Владимир Буров - Пугачев и Екатерина

– Хочу патент на соль, – сказал Эм Великолепный.

– Ты вообще соображаешь, что говоришь? – Граф Шувалов даже преобразился. Только что волосы не встали дыбом. И нагло добавил: – Она же ж еще не Эта…

– Ах, вон оно что! Значит, ты не по любви, а так чисто в придворных интересах хочешь пролезть вне очереди. Прости, но в таком случае я отказываюсь от своих прежних слов, и говорю новые:

– Любовь не променяю даже на соль.

– Хорошо, – приосанился Шувалов. – Я тебя возьму в долю на табак. Хочешь? Будешь ежемесячно получать коробку самых дорогих, кубинских. У них, знаешь, какая цена?

– Какая?

– Как на пряности из Индии.

– Я не знаю, что такое пряности.

– Перец. Знаешь?

– Ну, перец знаю, конечно.

– Гвоздика, корица.

– Еще.

– Ну, и так далее, и тому подобное. Я и сам точно не помню, что там еще бывает. Но сам же знаешь:

– Вкусно!

– Очень. Согласен. А то мясо, как протухнет, не знаешь, что с ним и делать. Не будешь ведь есть испорченное. Не медведь, чай.

– Конечно! – обрадовался Граф. – Ты умный человек, Эм. Можно даже сказать:

– Эм Счастливый.

– Так…

– Нет, я знал, знал, конечно, что тебя так зовут, но теперь убедился окончательно:

– Ты – гений.

– Ты прав. Но так как гений и злодейство, – считают западные Мольеры и Шекспиры, – две вещи несовместные, скажу еще пару слов на прощанье. Ты не обидишься. Я же гений, а не злодей.

– Так говори, конечно. Говори, что хочешь, дорогой.

– Скажу.

– Говори, я слушаю.

– Люблю эту… как его?

– Его? Кого его? – не понял Граф.

– Так вот этого большого. Мы недавно о нем много говорили.

– О ком, о нем, я не помню. О Гришке, что ли?

– Та не-е!

– О Петрушке? Так его вроде грохнули. Только вот труп кто-то украл.

– Наверное, будут делать чучело.

– Хорошо бы.

– А что может быть хуже?

– Как бы не оживили, – задумчиво произнес Шувалов. – Вы, наверное, по наивности не слышали о чудесах, которые здесь происходят.

– А именно?

– Вот вы думаете, что эти очереди стоят на личный прием к статс… скажу проще:

– К высокопоставленным дамам?

– А на самом деле?

– Если вы не в курсе, то лучше даже не говорить. Нет, честно, сами увидите.

– Э-э! – Эм погрозил пальцем Графу, – вижу, боитесь ошибиться. А вдруг и правда примут. Так это чинно, благородно, по-старому.

– Вы думаете, была бы очередь? – Граф махнул рукой. – Никто бы не пришел даже. Ведь люди очень не любят стоять в очередях. Только за шубой или потрахаться.

– По… как вы сказали?

– Я сказал:

– Только в экстраординарных случаях. И да, вернемся к нашим э-э, осетрам. – Граф поперхнулся. – Я хотел сказать…

– Нет, вы сказали как раз то, что нужно. Я бы сам также сказал, если бы вы уже это не сделали.

– Вы хотите… вы хотите долю от рыбы? – даже как-то уныло сказал Граф. – Это ужасно. Вы ненасытный человек. Что ж, – вздохнул Шувалов, – будем считать, что она того стоит, как говорят. Не поверите, но ведь я же ж никогда не пробовал. А вы, – Граф Шувалов предупредил очередной вопрос Эма Великолепного, – будете получать, как и прежде, большого осетра каждый месяц.

– Ну, во-первых, каждый месяц – это мало, – ответил Эм. – А вторых, я еще и не получал никогда. Так только если, брал сам.

– Хорошо, пусть будет без:

– Как и прежде. Сам не знаю, зачем я это сказал. Ну, и во-первых, пусть это будет большой осетр.

