Александр Образцов - 365 рассказов на 2007 год
- Название:365 рассказов на 2007 год
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Умная планета
- Год:2007
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Образцов - 365 рассказов на 2007 год краткое содержание
Александр Образцов никогда и никуда не спешит. Он работает без выходных и иллюзий.
365 рассказов на 2007 год - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
6 марта
Смысл жизни
А надо сказать, что Гусев крайне редко пользовался своим даром. Вернее, он не знал, когда этот дар проявится. Сколько раз, бывало, на работе начальник отдела несправедливо к нему придирался. И ничего. С каким бы негодованием и сознанием собственной правоты ни смотрел Гусев на начальника, на того это не действовало.
Или, например, с женщинами. Да хотя бы и с женой, далеко ходить не надо. Снизойдёт вдруг на Гусева тёплое, благодарное чувство к ней, летит домой как на крыльях, а она ему: снова ты поздно! где был?
А где мог быть Гусев? Он, конечно же, бродил по улицам и пытался улучшать людей.
Видит, в очереди ругаются, – он встанет и смотрит. Ругань не прекращается. Он вздохнёт и дальше идёт.
Однако явная несправедливость, как известно, совершается в стенах домов. Поэтому он выбирал один квартал, и каждый дом своим взглядом, как излучателем, пытался привести в доброе, честное состояние. Что из этого получалось – трудно сказать. Однако Гусев не отчаивался, потому что некоторые достижения всё же были.
Однажды в августе он облучал таким образом точечный шестнадцатиэтажный дом на окраине (город он разбил на кварталы и начал с запада, с ветреной стороны) и хотел уже переходить к следующему, четырнадцатиэтажному, как вдруг послышалось пение. Вначале запели на первых этажах, без балконов, а потом вдруг высыпали на лоджии, на балконы и грянули что-то совершенно невообразимое. У Гусева даже слёзы на глазах появились.
Конечно, если бы не такие вот явные успехи, можно было бы отчаяться. На Гусева иногда находило. Проснётся утром и чувствует необъяснимую вражду к окружающим. Не улучшается жизнь, кажется ему, а делается несправедливей, злее. И появляется ответное злобное чувство. Согнал бы всех на громадную площадь и заставил мучиться.
В такие дни он закрывался на задвижку, лежал на кровати и мрачно смотрел в стенку.
И снова на следующий день начальник отдела упрекал его за прогул. И снова Гусев писал объяснительную. Не мог же он, в конце концов, написать, что не мог выйти утром из дома, потому что боялся причинить вред человечеству? Поэтому писал о депрессии, об угнетённом состоянии. Такие объяснительные начальник складывал в своём кабинете в ему одному известное место, но хода делу не давал. Видимо, взгляд Гусева всё же и на него действовал.
Ещё Гусев чувствовал иногда скуку. Это было хуже, значительно хуже, чем злость. Как и всякий человек, он представлял в такие дни тщету своей маленькой жизни, не видел в ней ни событий, ни смысла, а так: сплю, ем, работаю, старею – а для чего? И ни достижения в космосе, ни произведения искусства ответа не давали.
Можно было вновь окунуться в ежедневную суету и забыть о смысле жизни. Это просто. Достаточно выйти и встать к пивному ларьку, воспитывая в людях элементарное воздержание. А потом постепенно разогнать себя, наполниться целью.
Но Гусев так не мог. Видимо, поэтому он и обладал своим даром. И потому скучал до исступления.
Кажется – всё, больше ни дышать, ни жить не обязательно. Сплошная мгла кругом, необъятная пустота и в ней крошечная пылинка – Гусев.
И всякий раз он выкарабкивался. Появлялось пристальное внимание к обоям, паркету, к верхушке липы, качающейся за окном. Это было необъяснимо. Как будто его сжимали до хруста в позвонках и в самый последний момент отпускали для того, чтобы он в очередной раз рождался. Чтобы ещё сильнее сросся с небом, деревьями, семьёй.
И продолжал улучшать людей.
7 марта
Скандинавиум
Маленький узбек Рахматуллаев и золотисто-голубой закат между Майори и Дубулты на плотном октябрьском пляже Рижского взморья долго шли друг около друга. Потом маленький узбек пошёл в Дом творчества.
Грустный лег спать.
Закат зашагал в Европу, сильно озадаченный грустью Рахматуллаева.
Ходили по песку невозмутимые евреи, свирепые литовцы, прокуренные русские, колеблющиеся татары, но грустных узбеков пока не бывало. Желание бури в душе Рахматуллаева так подействовало на закат, что утром следующего дня стёкла в Доме творчества гнулись (Рахматуллаев пальцем это проверил), а чайки, отброшенные к соснам, тщетно пытались вернуться к беснующейся стихии.
Надвигался какой-то берег.
Рахматуллаев довольно тупо смотрел на шведское селенье.
Наконец, шведские валуны уткнулись в латышский песок, ветер начал утихать. Вместо моря остались некоторые озёра и протоки там, где очертания побережий не вписывались друг в друга.
Шведские иммиграционные власти окружили Латвию флажками, потому что именно от Латвии Швеция пострадала особенно сильно.
Финляндия приняла на себя удар Эстонии и Петербурга.
Польша проглотила наконец-то Литву и Восточную Пруссию, но сама оказалась в пасти Германии.
Даже Копенгаген каким-то непостижимым образом приземлился на пустырь севернее Беловежской пущи.
Озадаченное Европейское сообщество не могло понять, где тут свои, где чужие.
Наконец-то петербургские жители дорвались до магазинов Тампере. Наконец-то шведы перестали бояться опасности с востока, потому что Восточная Европа вся оказалась западнее их.
И т. д., и т. п.
Рахматуллаев летел в Ташкент весёлый-весёлый! Он хитро улыбался и уже не грустил.
Потому что грусть его была связана с мыслями о разобщённости человечества.
8 марта
Генчик
Тёща после больницы поселилась у них. По утрам она ходила на процедуры. Так было ближе.
– Генчик, – сказала она на третий вечер, – ты должен приходить домой раньше. Моя дочь не домработница.
– У нас было профсоюзное собрание.
Он ел суп с лапшой.
– У мужчин совершенно отсутствует фантазия, – голос тёщи из кресла перед телевизором распространялся по комнате какими-то причудливыми фигурами. – Мне не доставляет удовольствия выполнять роль тёщи, но до чего уныла эта ложь! Мой зять – не Дон-Жуан. Он мелкий служащий в крупном учреждении. За свою жизнь он ни разу не приходил с запахом чужих духов, со следами помады. Нет! Он пьёт пиво. Он пьёт пиво с сослуживцами после работы. Он стоит в очереди за ним и самоутверждается. Да! Они слушают разговоры работяг, сами при галстуках, затем сдувают пену, посматривая на всех свысока и – общаются. Они говорят о завотделом, обсасывают министерские новости…
– Мама! – голос жены Генчика, Лиды, занял своё место среди фигур её матери. Он пытался вытеснить их. Он собирал их в охапку и уносил за окно. Слабая, бледная Лида умоляюще посмотрела на мать, потом на Генчика. Генчик улыбнулся ей и кивнул головой, когда тёща отвернулась к телевизору. Ей неудобно было сидеть обернувшись, всё время напрягая шею.
– Но у меня действительно было профсоюзное собрание, Зоя Сергеевна, – вновь внятно произнёс Генчик. – Самое удивительное то, что женщины верят невероятному, а вот обыденное их почему-то не устраивает.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: