Александр Миронов - Ультрафен. Роман. Книга 2

Когда женщина пришла в себя и села на скамью, её взгляд был направлен туда, где сидел он.

Матросик сидел к ней спиной.

На станции Усолье-Сибирское они вышли вместе, но через разные тамбуры. Морячок шёл к автобусной остановке и чувствовал её за собой. Он шёл, не оборачиваясь, и в то же время, подавляя в себе желание обернуться.

Потом стоял в ожидании автобуса, а она была где-то рядом.

Из окна автобуса, когда тот отходил от остановки, он увидел её, стоящую за углом старого павильончика остановки: безобразно наброшена шляпка, опавшие плечи, прижатые к груди руки, и сумочку, криво висевшая у неё на руке.

Подвал Управления был оборудован под несколько специальных помещений. Тут были и учебный класс, и зал для боевой подготовки, и ружпарк, и каптёрка, и вентиляционная камера. На данный момент последнее помещение оказалось неплохой камерой для дознания

На потолке светят две пары люминесцентных ламп, и в помещении светло, как днём. Её продолговатая форма вмещала в себя трубопроводы, два электродвигателя – их крыльчатки направлены на квадраты калориферов. В зимнее время они нагнетают по воздуховодам тепло в вестибюль. Сейчас двигатели отключены.

В зимние и осенние дни здесь курилка, закуток для неслужебного пользования, а с недавнего времени, когда в мужской контингент блюстителей порядка влился боевой авангард представителей прекрасного пола, это слияние стало заметным даже невооружённым взглядом. В углах, на вентилях трубопроводов и батарей висели кое-какие пикантные предметы, не то чулки, не то колготки, и какие-то лоскутки. Но находившимся в вентпомещении людям было не до эстетических удобств.

Вдоль стены стояла широкая лавка-топчан, на котором сидели Михалёв и Анонычев. У изголовья, у калориферной стенки, стоял табурет – на нём сидел Заичкин. Юрочкин оседлал один из электродвигателей. Феоктистов стоял или прохаживался по небольшому коридорчику. У Михалёва лежала на коленях папка, поверх неё листы бумаги – он писал протокол.

Вопросы задавали все, вели перекрёстный допрос. Феоктистов старался быть спокойным и время от времени успокаивал своих коллег, чаще – Михалёва. Тот ругался, нагонял истерию, но больше для психологического воздействия. То есть это была его игра, обычное поведение при допросах. В каком-то смысле – их игра. В хорошего и в плохого следователя.

– Миша спокойно. А вы, любезнейший, – (к Заичкину) – не выводите людей из себя. Так начнём заново. Где ваша машина?

– Я сказал: в ремонте.

– Где, у кого? – горячился Михаил. – Или в сервисе? Мы сейчас их прошерстим!

– Нет… – Заичкин сидел потный, в расстёгнутом кителе. А в руке он держал платочек, уже серый от пота, и время от времени вытирал им лицо, шею.

– У кого? Или тебя начальничек по десять раз спрашивать? – Михаил стукнул по протоколу кулаком, следовательно, и по ноге.

Они крутились вокруг этого вопросы уже минут пятнадцать, и все были взведены. Заичкин или же молчал, либо нёс какую-то околёсицу: и об ответственности каждого из них, и о его связях в городе, в области и даже в Москве, которыми он, разумеется, воспользуется, и всех непременно будут ждать «вилы».

– Ты мне алиби, алиби давай! Не хрен мне тут блатную свою иерархию выстраивать! – горячился Михалёв. – У меня у самого шобла не хиленькая. Где машина?

– Мы ж завтра все сервизы профильтруем, – повторился Юрочкин. – И частников тоже.

«Найти, они всё равно уже ничего не найдут… – лихорадочно соображал Заичкин. – А Фомич – кремень. Мужик тёртый, полтора десятка отбарабанил по лагерям, не лопухнётся».

