Савелий Баргер - Непридуманные рассказы и рассказики. Рассказы. Миниатюры

– Да от меня вы что хотите? – спросил евреев хелмский раввин.– Уж не думаете ли вы, шлимазлы, что раввин сможет возместить вам украденное? Или что вы сможете получить хоть сколько-то из общинных денег? И думать забудьте! Борух Цейтлин, самый высокий из троих, кажется он молчал, когда те двое других кричали, будто их грабят уже второй раз подряд, вступил в разговор:

– Ясно же, что деньки и этот кисет от тестя взял кто-то из троих. Я не брал, но и эти двое говорят «Не брал!» Но кто-то ведь взял? Вот мы и пришли к тебе, ребе, чтобы ты определил, кто из троих вор, а уж я потом позабочусь, чтобы домой в Вильно он пришел хромым.

Задумался раввин. Потом поговорил о чем-то с каждым отдельно, с Аароном, Борухом и Ёштой. Потом собрал всех вместе, шойхет словно забыл о своих делах, он внимательно наблюдал за происходящим, пытался давать раввину какие-то советы, но главной его целью было – рассказать потом всему Хелму, как раввин решил такую трудную задачу, а может быть раввину это и не удастся? Тогда какая удача ждет шойхета – раввину не удалось решить загадку, а ведь он, шойхет, столько хорошего ему советовал!

– Жила была девушка и пообещала она выйти замуж за хорошего юношу, – раввин начал свою речь издалека, – твердо ему пообещала, поклялась Но родители сосватали ее за другого и не могла она пойти против воли родителей. Но перед тем, как ступить под хупу, попросила она своего жениха разрешения встретиться с тем юношей. А юношу просила освободить ее от клятвы, хоть бы и за большие деньги, она готова была целый рубль серебром отдать ему, лишь бы совесть ее потом не мучила. А первый юноша оказался благородным человеком – и от слова ее освободил, и рубль не взял. У него к этому времени уже другая невеста была и он сам тяготился полученной ранее клятвой. Ребе продолжал, отпив из стакана чай, который ему принес шамес синагоги:

– Стояли молодые под хупой, подписали молодые ктубу и не ложась в супружескую кровать поехали на родину жениха, кажется, в Вильно, как и вы. А по пути им встретились разбойники. Так те их не только ограбили, атаман захотел воспользоваться телом молодой жены, которая и женой-то еще не пробовала быть. Но взмолилась к нему женщина и попросила оставить ей невинность для мужа. И так горячи были ее слова, а может быть вовремя в разбойничий стан прибыла жена атамана, но отпустили их с мужем разбойники и даже деньги вернули, хотя какие там у них были деньги! Аарон прервал рассказ раввина:

– И ты рассказываешь нам эту старую хохму царя Шломо?! Ты тоже хочешь, чтобы мы сказали тебе, кто из троих: женщина, ее новый муж или атаман поступили благородней всех? И скажешь нам, что тот, кто говорит только о деньгах и хвалит атамана, тот и взял наши общие деньги и кисет от Ёшкиного тестя?!

– Нет, Аарон, я предлагаю тебе отдать деньги, а взамен буду сильно просить Боруха, чтобы не делал он тебя хромым калекой. Я поговорил с вами тремя, с каждым отдельно. Борух спал и храпел так сильно, что Ёшка всю ночь ворочался и не мог уснуть. А ты сказал, что была такая тихая ночь, что ты спал как убитый. Как это могло быть, что двое говорят одно, а ты совсем другое? Отдай деньги, Аарон, Борух очень хочет сделать тебя хромым хотя бы до Вильно, а силы в нем столько, что ты сможешь хромать всю оставшуюся жизнь!

В Хелме наступил вечер буднего дня, все, творившие вечернюю молитву «Маарив» евреи из синагоги разошлись по домам. Раввин с большим удовольствием думал о большом кусочке запеченого карпа, о маленьком кусочке селедки, об огромной кружке горячего чая, которые жена за ужином поставит перед ним на стол. И все-таки пришлось задержаться в синагоге, незнакомый мужчина, одетый как гой, попросил выслушать его.

– Пан раввин, скажите мне, бог ведь один у евреев и у католиков?

– Несомненно. И даже у мусульман, у православных и атеистов единый Б-г. Пан может верить в него или не верить, обращаться к нему с молитвой на любом языке, дома или в храме – он поймет и услышит. Другой вопрос, сделает он что-то по просьбе пана, к нему так часто обращаются с просьбами…

– Спасибо, пан раввин, а скажите мне, вы можете принять пожертвование для Бога от человека, который не-еврей?

– Так ведь Б-г не нуждается ни в чьих пожертвованиях, у него все есть, Он сам дает или отнимает, все в мире творится по Его воле. Я могу принять пожертвования, чтобы только совершить что-то угодное ему. Скажем, помочь сироте или вдове. А почему пан задает такой вопрос, мне очень любопытно.– Дело в том, пан раввин, что я хотел бы пожертвовать деньги, много денег, почти все, что у меня есть, это несколько тысяч рублей…

– И почему пан не может пожертвовать в костел или в церковь и вам понадобилась для этого синагога? Ведь пан не еврей?

– Я не буду обманывать пана раввина в таком деле, ксендз Михал Заглоба отказался взять эти деньги, отец Пантелеймон сказал, что не может их взять. Я ведь бандит, грабитель, обманщик, они сказали – не могут они принять дар от такого человека! Пан раввин, прошу вас, примите от меня деньги, мне все равно – на бога, на сирот, на любое доброе дело, облегчите мне душу! Я уже столько времени не могу уснуть, каждую ночь какой-то голос в голове говорит мне: «Пожертвуй, покайся!» Пан Михал исповедовал меня, я каюсь, каюсь, а голос говорит: «Покаялся – пожертвуй», а ксендз не берет деньги! Говорит, что эти деньги плохие и он не может их взять для бога!

В синагоге установилось молчание, хелмский раввин погрузился в раздумья.

– Пан видит вон тот ящик для пожертвований? Если деньги с вами…

– Со мной, со мной, пан раввин!

– … если деньги с вами, положите их в тот ящик.

– Скажите мне, ребе, почему вы разрешили тому гою положить деньги в ящик для пожертвования? – раввин рассказал об этом происшествии хелмскому меламеду на следующий день.

– А если это и на самом деле был бандит?

– Послушайте, реб Шмуэль, если вы сможете деньги из этого ящика разделить на правильные и неправильные – сделайте это! Я разрешу вам выбросить все «неправильные» деньги. Но я потребую, чтобы ни один «правильный» грош не пропал из ящика. Пока какой-то рубль был в кошельке у, скажем, купца, он был правильный. Потом этого купца ограбил этот бандит и рубль стал неправильным. Теперь на этот рубль я смогу купить ботинки для осиротевшего недавно Мотла, скажите, это будут правильные ботинки или пусть Мотл бегает зимой к вам в хедер босиком?

Вы ведь понимаете, что «академики» Хелма каждое утро и каждый вечер собирались, чтобы вместе прочитать и «Шма», и «Восемнадцать», и совершить все, что обязан совершить праведный богобоязненный еврей? После молитвы или чтения субботней главы Торы они не сразу расходились по домам – им так много надо было обсудить, о столь многом посоветоваться друг с другом. А что дома? Сопливые дети и вечно спрашивающие «Где деньги» жены и тещи, да тарелка пустого супа или кугл без капли масла. (И как только жена не умеет приготовить вкусно и обильно? Может быть, если ей дать немного денег, она сумеет сварить вкусный ужин, но академики ни разу не проверили эту идею.)