– Такой большой, чтобы хвост свисал с телеги.

– Окей.

– Окей, – улыбнулся Эм, и уже хотел в знак утверждения договора пожать руку Графу, но на полпути остановился, вспомнив:

– А про соль мы договорились?

– Хорошо. Пуд соли в неделю. Съешь?

– Если любишь, так и больше съешь, – обрадовался Эм. И добавил: – На бумаге подписывать будем?

– Зачем бумага, если у тебя есть мое слово. Слово Графа Петра Шувалова. Генерала-фельдцейхмейстера.

– Нет, вы не подумайте, я вам верю, само собой, но просто, чтобы не забыть мне самому, что у меня есть такие привилегии, давай обменяемся чем-нибудь.

– Чем, например?

– А что у вас есть замечательного?

– Рубль серебряный есть.

– Нет, это мало.

– Два?

– Та не, не в деньгах память.

– А что, в больших деньгах? Дать вам мешок золота еще?

– Дайте мне ваш костюм.

– А вы мне ваш серебряный халат.

– Верно! Без него вы не сможете даже попасть в эти ждущие объятий апартаменты.

Эм в костюме Графа Шувалова подошел к высокой бирюзовой двери.

– А издалека кажется голубой, – удивился он, и хлопнул по плечу очередного претендента. Это был, как ни странно Гришка Орлов.

– Ты что здесь делаешь? – удивился Эм. Он-то по простоте душевной думал, что такие люди, как Орловы трахают только Со. Не вместе впятером, по очереди. И, можно сказать, больше никого к ней не пускают. Он сам-то сколько за нее бился. – Обиделись, что ли, на Брауна? Что он был первым?

– Та не, – махнул рукой Гришка, – я здесь случайно. Это во-первых. А во-вторых, Потемкин-Браун идет как раз последним сегодня.

Почему? На загладку, что ли? – удивился Граф Петр Шувалов. В роли которого был Эм Великолепный. Ведь встречают всегда по наряду. И знаете почему?

– Понятно, конечно, все же ж в масках. Как говорится:

– До поры до времени.

– Совершенно верно. А когда пошла уже настоящая пьянка, проверяют уже по этому… как его?

– По уму?

– Естественно!

И Эм проследовал в апартаменты Княгини Куракиной. Но не успел Эм закрыть за собой дверь, как вспомнил, что не спросил Григория Орлова, как зовут леди. Так-то вроде будет не удобно:

– Здравствуйте, Княгиня, а я, как видите, пришел.

А у двери уже начался шум, что зря пропустили Шувалова без очереди.

– Ты спросил у него пригласительный билет? – спросил Барон Врангель. Один из уцелевших после Полтавской Битвы.

– Я и так вижу, – ответил Орлов.

– Зря пропустил. Теперь я пойду следующим.

– А вот с этим справишься? – спросил Григорий, приподняв над головой кулак такой же величины, как его голова с волосами вместе взятая.

Врангель уже начал приподнимать свой кулак, когда дверь опять открылась, и появился Эм.

– Че я хотел спросить?

– Да, спрашивайте, пожалуйста, – Гришка встал по стойке смирно. Ведь Ленка Куракина была официальной любовницей Шувалова, и он боялся, что Граф рассердится, увидев здесь своего адъютанта.

– Уот из ё нэйм? – как говорят богатые англичане. Или Чарльз Диккенс.

– Елена Прекрасная.

– Елена Прекрасная? – слегка усомнился Великолепный.

– Практически.

– Сам увидишь, – брякнул Врангель.

– Окей, – как говорят у нас в Поселении. – Я имею в виду приезжие гости.

– Так вы из Америки, что ли? Шериф? – опять влез Врангель. – Ковбой? – На этот раз Григорий его ударил без предупреждения

– Не буду вам мешать, друзья, – сказал Эм Великолепный, – и опять скрылся в щели бирюзовых дверей.