Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Роман. Том II

В назначенный час, незадолго до рассвета, успев под покровом ночи совершить тяжелый переход, группа Айдинова вышла к заданной возвышенности с юга от трассы. Как Кадиев проинструктировал Айдинова, тот не стал отпускать Арби и подростка сразу, поскольку обстановку на дороге не удавалось выяснить до конца. А потом оказалось поздно, время было упущено: от места операции путники уже не успевали отдалиться на достаточно безопасное расстояние.

Еще в темноте, с интервалом в полчаса, по трассе прошли две колонны. Первая – вроде бы комендантская. За ней – армейская радиоразведка, с утра, как положено, осматривавшая обочины. Наблюдалась аномально повышенная эфирная активность – как раз на участке запланированного удара.

Как только занялась заря, из развалин домов, в которых укрылась группа поддержки, открылся хороший обзор. Трасса тянулась прямо перед глазами. Уготованную в жертву колонну ждали не раньше чем к десяти утра. Всё шло по плану. Отряд Кадиева тоже уже занял позиции. Даже зная о его местонахождении – между катакомбами и лесопосадкой – визуально не обнаружишь. Когда на спуске показались первые машины федералов, часы показывали половину одиннадцатого.

Семь тентованных «уралов», автобус и бензовоз еле-еле ползли. По-видимому, из-за гололеда. Броневого сопровождения, как и предполагалось, колонна не имела. Верным оказался и расчет на то, что в непосредственной близости от расположения своих баз армейцы не ждали серьезных неприятностей.

Как только головной «урал» выехал на сигнальный поворот, прогремел первый взрыв. Машина вспыхнула, как спичечный коробок. Из гранатомета тут же подбили второй «урал», а из стрелкового оружия открыли огонь по высыпавшим на дорогу фигуркам. Не успели федералы залечь вдоль обочин, как их выкосило плотными очередями пулеметов и автоматов.

Кто-то из гранатометчиков угодил наконец по бензозаправщику. Цистерну вмиг разнесло. Взметнулся огненный факел. Его раздувало в кривой столб копоти, черным сапогом возносящийся над дорогой. И только через двадцать минут с другого конца трассы показалась помощь. На полном ходу шли три бронемашины.

Группе Кадиева следовало отходить, не ввязываясь в бой. Айдинов приказал двоим гранатометчикам спускаться к дороге, наперерез бронемашинам, а остальным ждать, не обнаруживая своего присутствия. Один из гранатометчиков смог приблизиться к противнику на расстояние выстрела. Первая БМП, начавшая, было, наугад палить по лесопосадке из башенного орудия, лишь успела вытолкать с проезжей части догорающий головной «урал», как была подбита с первого же выстрела. Затем опытный гранатометчик угодил и во вторую бронемашину, но она оставалась на ходу. Продолжая вслепую перепахивать снарядами пустошь по сторонам, вторая БМП отползла назад.

Стрельба стихла. Радист Кадиева передал Айдинову, чтобы тот оставался на взгорке до тех пор, пока группа Кадиева не отдалится от трассы на пару километров.

Собравшиеся вокруг амира абреки возбужденно следили за дорогой. Операция прошла успешно. Для многих парней она представляла собой боевое крещение. Теперь все молча передавали друг другу бинокль. Боевики поочередно разглядывали дорогу, по обочинам которой лежало десятка полтора солдат. Некоторые еще шевелились. От машин остались одни обугленные и всё еще тлевшие каркасы.

Один из молодых абреков, которому бинокль достался в последнюю очередь, показал перчаткой в поле, далеко за дорогу. На белом фоне ослепительно отсвечивающей заснеженной глади отчетливо просматривались две чернеющие фигурки. Фигурки барахтались почти на одном месте. Беглецы, видно, понимали, что их могут взять в оптический прицел, и улепетывали в направлении солнца. То и дело залегали, выжидали, вскакивали вновь и постепенно отдалялись от пепелища.

Айдинов подозвал снайпера. Выбрав удобное место на выступе в стене, тот припал к прицелу, но амир остановил его:

– А ну, зовите сюда Доди!

Тот пулей подлетел к командиру.

– Хочешь попробовать? – спросил Айдинов.

– Я… Я не промажу! – лицо подростка запылало от возбуждения.

Мальчишке протянули обмотанную тряпьем винтовку с японской оптикой.

– Только не торопись, целься хорошо, – подбодрил Айдинов. – Всё равно не удерут. Дай подняться, потом стреляй. В голову… или в жопу. Между ног целься! Между ног! Сам жить не захочет. Найди упор, вон там, на окне.

Дота перебрался по кирпичному лому, пристроил винтовку на выступе, проверил затвор и стал целиться. Обе фигурки вновь отделились от снега и побежали, петляя по голому пространству в направлении возвышенности, за которой рассчитывали, по-видимому, укрыться; до холма оставалось метров двести.

Прогремел выстрел. Одна из фигурок взмахнула руками. Обе фигурки упали.

Айдинов приставил бинокль к глазам и несколько секунд всматривался.

– Один готов. Молодец! – похвалил начштаба. – Теперь второго… Вот сейчас, смотри – вскочит! Целься!

Раздался второй выстрел. Упала и вторая фигурка.

– Первого прямо в темечко. А другого… Точно – в жопу! Ай да Доди! Ай да молодчина!

Подыгрывая командиру, наблюдавшие передавали друг другу бинокль с таким видом, будто участвовали в азартной игре.

– Сбегаю проверю? – предложил снайпер, доверивший мальчугану свою винтовку.

Айдинов остановил взгляд на подростке. Трясясь, как в лихорадке, тот хотел что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова. Начштаба ответил на вопрос отрицательным жестом и приказал оттягиваться к лесу: вертолеты могли появиться с минуты на минуту…

Первое, о чем подумал полковникМайборода при виде доставленного к нему худосочного местного паренька, который шнырял глазами по углам, как загнанный звереныш, это о безвыходности своего собственного положения. Сколько не перечитывал он накануне записи допросов, в голове у него по-прежнему что-то не укладывалось.

В представлениях военного человека с опытом, видавшего виды, которому довелось участвовать в реальных боевых действиях, противником может быть кто угодно – регулярная армия, повстанческая, наемная, в иных случаях даже своя, родная, – можно вообразить себе и такое. Разве не с этой реальностью воюющие стороны сталкивались в республике вот уже несколько лет? Но как воевать с дремучим лесом, с нечистой силой, с самой стихией? Объявлять ей войну было бы так же абсурдно, как попытаться бороться с ураганом или остановить землетрясение. Этнос – разве не является он этой стихией? И будь этот этнос приговорен иноплеменниками к прозябанию и вечному рабству, будь он обречен на исчезновение в силу исторических или еще каких-либо причин – он выживает, подобно плющу, цепляющемуся за голые скалы. Как воевать с людьми, считающими себя прямыми потомками всех племен и народов, в том числе тех, что сегодня пришли их порабощать? Как быть, если даже желторотые представители этой народности, наподобие заморыша, приведенного на допрос, голодную собачью жизнь предпочитают протопленному дому, школе, спортплощадке? Природа мальчугана, какой-то невидимый червячок, вгрызшийся в его ДНК, не давала ему возможности стать другим. Как не могли быть другими его сородичи, чеченцы, шесть тысяч лет, если им верить, прожившие на одном клочке земли – несчастной, сто раз истоптанной сапогами чужих солдат.