Мария Буркова - Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия

– Мы назвали Фредерику принцессой, – задумчиво ответил он, не особо понимая, что говорит, – но в данном случае всё верно, Карин.

– Катерозе, пожалуйста, с нынешнего дня, – безаппеляционно потребовала она. – Возможно, мне придётся самой сделать то, что не получилось у принцессы Фике, в таком случае. У нас у всех доселе ничего не получилось, потому что мы занимались не тем делом, и моё имя должно мне помочь.

– О чём ты? – уронил Аттенборо и тут же пожалел, что сказал глупость – ещё живой Ян как-то рассказывал им о некой немке, ставшей русской императрицей, и теперь осталось просто сопоставить имена. – Причём тут Золотая Екатерина?

Катерозе рассмеялась своим прежним заливистым смехом, обезоруживающим и заразительным.

– Да так, аналогии лезут в голову – базилевс Алексей Комнин вроде тут вовсе ни причём, и шведский метеор тоже, однако ж многие черты в глаза так и бросаются. Я думаю о том, как мы будем держать Хайнессен с его дуростью – и что мы можем применить, чтоб нам не родили нового Трунихта, а то и полдюжины его клонов.

Аттенборо ощутил себя так, будто рухнул в горную речку холодной осенью.

– Может быть, тебе логичнее обсудить это с Юлианом, когда он придёт в себя, или уж тогда сразу с Фредерикой? – недоумённо пробормотал он. – Я просто не знаю, что и сказать на это.

Она снова рассмеялась.

– Фредерика сейчас очень занята, а Юлиан слишком дублирует Яна, чтоб я услышала от них что-то дельное. А дельным тут будет только полный нестандарт в подходе – мне вовсе не улыбается перспектива повторения биографии бывшего Чудотворца. Кроме того, я не из тех, кто выжидает – этак можно всю жизнь прождать и не того дождаться, – в её глазах молнии опять пустились в диковинный пляс. – Я, как ты догадался, хочу кое-что предпринять – Юлиан нынче облажался, нужно исправить этот его промах и выжать из этого всё, что можно, и даже больше. Поэтому твоя помощь будет заключаться в нескольких подсказках мне сейчас и в бдении над нашим уделанным командующим – короче, когда я вернусь, хочу, чтоб вы оба дрыхли тут, пьяные в хлам.

Аттенборо в отчаянии замотал головой:

– Я тебе доверяю, но ты уверена, что не будет хуже? И что я должен тебе подсказать?

Карин улыбнулась так, что он почувствовал, что дуреет. Право, хорошо, что он сидит – иначе земля бы ушла у него из-под ног быстро и надолго.

– Благодарю, кое-что уже ты сделал, и блестяще, – она решительно скрестила руки на груди очень характерным жестом ещё одного древнего персонажа по кличке «корсиканец». – Поэтому можно считать, что будет лучше – и нечего прятаться в тени Яна. А подсказать нужно… – она нажала вызывающую паузу, медленно опустив подбородок и пришпилив его взглядом насквозь, ещё немного, и загонит под пол, – скажи-ка, что тебе говорил мой отец, когда сообщил о моём существовании накануне бунта розенриттеров против правительства Ребелло?

Молодой адмирал почувствовал себя слишком мужчиной – но восторгаться красотой Карин ему мешало уже это новое потрясение. И то хорошо, что он не онемел от такого вопроса.

– Да, собственно, ничего – просто сказал, что его уведомили о существовании дочери, – сам не понимая толком, что говорит, отвечал он. – Мы ведь тогда не выбирали, бунтовать или нет, просто нас собрались очень жёстко вязать, как доверенных лиц адмирала Яна, – он смущённо умолк, не зная, говорить ли ещё что-то.

– Ага, так и есть, знаменитая плата черепками за услугу, – задумчиво заметила Карин, чуть покачиваясь на каблуках в такт своим мыслям. – И всё же, какой же надо быть дрянью, чтоб так отплатить за честную службу, будучи людьми, просто мерзость, право, – она замолчала, покачав головой.

Повисла странная, неведомо чем наэлектризованная тишина. Чего от неё ожидать, было неясно.

– Как же мало мы ценим тех, кто делает – будто они обязаны, а потом просто забываем, когда они погибают, – с жалящей грустью произнесла вдруг Карин. – Требуем от людей подвига – и ничего взамен, даже спасибо нет, а между тем на хлеб его не намажешь… Человеческие жизни – в обмен на красивые слова? Нет, достаточно, достаточно мы теряли наших лучших людей ради пустозвонства. Не тот твой враг, кто тебя мордой приложил – а тот, кто подножку подставил. Или жить человеком – или быть мразью, тут не выбирают, вообще-то…

Аттенборо ощутил сильное головокружение – такое же, как при Вермиллионе, когда Ян вдруг принял решение подчиниться приказу не стрелять по флагману Императора… Только сейчас вместо отчаяния он испытывал что-то противоположное – видимо, долгожданную надежду. Карин права – он ужасно устал огорчаться и смиряться с тем, что всё расползается из рук.

– Что ты намерена делать? – с неожиданной даже для себя теплотой в голосе спросил он.

– Ты ведь хотел создать добротную нацию, помнится? – спокойно, без угрожающих жестов и сияния молний в глазах ответила она. – Ну так мы её сделаем – хорошую и уютную, не волнуйся больше. Ты женишься и наделаешь кучу весёлых детишек – Дасти, это возможно и уже скоро будет, правда, хоть ты сейчас и не можешь поверить в реальность такого.

Аттенборо резко бросил голову назад, прикрыв глаза – ему показалось, что голова начала кружиться уже от поцелуя, настолько он не ожидал услышать то, что было сказано.

– Я об этом никому не говорил, – почти прошептал он. – Нельзя же так, резко, без предупреждения… И потом, я действительно не верю… хоть и хочу.

– А ты хоти и верь – тогда всё и получится, – тем же тоном проворковала Карин. – Вы отвыкли от этого, стоя на мостике и видя гибель вокруг – но именно неверие к гибели и ведёт. И успокойся – не всё решать тебе, как мужчине. Сейчас нужно выждать паузу, чтоб не надорваться – кое-что женщины должны сделать и сами, без вас, и это могут сделать только они, – он слишком поздно понял, что тело налилось каким-то сонным свинцом, лишив его самой возможности контролировать происходящее. – Спи, Дасти Аттенборо, тебе нечего больше опасаться, всё будет хорошо, – он ещё ощутил, что по его волосам прошлись заботливые пальцы, ласково потрепав их, и понял, что не в силах помешать тому, что действительно проваливается в крепкий сон. Да он и не хотел мешать этому…

А потом ему стало всё безразлично – и Юлиан, который до того молча таращился в одну точку, словно живой истукан, и сейчас, похоже, тоже отключился от всего благодаря виски, и то, что Карин бесшумно порхнула прочь по каким-то своим делам…

Катерозе прикрыла дверь, с заметным усилием сделав несколько вдохов-выдохов, как человек, только что давший себе сильную физическую нагрузку, затем неровным шагом отошла от неё несколько метров по коридору. Там она уже дисциплинированно встряхнулась, потянувшись вверх всем телом, и беззвучно усмехнувшись сквозь зубы.