Савелий Баргер - Непридуманные рассказы и рассказики. Рассказы. Миниатюры

– Так я правильно понимаю, что убиваетесь вы не из-за денег?

– Ай бросьте, какие деньги, деньги у меня есть, а если не будет их у меня, так дядя мне всегда поможет сотней-другой. Ну что вы смотрите удивленно, конечно же тысяч! Но что делать, я не хочу быть евреем! Я не верю в Бога, я читал Дарвина и твердо знаю, как превращалась обезьяна. Вы только послушайте, я принял решение и тотчас снял с головы ермолку, сбрил бороду и обрезал пейсы. Этот костюм я шил у берлинского портного, в нем и приехал проведать мамеле в Бобруйск. И вот иду я вечером по родному городу, как два мазурика встречают меня и говорят, мой кошелек им, видите ли, нужнее. Пришлось отдать им не только бумажник, но и часы, я ведь слышал, как на чистом идиш один сказал другому: «Я зарежу этого фрайера не задумываясь!» Мамочку я конечно же повидал, но быстро-быстро уехал оттуда в Люблин. Иду в Люблине к себе в гостиницу, как получаю крепко по морде. И знаете почему? Этим в Люблине не понравилась, видите ли, моя «жидовская морда»! Вы знаете, ребе, я понял, что костюм, ермолка и пейсы не при чем, они не делят людей на «еврей – нееврей». Я зашел в ресторацию и заказал себе изрядную порцию бигоса из свинины, а к нему пива. Бог мой, ребе, вы бы знали как после этого у меня болела печень, вейз мир! Целых две недели лучший врач в городе, его фамилия Шапиро, лечил мою печень и, кажется, до конца еще не вылечил, а может и не вылечит никогда, таких пациентов врачи не любят вылечивать. Так расскажите же мне, раввин, как мне перестать быть евреем, но так, чтобы печень моя не болела, а лицо не били?

– Послушайте, Мордехай Мошкович… вы можете креститься, перекреститься и выкреститься. Вы можете стать мусульманином и даже буддистом, но тот кусочек плоти, который вам отрезали много лет назад, тот кусочек уже не прирастет. Я знаю, как делают евреев, у нас с женой уже есть своих трое. Я сумею сделать еврея даже из негра или эскимоса. Но чего я не знаю и не сумею сделать никогда, так это из шлимазла и мишугаса сделать человека.

– Идиёт, какой же идиёт! Настоящий мишугинер! – Арье-Лейб ходил по комнате, заложив большие пальцы рук за жилетку, и сердито цокал зубом. Жена его, Ципора, втягивала коротко стриженую голову в плечи каждый раз, когда он проходил мимо обеденного стола, за которым она сидела в одиночестве – дети выбежали из комнаты, как только папаша начал нервничать.

– Нет, ты послушай – его старший сын из нашего Хелмского ешибота переезжает в Варшавский, за него внесена плата до конца обучения и ему же назначено специальное денежное пособие, пока он не получит место раввина. Его средний сын получил специальную телеграмму, что теперь он студент Московского Университета на факультете правоведения и будет учиться на казенный кошт, а про мундир-шмундир он может не беспокоиться и еще у него будет где поспать и что покушать. А для младшего сына этого идиёта прислали столько одежды, что половину шмуток отнесли в синагогу – раздать сироткам.

– Арье-Лейб, муж мой, про кого это вы рассказываете?

– Курица, хотя бы раз поговорила на женской половине синагоги, узнала бы новости и что-нибудь полезного для семьи! Хотя бы услышала, как надо готовить эйсик флейш, а не тот бурдель, что у тебя обычно получается!

…Арье-Лейб торговал мануфактурным товаром, вы знаете – выгодное дело! Какой женщине не требуется время от времени кусок материи, чтобы соорудить себе если не платье, так хотя бы юбку или новую блузку. И вроде бы дела у него шли неплохо, курочка на обед у него и его домашних была всегда, а вот расширить дело никак не получалось, не хватало свободного капитала. Сколько раз уже Арье-Лейб предлагал людям вступить к нему в дело компаньоном, но выслушав условия партнерства все до одного быстро покидали лавку, в которой шло обсуждение, плевались на пороге и потом старались обходить ее стороной. И вот такие новости в Хелмской синагоге – Ицик-портной получил письмо из самой Москвы, из которого узнал, что его два старших сына будут пристроены – один в ешиботе, другой в университете, а о младшем сыне позаботятся, как только у него наступит подходящий возраст. И все почему? Почему все этому голодранцу Ицхаку, который и мод-то настоящих не знает, посмотрит журнальчик из Парижа, Берлина или хотя бы Варшавы, а сошьет все тот же лапсердак или в третий раз перелицует зимнее пальто? Просто осенней дождливой ночью он открыл дверь постучавшему в неё еврею и впустил его переночевать. А жена Ицика-портного Ривка не только постелила свежее белье на кровать, забрав из нее младшего сына на родительскую постель, она ему разогрела остатки кугла, которым семья должна была позавтракать. И надо же так случиться, что этот еврей с одним потертым саквояжиком, оказалось, что он ведет какие-то дела с Ротшильдами, и теми что в Вене, и с другими – в Париже, и даже Ротшильды из Лондона не стесняются написать ему письмо.

