Виктор Житинкин - Повести

Ну что мог думать я в этой ситуации? Мгновенно выскочив из постели, при этом, тело мягко свалилось с меня на пол, я схватил одеяло с кровати Шакирова и, накинув его на службиста, после небольшой борьбы спеленал того, для надежности перевязав «куклу» полотенцами. Связанный офицер что-то кричал, но мне некогда было его слушать, поскольку в дверь ворвался еще один из офицеров безопасности, который все же умудрился лишить меня сил ударом по склоненной шее. Он выхватил пистолет, воткнул ствол мне в висок и зло кричал:

– Что, сука, делаешь? А ну, развязывай, сволочь!

Обессиленными руками, я с трудом развязал затянутые узлы полотенец. Выпутавшись из одеяла, офицер службу безопасности чем-то тяжелым, видимо пистолетом, ударил меня по голове, лишив сознания. Когда очнулся, почувствовал, что меня волоком тащат по узкому коридору между переборок и дверей кают. Ноги, порой, цеплялись за что-то, но сильные руки готовы были отделить мое бренное тело даже от ног. Вдоль всего коридора стоял строй из людей, офицеров нашей Команды. Я поднял голову, чтобы взглянуть в лица моих друзей, но это только еще больше убило меня. Офицеры молча смотрели на мое, залитое кровью лицо, одни – с сочувствием, другие – с открытой ненавистью и злобой, кое-кто отводил свой взгляд в сторону. Не смотря на полнейший каламбур в голове, я пытался понять, что же все-таки произошло со мной, но не смог.

Около командирской палатки один из тащивших меня быстро и зло сказал почему-то голосом моего друга Володи Николаева:

– Сволочь! Будь на то моя воля, выбросил бы тебя за борт к акулам!

С другой стороны кто-то сильно ударил прямо в висок, сознание на миг помутилось.

Дотащив меня до стола командира, они, эти двое, бросили мое полуживое тело на пол. Чье-то знакомое лицо приблизилось ко мне и, я с радостью понял, догадался, что это наш командир. Да, это наш «Черный полковник»! Только вот фамилию его я отчего-то не смог вспомнить.

Я, увидев, что его губы шевельнулись, пытался улыбнуться, но получилась лишь страшная гримаса.

– Скажите, за что так-то? – прохрипел я.

В глазах запрыгали мурашки, пол стал вздыбливаться то с одной, то с другой стороны от меня, словно за бортом был страшный шторм, но вскоре море успокоилось, и отчетливо стал слышен гомон большого количества людей. Послышался голос нашего Ивана Ивановича:

– Слово даю, что он не выходил из каюты.

– Врешь, подлец! – раздался визгливый голос майора из службы безопасности. – Порука! Защищаешь убийцу! А ведь он тебя чуть не убил!

– Я еще раз повторяю, он из каюты не выходил. Он был болен, бредил всю ночь. Это вы его довели, скоты, – спокойно продолжал Иван Иванович.

– Этот убийца вчера вечером к нам в каюту приходил, чтобы стрелки перевести на других, почву для этого преступления готовил. Хитер! А за «скотов», погоди, крепко расплатишься!

Отлежавшись на холодном армированном полу и слегка ожив, я зашевелился и стал подниматься, встав сначала на четвереньки и, наконец, ухватившись за стол, поднялся на ноги. Говорившие офицеры смолкли, лишь Иван Иванович, подойдя, обхватил меня своими крепкими руками, чтобы я не завалился снова на пол.

За столом командира сидел сам полковник, рядом расположились все офицеры службы безопасности. Майор непрерывно о чем-то нашептывал Грохотову, периодически кивая в мою сторону.

– Вы сможете прокомментировать события сегодняшней ночи? – спросил полковник, обращаясь ко мне.

– О чем вы хотели бы услышать? – немного подумав и собравшись с силами, уточнил я.

– Все, что вы помните.

Медленно, с передышками, я рассказал всем присутствующим обо всем, что произошло со мной, начиная с последнего разговора с Фирсовым. Майор несколько раз пытался высказаться в мой адрес, но жесткая рука полковника прерывала все его попытки одним лишь движением.

Когда я замолчал, закончив свое изложение, долго еще никто не произнес ни одного слова и, мне показалось, что в самом большом раздумье оказался сам полковник Грохотов.

За пределами палатки людской гомон не унимался, а вскоре и вовсе превратился в «Новгородское Вече» с отдельными выкриками и ругательствами. Никто из службы не решился в этот момент даже выглянуть за брезентовую штору. Грузно поднялся из-за стола лишь полковник и не менее грузно зашагал к выходу. Он подошел к шторе, но та, вдруг, с силой распахнулась сама и, чуть не сбив Грохотова с ног, в палатку ворвалась тройка вцепившихся друг в друга офицеров Команды.

Это был деминский экипаж в полном составе, но теперь он выглядел не совсем, как всегда. Двое, похожих на медвежат, офицеров, заломив с двух сторон руки Демина, тащили его, изрыгающего страшные проклятия, к тому же столу, около которого находился и я, как к плахе тащат обреченного на смерть человека.

– Это еще что такое? – возмутился майор из службы безопасности.

Полковник Грохотов, прислушавшись к гортанным выкрикам Демина, хмуро свел брови и тихо, будто только для себя сказал:

– Вот когда становится все понятно.

«Медвежата» продолжали держать Демина с заломленными руками, а тот, с искаженным лицом и ледяными стеклянными глазами, брызгая слюной, изрыгал проклятия и в адрес своих коллег, сдерживающих его, и офицеров безопасности, и всех бойцов Команды.

– Ну-ну! Лейтенант, успокойтесь, – сказал подошедший полковник, похлопав Демина по плечу. – Отпустите его, ребята.

– Товарищ полковник, нельзя его отпускать, он сумасшедший, он убийца. Он убил Николаева Виталия, – тяжело дыша, сказал один из братьев.

– Кого, кого убили!? – недопоняв, спросил я, но мне не ответили.

Изумленный майор стал медленно приподниматься со стула, не сводя глаз с Демина.

– Это страшное обвинение, ребята. Вы уверены в этом?

Но ребятам не пришлось что-то доказывать. Демин все понимал и, понимая, все же утверждал:

– Мало я успел сделать. Только одного грохнул, а тех двоих не добил. Обидно! Я не хочу воевать и умирать не хочу. Не удалось мне сорвать все ваше мероприятие, но видит бог, я хотел остановить бойню. Сволочи, отпустите мои руки. Неужели вы, слепые котята, не видите, что посланы в мясорубку, а во имя чего?

– Хватит, Демин. Ведите его в эту комнату, ребята, – майор указал на дверь. – Разрешите, товарищ полковник?

– Предупреждаю, майор, чтобы все было по закону, – согласился Грохотов.

Услышав последние слова полковника, уверенный в своей неприкосновенности Демин, взвыл, будто кто-то специально наступил ему кованым ботинком на мозолистую ногу. Он задергался, вырываясь, но захлопнувшаяся дверь все – же полностью изолировала «блудного сына». Даже его вопли не были слышны сквозь звукоизолирующий материал стен этой каюты.

– Ну, вот и все. Приглашайте Команду, Иван Иванович, – тяжело вздохнув, попросил полковник Грохотов.