Евгений Карпенко - Линии дней

Дождавшись из-за двери коридора пока дежурная отвлеклась на разговор с другим постояльцем, я быстро прошел вестибюль и навсегда покинул эту гостиницу.

На Казанском вокзале творилось бог знает что. Казалось, пол-Москвы слилось в едином порыве: куда-нибудь ехать. Электронный билет приобрести было невозможно. Выстояв у кассы более двух часов, я услышал тот же ответ, что и всем: «билетов нет, ожидайте снятия брони или чьего-нибудь возврата».

Спустя час или полтора раздражённого ожидания, мне всё-таки повезло: за пару часов до отправления объявились несколько мест нашего направления: поезд фирменный, вагон купейный. Денег хватило впритык.

Купив билет, я с облегчением вышел перекурить на площадь вокзалов. По брусчатке разметало снег. Подтаявшая проезжая часть шумела слякотью под автомобильными шинами. На дальней стороне, у Ленинградского вокзала, высилась новогодняя ель – изящная, стильная, переливающиеся на ней гирлянды напоминали свадебное платье богатой невесты.

Впервые за день, позвонив жене, я доложил обстановку: Аларова на совещании не было, зарплате, соответственно, в ближайшие недели не бывать, (каникулы), билет купил на последние деньги, в кармане осталась лишь пара сотен.

– Ничего, – попыталась успокоить меня Елена. – Я получила аванс, у меня есть шесть тысяч, так что Новый год праздновать будет на что.

Но куда там! Влив в свои слова всё скопившееся раздражение, я прокричал ей в трубку:

– Что нам эти шесть тысяч! Даже недавним подрядчикам, которые работали в декабре, я должен почти семьсот. На прошедшей неделе здесь у знакомого на мелкие деловые нужды занимал двадцать. Обещал до Нового года вернуть…

– Успокойся, – севшим голосом пробормотала Елена, – может быть тебе выслать тысячу рублей? Через час-два они будут на твоей карте, поешь, купишь чего-нибудь себе в дорогу?

– Не нужно. Скоро отправление. Виноват сам, что до сих пор не уволился из этого треста. Прибытие поезда 31, в 11—30 утра.

– Тогда до встречи, – мягко, но подавленно пробормотала Елена. – Кофе где-нибудь выпей, это тебя всегда успокаивает.

– До встречи, – я отключил связь и тут же вспомнил, что хотел ей сказать что-нибудь ободрительное, тёплое. Ладно, дома скажу…

4

– Я давно не ездил поездом, – на другое утро продолжил Лев, едва мы искупались. – Солнечный рассвет, южные степи, проносящиеся за окном станичные станции, – успокаивали, умиротворяли. Однако смог столичных проблем оставался висеть плотной тучей где-то над самой головой.

Мы пили чай с соседкой напротив, слегка взбалмошной дамой несколькими годами младше меня. Она рассказывала, что новогодние каникулы едет провести на курорте, – поправить здоровье, полечить нервы. Рассказывала, что жили с семьёй на севере, в Ханты-Мансийске, что в позапрошлом году неожиданно умер муж. Говорила, что квартиру на севере продала, купила другую в Москве – двухкомнатную, в хорошем районе. Устроилась на высокооплачиваемую работу неподалёку от дома, сын на третьем курсе военного училища, а дочь поступила во 2-й медицинский.

В её словах просматривалось невольное желание убедить и меня, случайного попутчика, что, невзирая на смерть мужа, в её семье всё идёт хорошо, правильно, даже чуточку лучше, чем с ним, вечно занятым высоким начальником в Ханты-Мансийске.

Я, естественно, жаловался. На зигзаги судьбы, финансовые трудности, свои тактические ошибки и прочее.

– Не переживайте, – успокаивала меня она, – такое со многими случается. Всё у вас наладится и будет хорошо.

На второй день пути я на станциях пил кофе, жмурился яркому солнцу и старался больше вдохнуть чистого и свежего воздуха. Земля, солнце и воздух почему-то всё больше напоминали мне о жене, детях. Их, как казалось мне, скучноватой провинциальной жизни, этим звенящим пустотой вечно солнечным южным дням, долгим закатам, и мне было грустно. Я догадывался, что мой внутренний багаж, равно как и багаж в моей дорожной сумке определённо их не развеселит.

Дома меня встречали тепло. Елена расцеловала, дети наперебой обнимали. Елена приготовила на обед разные мои любимые вкусности, и пока я нехотя ел, (отвык от домашней еды), рассказывала, что, этот последний день года у неё рабочий, но из-за приезда мужа отпросилась. Что к новогоднему столу всё закуплено, хотя и на этот раз он будет скудноват.

– Как год работали, такой будет и стол, что же тут поделаешь… – горько сказал я. Других слов как-то не нашлось. Сказать все теплые слова, которые за минувшие месяцы столько раз всплывали в голове, – и вовсе забыл.

Во второй половине дня я не раз набирал номера телефонов дочерних офисов нашего треста, вызнавал, пришли ли кому-нибудь на счета деньги. Выяснилось, что вчера, 30 декабря, многие компании расчет всё-таки получили. Это было раздражительно.

…А вечером мы праздновали Новый год… – характерно помолчав, продолжал Лев и опять надолго смолк. – Без друзей, без гостей, скромные праздничные закуски, телевизор… Елена к празднику надела видимо недавно купленные неброскую кофточку и темную юбку. Этот дешёвый и вовсе не праздничный набор одежды я видел на ней впервые, похоже, куплен был без постороннего глаза, самостоятельно, – блузка, и особенно юбка заметно её старили, принижали своей безвкусицей.

Умолк мой телефон – короткие поздравления близких родственников ещё ранним вечером, два-три случайных смс. Жене же то и дело сыпались звонки, послания веселеньких стихотворений, бодрящие напутствия, и всем она отвечала. Я замечал, что встречаясь со мной взглядом, Елена темнела лицом, а при вспыхивающем очередном сообщении её лицо оживало, веселело. И ко всем моим прочим раздражителям стала примешиваться ещё и ревность, – дескать, а здесь и не скучно вовсе, жизнь течет и без меня.

Ближе к полуночи мы всей семьёй фотографировались… После я не раз открывал папку с этими фотографиями: смущение, стеснённость дочерей, точно не знающих куда садиться, с какого блюда начинать, и нерешительность, угнетенность Елены. Её плечи были как-то очень уж покаты, будто оплывшие, а обычной её стати, будто не бывало.

Также мы сфотографировались вдвоём с Еленой: припухшее с дороги моё недовольное лицо, фальшивая полуулыбка, и тёмная тревога в её не очень уж тщательно накрашенных глазах и не идущей ей цветом помады поджатых губах.

5

Первые несколько дней нового года прошли в том же состоянии духа: раздражение из-за финансовой беспомощности, подавленность, и, словно приступивший к работе где-то в саду за нашими окнами бульдозер, глухо заурчавшая ревность.

2-го января позвонил Алексей из Медтехники:

– Летим с женой в Мюнхен, – радостно затараторил он. – Таможенную регистрацию прошли, через полтора часа вылет. Едем в Альпы, на лыжах кататься.