– В Байкальске, – сказал, наконец, подследственный.

– В сервисе или у частника? – спросил Феоктистов, остановившись почти в проёме двери.

– У частника.

– Не у Фомича ли? – спросил Анонычев.

– У него.

Все оживились.

– Ну, так бы и сказал, – миролюбиво, едва ли не ласково, произнёс Михалёв.

– Андрюша, – обратился Феоктистов к Анонычеву, – живо к Силантичу! Пусть даёт любую машину и дуй в Байкальск. Потолкуй с Фомичёвым. Только о «Волге» Заичкина, и никаких намёках о нашем к нему интересе по другим делам.

Бурят поднялся с топчана, кивнул на предупреждение Феоктистова и вышел.

У Заичкина все занемело внутри, охватило беспокойство. Предупреждение старшего следователя укололо его сознание: что ещё за интерес у них к Фомичу?.. Ведь если его хорошо колупнут, то ой-е-ёй чегошеньки могут из этой твари натянуть, а, следовательно, и на него. Кажется, он сам лопухнулся. Какого чёрта подставил этого зека?!.

– Ну, пока Андрей ездит, вы нам вот о чём поведайте, Владимир Васильевич. На чьей же машине вы выезжали вчера на пикничок?

Заичкин насупился, замкнулся.

Его молчание подействовало на Михалёва детонатором. Он бросил папку с бумагой и ручку на топчан, где сидел Анонычев, и простонал:

– Нет, ваша светлость, я так больше не могу! Это же издевательство!

– Спокойно, Миша. А вы, Владимир Васильевич, не будите в людях страсти. Отвечайте на поставленный вопрос: на чьей машине вы вчера ездили на пикник?

– Кха… Никуда я не ездил, в городе был, – негромко проговорил Заичкин, как выдохнул.

– А какого ж ты хрена плёл тут? – воскликнул Михалев.

– Так, сдуру.

– Ага! Дурочку решил повалять, да ошибся, не на того зрителя попал. Ты у нас сейчас сам будешь этой самой дурочкой! И если ещё поломаешься, то я тебя… – Михалев показал непристойный жест.

– Михаил, остынь!

Михалёв, глядя на Заичкина, проворчал.

– Мало он тебя башкой об стол звезданул…

Заичкин покрутил шеей, словно ворот стал узким и сдавливающим. С признательностью посмотрел на Феоктистова.

– Итак, если вы никуда не ездили, то где вы были в 23.45?

– Кха… по городу патрулировал.

– С кем? На чём?

– Один.

В допрос вмешался Юрочкин. Спросил:

– Простите, Владимир Васильевич, когда вы говорите, сдали машину в ремонт?

– Так вчера вечером.

– Вечером, это когда?

– В часу одиннадцатом. Мы ещё раньше с Фомичом договаривались. А тут решился.

– У вас, что с ней?

– Цвет мне её не нравился. Хотелось потемнее, а лучше – чёрную. И у него как раз появилась чёрная краска.

«Волга» мягко шла в сторону Юго-Западного района, в квартал «А». Викентий Вениаминович с интересом смотрел в окно на город, невольно сравнивая его с Иркутском, и находил немало преимуществ провинциального города со столицей иркутской области: чистота, простор, высота домов…

Но мысли были о другом. Мысли глубоко сокрытые, которые никому из нового знакомства знать не суждено. В глазах его была задумчивость.

Викентий Вениаминович сидел сзади за Андреем, которого перед поездкой попросил сесть спереди, как бы отгородившись от него спинкой сидения. Так ему было легче сосредоточиться, обдумать ситуацию и, в связи с ней, возникшие вопросы. А вырисовывалась, на его взгляд, интересная картина, и ему, волей случая, отводилась в ней немаловажная роль. Ну что же, поддержим её, дойдём до финала… Но больше всего в этой постановке интересовали роли всех персонажей. Хотелось понять их до конца.