Стиг Лейф - Соломантик

Единственной животрепещущей темой сегодняшнего дня оказались разговоры о вчерашней пьянке. И никто не заглядывал в будущее дальше следующей зарплаты.

Я посмотрел в небо – убедиться, что луна сегодня полная – и сделал несколько шагов в сторону центра. Прямо перед мостом подошел к берегу и посмотрел на пару лебедей, медленно плававшую вокруг отражавшихся в цветной воде неоновых рекламных щитов. Я читал где-то, что ставшие парой лебеди остаются вместе до конца своих дней. Вероятно, в конечном счете, не так уж важно, что ты доживаешь годы со своей первой любовью. Я потянулся к паре. Они прервали свое плаванье и направились ко мне, не шевельнув и пером.

Много лет назад здесь жил селезень, белый, словно лебедь. Даже несмотря на то, что тут всегда было полно обычных уток, он неизменно оставался сам по себе. Я почему-то думал, что это был именно селезень.

В один прекрасный день обнаружив его хладный труп, плавающий вдоль кромки воды, я понял, что обращал на птицу больше внимания, чем мне казалось. Таращась на безжизненные останки в особом оперении, я очень надеялся, что он успел взъерошить перышки нескольким уточкам, прежде чем улететь к «большой плотине».

Лебеди проскользили мимо, повернулись ко мне задницами и уплыли прочь к буйству красок, поняв, что у меня нечем поживиться.

Такси целенаправленно спешили через мост в одном направлении. Те, что ехали обратно, двигались более лениво и нерешительно.

На середине моста вяло дул ветерок. Я остановился и уселся на ограду спиной к пролету. Выплюнул старую жвачку в фантик от новой и взглядом проследил летящую белую точку до самой воды.

Втянул носом воздух и повернул голову, ибо мне показалось, что я уловил запах ее духов. Господи!

Иногда мое воображение здорово усложняло жизнь.

Какое-то время я просто сидел. Если бы она была сейчас здесь, легкий ветерок нежно играл бы ее волосами и, возможно, его особо сильный порыв задул бы непослушный локон на лицо. Я бы прижался к ней и глубоко вдыхал ее запах, ткнувшись носом в предплечье. Ощущение ее кожи на щеке стало почти физическим. Это уже слишком! Мимо пронеслась полицейская машина. Голубой свет мигалки разлился по окрестности, на несколько секунд исказив форму и цвет моста. Вытянув ноги, я соскользнул с края ограды и спрыгнул на тротуар. Сунув руки в карманы, продолжил свой путь.

Одинокая телефонная будка с холодным белым освещением стояла, словно маяк, как бы символизируя остров, к которому можно прибиться в безрадостном океане жизни и поговорить с кем-то обезболивающим и ободряющим. Остров, с которого тебя в любой момент может вышвырнуть обратно в океан, навстречу судьбе утопленника, потому что единственный человек, который мог бы тебя спасти, не взял трубку.

Какой-то тип сидел на большой спортивной сумке, прислонившись к будке. Подняв голову, уставился на улицу. По ней брела группа людей, обнимая друг друга за плечи, выкрикивая «киска» и завывая спортивные песнопения друг другу в лицо. От их крутых ветровок и новых джинсов несло пригородом. Кучка подонков с окраин, выбравшаяся в город подальше от уютных жилых кварталов. Посмотреть на что-то, кроме телевизора и соседской девчонки, разгромить что-либо помимо местного гриль-бара. Я отступил в тень на тротуаре через дорогу. Ни к чему давать им повод прицепиться. Мой ботинок пнул бутылку – та со звоном покатилась, но не разбилась. Я посмотрел в сторону хулиганов – никто не среагировал. Уличная вывеска получила неуклюжий пинок с полулета от одного из идиотов. Во время удара дебил уронил свое пиво, которое разлетелось вдребезги с низким приглушенным шлепком. Вероятно, бутылка была почти полной. Один из подонков наорал на парня на спортивной сумке. Тот отвел взгляд. Лишившийся пива дебил прошаркал к нему и оглушительно поинтересовался, не глухой ли тот. Парень что-то промямлил, все еще не глядя на толпу. Дебил пнул его спортивную сумку. Спотыкаясь, к ним приблизился очередной идиот. Я замер в самом темном углу. Ноги начали дрожать, воображение готовило тело драться или удирать. Неудивительно, что оно так распоясалось – подонки представляли собой довольно внушительную толпу и вполне реальную угрозу, потому что могли избить до инвалидного кресла и группы по инвалидности.

Похоже, парень пытался отмахнуться от них бездействием. Я задержал дыхание. Кулак дебила взмыл в воздух. Парень пригнулся, и удар не достиг цели, пролетев мимо.

«Че, проблемы?» спросил второй подошедший идиот, облокотившись на плечо первого.

Дебил ударил еще раз, но снова промахнулся, и его кулак впечатался в стену телефонной будки. Я очень пожалел, что чертов ублюдок не сломал руку! Отступив на пару шагов, схватил за горлышко бутылку, замахнулся и со всей дури отправил ее дебилу в голову – вот теперь было самое время давать деру! Выскочив из тени, я пустился по улице. Бутылка разлетелась, и за звуком бьющегося стекла последовала напряженная тишина.

«Вон он, за ним!» эхом покатилось по улице. Крик заставил меня побежать быстрее. Подошвы цокали по твердой мостовой, затем звук стал еще пронзительнее, ибо я выбежал на тротуар. К цокоту примешивался их топот позади. Я поднял руку и показал средний палец, на что они заорали. «Ты – труп! Ты – труп!» Все это время я бегал по разным улицам в разных направлениях. Почти сразу же их топот позади стих. Выкусите, дебилы! При такой концентрации алкоголя в крови у них не было ни единого шанса догнать меня. Я рассмеялся и погрозил стиснутым кулаком в пространство, но темп все-таки не сбавил, пока не влился в толпу на хорошо освещенной главной улице. Я расслабился и последовал за толпой.

Не так давно здесь заседали ученые и самодовольные, таращась друг на друга, про себя желая пересесть за другой столик. Я остановился в дверях. Теперь в заведении было пусто, как в моем холодильнике, да и градус атмосферы понизился примерно до такой же температуры. Я развернулся и поспешил вон. Полупрозрачное отражение смотрело на меня с витрины магазина. Она непременно останавливалась тут всякий раз, когда мы проходили мимо. Наклонившись вплотную, я прикрыл рукой просвет между лбом и стеклом. Чучело пингвина по-прежнему стояло на своей полке, разглядывая разное барахло, созданное человеком за последние несколько веков в попытке сделать свою жизнь проще и удобнее. У пингвина был отсутствующий вид. Черт, и этому имелось достойное оправдание – тяжело выглядеть присутствующим, когда ты – чучело со стеклянными глазами.

Ей казалось, что животное выглядело страждущим от безответной любви, хотя, конечно, она просто не могла рассуждать трезво из-за той ужасно грустной романтической истории о пингвине из зоопарка. Однажды ей рассказали эту повесть смотрители. Как-то ночью, когда не спалось, она поведала ее мне. Речь там шла о пингвине Гумбольдта – таком маленьком несуразном чучеле в сравнении с большими, внушительными императорскими пингвинами. Оба вида обитали и плавали в одном озере, уживаясь там вполне мирно, без междоусобиц и кровопролития.