оценить такие порывы, а хныкать и жаловаться унизительно. Можно лишь стать такой же – впрочем, разве кто-то говорил, что это легко?