Мария Буркова - Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия

Стало ощутимо прохладно. Катерозе наконец очнулась от своего мистического оцепенения, и с усталым вздохом провела правой рукой по волосам, последний раз с тоской взглянув в ту сторону, откуда появлялся известный только ей собеседник – там царило холодное лиловое небо с фиолетовыми кучевыми облаками – левой рукой она достала откуда-то из пястья старинного мундира внушительного размера баул. Затем очень будничными движениями взялась собирать светильники, осторожно задувая те свечи, что не успели погаснуть. Аттенборо проворно покинул своё укрытие, неслышно приблизился и молча взялся помогать ей, усевшись рядом на корточки. Девушка взглянула на него спокойно, хоть и с некоторым удивлением, и ничего не сказала, позволив продолжить вежливым кивком головы. Против ожиданий молодого человека, она не устранялась от общения вообще, слаженно координируя с ним совместные действия, для которых то и дело приходилось по-приятельски переглядываться. Просто молчала, как пилот после тяжёлого рейда, что уже не в силах говорить что-либо и объясняется жестами.

Аттенборо с каким-то чувством спокойствия и комфорта вдруг понял, что происходящее – хорошо и правильно, и заметил, что вдруг ощутил себя в полной безопасности – совершенно забытое напрочь состояние. Где-то внутри мозга, в той части, которой обычно никогда не лень думать – она всегда работает у профессионального лётчика, тем более – стратега с богатым опытом боёв в открытом космосе, – обозначилось объяснение этому явлению. Однажды пришлось довериться отцу этой милой красавицы – жалеть о том не пришлось ни разу. Что-то похожее на тот далёкий вечер, когда на них напали люди Ребелло, содержал в себе и нынешний – да-да, именно ту уверенность в победе за правое дело, которую излучал на весь этот рукав Галактики тогда капитан Шёнкопф. И когда наконец уборка недавно пылающей ярким пламенем звезды, распавшейся сейчас на груду погасших цветных стёкол, была завершена, и оба соратника одновременно поднялись на ноги, Аттенборо лишь вежливо кивнул, знаменуя этим молчаливый ритуал вежливости. Катерозе с сомнением взглянула ему в глаза, как будто обдумывая что-то, и Дасти поспешил пошире открыть глаза, чтоб тихое предложение дружбы не могло быть не замечено.

– Ты в самом деле не прочь пойти следом? – задумчиво произнесла наконец девушка, обдумав это.

– Конечно, я служу тебе, настоящая ты принцесса! – спокойно, но с заметной долей торжественности произнёс молодой адмирал. – Пойми, я знаю, что сказал, полностью, – и он почтительно склонил голову.

– Я очень бедовая госпожа, Дасти, – со вздохом проговорила дама, улыбаясь с тихой светлой грустью.

– Это не важно, я ж не мальчик, – холодно усмехнулся бывший республиканец, пожав плечами. – Всякой королеве нужен толковый паж, разве нет? И я не самый плохой кадр, уверяю сейчас и докажу после на деле.

Катерозе вежливо кивнула головой в знак согласия, будто сама просила прощения за что-то, и медленно занесла правую руку за спину. Это движение было нарочито медленным, а девушка ещё и вопросительно смотрела на спутника, будто интересуясь, правильно ли то, что она делает. Дасти понимающе улыбнулся, добродушно кивнул и церемонно опустился на правое колено, склонив голову.

– Именем закона и традиции, – тихо произнесла Катерозе, быстро выхватив клинок из ножен.

Императрица, по всей видимости, только этим грозовым августовским днём полностью осознала, что она – не кто-нибудь, а именно чудом не овдовевшая фрау Лоэнграмм… и та, которую звали столько лет фройляйн Мариендорф, навсегда стала достоянием капризной кокетки – истории. То есть, конечно, эта часть личности молодой дамы, будучи по факту неуничтожимой, никуда не делась, но уменьшилась сейчас до состояния маленькой девочки, примерно так. Столько лет, вплоть до самого последнего времени, эта неутомимая девушка на деле была всем её существом, прекрасно владела ситуацией и во всём неплохо разбиралась, во всяком случае, для текущего момента она была вполне подготовлена и компетентна. Это доказывали не только все последующие отклики реальности на её действия, в том числе – и многочисленные люди, с которыми приходилось иметь дело, но и события, которыми приходилось управлять. Не так уж много было в жизни вечной фройляйн Мариендорф событий, способных выбить её из колеи, тем более надолго – фактически, таких не было совсем, кроме ужаса фактически состоявшегося вдовства. К счастью, последнее всё же её миновало, это было настоящим чудом, к которому она не имела никакого касательства. Разве что некоторые ночные молитвы, толком не осознанные даже… Но таких было множество по всей части Феззана, что была осведомлена о том, что Император Райнхард умирает, как знать, чьи перевесили, может, просто все вместе? Но сейчас не мысли о произошедшем чуде занимали всё существо молодой дамы. Сын крепко спал, несмотря на бушевавшую за окнами грозу, и мать наследника престола Галактики предпочла заняться кое-каким давно интриговавшим её делом. Это была очень странная папка из кабинета её венценосного супруга, та, старая и страшная, насчёт которой, умирая, он распорядился: «не вскрывать сорок лет, содержимое не распространять, хранить так же, как данные о ранних Гольденбаумах». Хильдегарда совершенно по-женски придержала у себя интересующую вещь, но добраться до изучения её ранее просто не получалось. И как раз нынче все, наконец, сложилось наиболее благополучно – Эмиль доложил императрице о том, что её супруг уснул ещё при приближении грозы и остался при нём бдить за сном ещё не окрепшего выздоравливающего господина, принц тоже не мешал. И теперь молодая дама застыла в оцепенении, изучив около половины содержимого – она поняла, что время навсегда треснуло и раскололось на две половинки, до и после того, как довелось заняться этим увлекательным чтением…

Первый лист поверх пухлой пачки был явно надписан рукой Императора ещё на Хайнессене, перед последним путешествием по космосу – хотя строчки лежали по-прежнему безукоризненно, чутьё той, что годами была секретаршей у знакомой руки, не подводило – в момент написания у автора слегка рябило в глазах от высокой температуры. «Тот, кто осмелится читать это, быстро горько об этом пожалеет, коль скоро я уже мёртв. А если ещё нет – значит, я просто убью его. Райнхард». Куда уж яснее, надменно усмехнулась про себя Императрица, и без колебаний сняла лист с остальной пухлой пачки, явно собранной из разрозненных эпистолярных залежей кабинета – тех, до которых доступ обычно преграждали тяжёлые складки белого плаща… Пожалуй, именно в этот момент она окончательно стала фрау Лоэнграмм – женщиной, позволяющей себе то, чего не позволил бы никто в Галактике себе даже в мыслях, да и сама она ещё некоторое время ранее, увидев такое предупреждение, предпочла бы быстренько упаковать всё, как было, хотя бы после долго жалела об этом поступке. Тем не менее, Рубикон был пройден, возможно, потому, что умереть, хоть и ненадолго, Императору всё же пришлось – и намерение в любом случае ознакомиться с таинственным содержимым было обусловлено не столько дамским любопытством, сколько уже прагматичным умом государственника, который всегда довлел над эмоциями у молодой женщины.