Крыласов Александр - Рыбьи души

– Папа! Папочка!! Папуля!!! – завопил газовый олигарх с порога и принялся душить Волобуева в объятиях.

Свинолупов походил на шахматного вундеркинда. У него было телосложение подростка, длинные, кудрявые волосы, сонное выражение лица и безвольный подбородок. Семён Максимович не ожидавший столь бурных сыновних восторгов от долларового миллиардера, немного опешил, но быстро взял себя в руки и даже положил голову сынку на плечо.

– С ы на, мой рóдный с ы на, – захлюпал носом Семён Максимович, – Наконец-то мы с тобой встретились…

– Папуля, – газовый олигарх, не переставая, гладил Максимыча по пивным бокам, – ну, теперь мы заживём. Летом будем в Ницце тусить, а зимой в Куршевеле или швейцарских Альпах.

Истома разлилась по телу Волобуева, как будто он с морозца навернул тарелку огненного супчика. В носу засвербело и сразу захотелось высморкаться, как всегда бывает после горячего, но Свинолупов, попрежнему, сжимал его в газовых объятиях. Семён Максимович зашмыгал носом, пытаясь унять предательские сопли, чтобы не оросить ими костюм за четыре тысячи евро. Сынуля не отпускал и даже прижался загорелой на горнолыжных склонах щекой к запущенной щетине папаши. Волобуев перестал дышать носом и попытался осуществлять воздухообмен ртом. Наконец, Лёва отпустил папу и смахнул набежавшую слезу.

– Папуля, что желаешь, родной? Кофе? Чай? Текилу? Коньяк? Абсент? Кальвадос? Апельсиновый сок?

– Минералочки бы, – по-прежнему дыша ртом, прокряхтел Волобуев, – и носовой платок, если можно?

– Тебе, папочка, всё можно, – рассмеялся Свинолупов и подмигнул, – а хочешь, секретаршу на ночь подгоню?

– Ну, зачем же, сынулька? Я уже старенький, – поломался для вида Семён Максимович, трубя в бумажный платок, а потом тряхнул оставшимся венчиком волос, – а почему бы и нет? Где наша не пропадала.

– Ох, папка, – расхохотался олигарх, – ты у меня настоящий ходок. Значит, я весь в тебя пошёл. Вот что значит гены.

Лёва схватился за телефон и зачастил, давая указания секретарше.

– Леночка, сегодня на вечер ничего не планируй. Представляешь, неожиданно нашёлся мой единокровный отец! Папка!! Родненький!!! Вот счастье-то! В семнадцать ноль-ноль ты повезёшь его по бутикам, подберёте несколько приличных костюмов и тройку пар модных туфель, а то жизнь последнее время моего родителя не баловала. Потом мы сходим в хороший ресторан, а ночь ты проведёшь с моим папой. Всё поняла? Отлично.

Семён Максимович растёкся по креслу, как масло по манной каше, отхлебнул минеральной воды и понял, что в жизни есть место не только подвигу и страданиям, но и заслуженной удаче. Значит, не зря он мыкался в бедности и сирости. А олигарх продолжал.

– Итак, час икс у нас наступает после семнадцати, а до – выясни мне всё про этого Волобуева. Для начала возьмите у него и у меня необходимые анализы, подтверждающие или опровергающие нашу идентичность, срочно отвезите их в лабораторию. Пусть парни из отдела безопасности пробьют его по полной программе: не сидел ли он за мошенничество и вымогательство, не привлекался ли за шантаж? И если с ним будет что-то не так – проводи «батяню» к Мяснику. Меня терзают смутные подозрения, что его заслали к нам конкуренты.

Стакан с минеральной водой выскользнул из пальцев Волобуева и залил ему джинсы, намекая, что их обладатель только что обдулся.

– А, может, и не конкуренты, – хмыкнул Свинолупов, – может, он самодеятельность развёл, в надежде присосаться к газовой трубе. В любом случае Мясника ему не миновать. Впрочем, существует один шанс из миллиона, что он действительно мой родной отец. Тогда, папочка, твоя жизнь, однозначно, удалась. В противном случае я тебе не завидую.

Газовый олигарх ещё раз сердечно улыбнулся и покинул кабинет. Вместо него вошли очень красивая медсестра и крайне безобразный охранник с руками, свисающими до колен. «Интересно, скольких людей он замочил»? – подумал о нём Семён Максимович и потерял сознание. Скорее всего, от страха.

Волобуев пришёл в себя от резкого запаха нашатыря. Медсестра хлопотала над ним, то, поднося ватку к его носу, то, растирая грудь и виски.

– Где я? – слабым голосом поинтересовался Максимыч.

– Пока ещё в офисе, – осклабился гориллаобразный охранник, – но скоро спустишься в подвал.

– Вы… вы… вы Мясник?

– Нет, я Булочник, – ещё раз ощерился мужик и глазами показал на аппетитный задик медсестры, – я непревзойдённый мастер стегать по «булкам» веничком, связанным из колючей проволоки. Как говорится: фирма веников не вяжет. Фирма развязывает языки.

Волобуев отключился вторично.

Волобуев очнулся в холле газовой корпорации – сидел в кресле, накрытый вчерашней газетой. Максимыч отбросил прессу, в три нечеловеческих прыжка преодолел расстояние до двери и понёсся по улице 1905 года как наскипидаренный. Перепорхнув несколько перекрёстков, Семён Максимович ощутил, что его сердце допрыгнуло до горла и пора уже тормозить. Он ощупал карманы и себя: телефон, паспорт, бумажник и ключи валялись на месте, а вот синяя записная книжка испарилась. Ныли безымянный палец и локтевой сгиб левой руки, видимо, оттуда враги пили волобуевскую кровь для идентификации его с газовым олигархом.

Семён Максимович словно младшеклассник получивший двойку, понурив голову, отправился домой. На пороге его встретила хозяйка и предупредила, что поднимает арендную плату вдвое.

– Триста долларов? За что? – взвыл Максимыч, – за этот скворечник? Да это вся моя помесячная зарплата!

– Ищи себя хоромы в двести квадратов с джакузи и видом на Красную площадь, – отрезала злопамятная бабка, – там тебя ждут, не дождутся, нищету.

– При чём тут Красная площадь?

– При том. Его, видишь ли, вид из окна не устраивает, – негодовала хозяйка, – ему, видишь ли, запах щей не нравится. Какой фон барон нашёлся. Ему, видишь ли, отдельный сортир подавай. Или триста долларов в месяц – или выметайся отсюда, лысый пряник! Даю день на сборы – и чтобы духа твоего в комнате не было!!!

Максимыч позвонил на работу в надежде увеличить диаметр денежной струйки, льющейся ему из государственной цистерны. Он принялся длинно и нервно объяснять начальству, что его квалификация и опыт требуют б ольших монетарных вливаний. Бригадир, отвечающий за курьерскую службу, оказался более краток, так гаечный ключ всегда убедительней отвёртки: контора в услугах Волобуева больше не нуждается и отпускает Семёна Максимовича на все четыре стороны.

– За что-о-о?! – застонал бездомный и уже безработный Максимыч.

– Не нужно было на каждом углу задом тарахтеть, – назидательно заметил начальник, – его, видишь ли, зарплата не устраивает. У него, видишь ли, дети успешные и богатые. Он, видишь ли, две квартиры в центре прикупил.