Сергей Корнев - Дофамин. О любви и нелюбви

Он присел на первую же свободную лавочку и огляделся по сторонам. Старый, заброшенный фонтан, дно которого было завалено пластиковыми и стеклянными бутылками из-под пива, полиэтиленовыми пакетами, консервными банками и прочей дрянью. Аллейные дорожки, усыпанные всё той же дрянью вдоль бордюров. Грязные, почерневшие, изломанные долгой и буйной жизнью лавочки. Вот, похоже, и всё, что он здесь нашёл.

Ну, ещё, конечно, деревья. Деревья – это да. Они здесь главное. Не было бы деревьев, тут и людей бы не было. Не секрет, что люди любят деревья. Под деревьями отдыхается легче. И гадится тоже интересней.

Отдыхающих было много. Возле каждой лавочки толпились компании. Отдыхали легко и весело. Гадили тоже весело, плотно и вкусно. Вкус обеспечивался пивом. Пиво журчало из пластиковых бутылок в пластиковые же стаканчики.

В компании, что оказалась ближе всех, было восемь человек. Двое парней исполняли роль «бармена». Один держал и передавал стаканы, другой разливал и вообще всячески следил за «поляной».

«Поляна» располагалась на полусгнившей деревянной лавочке с грязной спинкой. Две влюблённые парочки в обнимку стояли по её краям, а на спинке, широко расставив ноги, восседала уже очень пьяная девка. Она то кричала, то что-то пела, размахивая руками, и даже умудрялась, сидя, пританцовывать. Из-под джинсов у неё вылезли стринги, всей силой натянутой струны впившиеся между двух несчастных бледных полужопий крупной серо-рыжей цепью.

Рядом с девкой сидел парень и бренчал на гитаре. По всей видимости, в этой компании он был главной звездой. Его крепкая фигура всем своим видом источала превосходство. Лицо сосредоточено, набычено. Движения резки и грубы. Он неумело и неистово бил по струнам.

Никто из компании не обратил никакого внимания на того, кто сел на соседнюю лавочку и уже где-то минут десять, прислушиваясь, наблюдал за ними. А потом, так и не узнав, не разобрав ни одной песни, встал и направился к ларьку. За пивом, конечно. За чем же ещё…

По аллеям гуляла молодёжь. В основном, парами. На выходе из парка встретилась большая разнополая шобла. Девушки впереди. Парни чуть сзади – с жадностью пожирали глазами задницы своих самок.

А возле ларька, как в бухгалтерии во время зарплаты. Очередь и чья-то неутомимая, бдительная работа. Подошёл. Дал. Взял. Следующий. Конвейер. Давай, не задерживай. Не один. Люди же ждут. И все такие очень серьёзные внутри, собранные. Даже разобранные – те, которые «за добавкой», – в очереди перед ларьком немедленно делались на порядок мобилизованнее.

Купив пива, он вернулся к прежней лавочке. Ему повезло, она осталась незанятой. Одинокой, как и он сам. А на соседней продолжалось веселье. Пустые двухлитровые баклажки летели в кусты, словно гильзы от снарядов. Раздавались взрывы хохота.

Он сел, открыл бутылку, отпил немного и замер, ощущая приятный холодок у себя внутри. Он не был из тех, кто при деньгах, но пил только дорогое пиво, потому что относился к тем, кто любит именно пиво.

Вскоре бренчание умолкло, и донеслись обрывки разговора. Правда, отчасти, так как реплики то и дело прерывались громким смехом.

– …Вань, сыграй ещё! Ну давай! – вопила пьяная девка, повиснув на гитаристе.

– Да не хочет человек, устал. Чего ты к нему пристала? – сказал кто-то из «барменов».

– Не хочет?! – орала та. – Или хочет?! А чего он хочет? Может, меня хочешь, а? А ну, говори честно! Ты хочешь меня, Вань? – она снова повисла на гитаристе.

– Вот ты даёшь, Юлька, – ответил он с ухмылкой. – Сегодня тебя все хотят. А вон Борька больше всех. Да, Борь?

Один из барменов что-то смущённо промычал себе под нос, отчего все заржали, включая и Юльку. Кто-то что-то ещё говорил, но за смехом ничего было не расслышать.

Как-то сразу стемнело, и соседняя лавочка безнадёжно утонула во тьме.

Закурив сигарету, он встал и пошёл в ближайшие заросли по «малой нужде». Но, войдя в них, застыл в нерешительности. В зарослях, тут же, прямо на входе, сидели на корточках, невозмутимо журча, две девушки из той компании. Равнодушно подняв на него глаза, они продолжали о чём-то трепаться. Их чуть более стыдливые бойфренды примостились к деревьям чуть поодаль.

– Ой, извините, – буркнул он, пряча лицо и уходя в сторону.

Вскоре те четверо удовлетворённо выбрались из зарослей. Он же… перехотел. Бросил окурок, раздражённо поспешил назад, к недопитому пиву.

Гитарист опять принялся за бренчание. Пьяная девка сосалась с одним из «барменов». Не с тем, который Борька. Второй «бармен», который как раз Борька, вынужден был управляться с «поляной», что называется, «за себя и того парня».

– Эй! – вдруг вскрикнула одна из тех девушек, что журчали в зарослях, указав на соседнюю лавочку. – Это вон то чмо подглядывало за нами.

Компания неодобрительно загудела, гитара звонко заткнулась чьим-то громогласным «кто, бля?».

«Пора валить отсюда», – вяло подумал он, но продолжал сидеть и пить пиво.

Дальше всё произошло быстро. Обиженные бойфренды «журчавших» девушек подскочили к нему и, не слушая объяснений и извинений, несколько раз больно ударили по голове, по затылку, норовя попасть в лицо. Но он закрылся руками. Остыв, бойфренды всё ж таки вняли его доводам, переведя агрессию на своих подруг.

– Э, слышь, иди сюда! – властно крикнул ему гитарист, и его крепкая фигура стала источать ещё большее превосходство.

Пришлось повиноваться. «Бармен» молча протянул стакан с ядовитого цвета жидкостью из двухлитровой баклажки.

– Не ссы. Въе** пивка, – сказал гитарист. – Ты, я вижу, нормальный пацан.

Пришлось въе**ть. Гитарист начал с превосходством что-то говорить, задавать вопросы. Пришлось слушать и отвечать ему. В голове же, наедине с самим собой, терзала одна мысль: «Почему?». Ведь каким странным образом его всё-таки заметили. Непонятно, что из чего вытекает, и иногда обычный поход «по малой нужде» в кусты таит большие неприятности. Но теперь уже ничего не изменишь, и он снова смирился.

– Можно гитару? – спросил тихо, немного испугавшись собственного голоса.

– Играешь? – хмыкнул гитарист.

– Немного.

– Ну на.

Он взял гитару, провёл по струнам. Попытался настроить. Было трудно, так как, во-первых, волнение, во-вторых, давление, в-третьих, инструмент сам неохотно поддавался, а, в-четвёртых, вокруг стоял ужасный галдёж.

– Нечего ссать, где не надо! – ругал один из бойфрендов свою подругу.

– А где надо? – с гонором отвечала та.

– Там, где люди не ходят.

– Они везде ходят! И потом – что естественно, то не безобразно!

– Тогда в следующий раз прямо здесь поссы!

Она замолчала. Послышалось характерное журчание. Все обернулись. Это был один из «барменов». Тот, который Борька. Кажется, он не сделал и двух шагов от лавочки. На некоторое время настала удивлённая тишина, а потом вновь разразился общий хохот. Но ненадолго.