– Идиёт, мишугинер, шлимазл! Я, я вижу в нашей харчевне прилично одетого еврея, который заказал себе очень даже приличный обед, я думаю у Наместника в Варшаве не всегда бывает такой обед. Я приглашаю его к себе домой, открываю две, две! бутылки настоящего французского вина, которое я купил в прошлом году на ярмарке в Касриловке. Мы говорим с ним весь вечер про дела, обсуждая, какие гешефты мы можем делать здесь в Хелме, потом в Люблине, а затем и в Варшаве, и даже в Вене. И все так славно, так чудесно – любо-дорого! И я укладываю его спать у себя в доме в отдельной комнате на отдельном диване. А утром он просит у меня всего лишь 100 рублей взаймы, обещая выслать деньги телеграфом, как только прибудет к себе домой. Я даю деньги и я ухожу к себе в лавку, а пока меня не было дома, он пытался соблазнить мою жену! И свои 100 рублей, как и своего партнера по гешефтам я, похоже, увижу только перед самым приходом Машиаха (чтоб только Машиах к нам не торопился, а я могу его и подождать). А весь мазаль достается Ицику-портному, чтоб ему вертеться на сковородке!

Йоси Цимбал, это такой мужчина, при одном упоминании его имени у женщин в Хелме глазки заволакиваются туманом, а лица приобретают мечтательность. Йоси такой красавчик, что стоит только мужчинам города вспомнить, что живет здесь такой, как они начинают нервничать и переживать за свои жен, невест, сестер, а некоторые даже за матерей. Оставить свою жену наедине с Йоси?!Да ни за что в жизни! Деловая жизнь в Хелме полностью прекратилась бы, не помогай евреи друг другу. К примеру, едет Гирш по делам в Егупец – обязательно договорится с Лейбом или Хаимом, что те и близко не подпустят Йоси к его дому. Случалось, конечно, что после такой поездки жена чернявого Гирша рожала рыжего, как Лейб, сыночка или девочку с такой же родинкой на попе, какую видели у Хаима, когда он мылился в бане. В коротких словах, Йоси был из тех мужчин, про которых рассказывают, что он даже днем может переночевать с женщиной. Такой, понимаете молодец, что если он переспит с русской или полькой, так они останутся довольны. Ну а как девушкам и женщинам, а особенно вдовам, не вздыхать при виде Йоси или вспомнив о нем в разговоре или разглядев его во сне? И никакой особенно красоты или там красивой походки – две руки, две ноги и голова. По мнению всех мужчин Хелма, евреев и гоев, так Йоси вообще урод. Но Йоси умел настроить и пианино, и скрипку, да хоть бы и самый расстроенный рояль! И что прикажете делать, если супруга или дочка требуют, чтобы пианино было настроено и слышать не хотят ни о каком другом мастере, да хоть бы из самой Варшавы! Приглашай Йоси и больше никого. А если скажешь нет, так у нее мигрени будут до тех пор, пока Йоси не придет и не настроит инструмент. И вот Йоси настраивает пианино, подкручивая струны туда-сюда. Хозяйка, ясное дело, хлопочет накрыть столик для чая, тут тебе и бутерброды, и пирожки и даже пара пирожных из кафе пани Рогальской. А хозяин бросив все дела в своем магазинчике или в конторе готовит бутылочку спотыкача или даже шустовского, проклиная и пианино, и Йоси со всеми настройщиками, и всю музыку сразу со всеми ее композиторами, нотами и скрипачами. Ну, слухи слухами, тревоги тревогами, а ведь никто Йоси не ловил, как говорится, «на горячем». Мало ли кто что скажет, а чтобы Йоси вытаскивали из шкафа в чужой спальне или из-под супружеской кровати – такого не было. Ну как же так, тревожились мужья и особенно отцы! Ведь вот же, Йоси крутил винты в пианино и кушал бутерброд с форшмаком, а жена или дочка готовы были повиснуть прямо у него на шее, сомкнув на йосином затылке кольцо рук… А когда, настроив пианино или скрипку, Йоси начинал играть на инструменте – самая добропорядочная хозяйка готова была выпрыгнуть из платья и остаться с Йосей наедине. И что интересно, мигрень у дам не проходила немедленно с Йосиным появлением в доме. А часто, если мигрени в доме не было, так она появлялась вместе с ним, что ты тут скажешь?! А появилась в доме мигрень – зови доктора Пальчика, плати ему гонорар и не меньше трех дней, а лучше неделю и близко не подходи к жене. Надо сказать правду – в домах у евреев Йоси редко приходилось настраивать пианино, все больше у русских или у поляков. Мужчин хелмской синагоги это очень радовало, им было мало дела до их русских и польских собратьев. Но ведь ни одна еврейская свадьба не обходилась без йосиной скрипки! И опять Йоси играл, души женщин улетали вслед за его мелодией, а мужчины мрачнели и мрачнели, наблюдая все это. Были, конечно, среди евреев йосины поклонники, такие же бездельники, как и он сам – за душой только пара грошей, чтобы прожить сегодняшний день и может быть завтрашний. Все до одного холостяки и ламидники.– Йоси, скажи нам, признайся, ты ведь знаешь какой-то секрет, почему бабы тебя так любят? А Йоси знай, отшучивается: