Владилен Елеонский - Контрразведка показывает зубы. Компромат на Президента

Лезвие вдруг скользнуло вбок, словно сеть была сделана из металла. Боцман едва не выронил топор.

Стиснув зубы, он стал снова рубить сеть. Один удар, второй, третий. Толстая сеть не поддавалась. Рубить было не очень удобно, страховочный трос тянул назад.

– Первый, – сказал Маслов в микрофон, – ослабьте трос. Приём!

– Второй, – сказал Кузнецов в динамике, – понял тебя. Ослабляю. Приём!

Лебёдка монотонно завизжала, как существо, которому совсем нет дела до того, что затеяли среди ночи неугомонные и до крайности беспокойные люди. Трос заметно ослаб.

Маслов прицелился и, коротко выдохнув, сильно и точно врезал топором. Лезвие, наконец, не скользнуло, а зацепилось.

Он, поджав нижнюю губу, ударил снова. Сеть вдруг, кажется, поддалась!

Маслов, войдя в раж, с силой ударил ещё раз. Сеть порвалась!

Он опустил топор, перевёл дух, затем повернулся вполоборота лицом к корпусу субмарины и приблизил губы к микрофону рации.

– Первый! Одна лопасть свободна, остались ещё…

В этот миг из пенящейся у кормы воды осторожно высунулся длинный багор, похожий на худое щупальце диковинного морского зверя. Он зацепился сзади за край спасательного жилета и дёрнул так, что боцман от неожиданности потерял равновесие.

– Ё… лы-палы!..

Маслов, как морж, с громким всплеском рухнул в море, чувствительно ударившись спиной о воду. Волна словно ждала этого момента. Она мгновенно подхватила его и с силой мотнула так, что голова врезалась в лопасть винта. Фонарь на лбу разбился вдребезги.

Маслов, потеряв сознание, уронил голову на плечо и отдался на волю коварных волн, которые, словно опьяневшие от прилива чувств нимфы, засуетились вокруг своей добычи, – аппетитного мужского тела.

Из воды высунулись длинные ножницы по металлу и с хищным щелчком перекусили трос. Тело русского моряка стало стремительно отдаляться от корпуса субмарины в морскую черноту.

– Второй, почему молчишь? Ответь! Второй, слышишь меня? Ответь. Почему молчишь? Приём!

3

Пришла лёгкая дымка и заслонила собой луну и звёзды. Серебристая яхта Пола, похожая на огромного морского лебедя, вздрогнула и начала движение.

В ярком свете палубного фонаря было хорошо видно, как мужские тени бросили Маслова на верхнюю палубу с бота, который за минуту до этого мощные лебедочные тросы подняли с поверхности воды и вставили в специальное гнездо у фальшборта. Маслов, лёжа лицом вниз, открыл глаза и украдкой оглядел окруживших его людей.

Вокруг боцмана сгрудились крепкие парни в чёрных морских робах с металлическими битами в руках. Вразвалку, попыхивая сигарой, подошёл Хантер, в ветровке и рыбацких сапогах. Он наклонился, перевернул Маслова на спину и бесцеремонно раздвинул пальцами его посиневшие от холода губы.

– Зубы целы, – сказал Хантер по-английски. – В трюм его!

Хантер ушёл. Парни схватили свою добычу под руки, приподняли и живо поволокли на корму к люку, который вёл в трюм.

Маслов окончательно пришёл в себя и огляделся, стараясь сделать это как можно незаметнее. Похоже, его тащат вдоль фальшборта, который тянется с левой стороны, а справа идут большие иллюминаторы просторных кают-спален класса люкс.

Маслов резко встал на ноги и ударил локтем в челюсть парню слева. Тот мотнул головой и упал. Парня справа Маслов толкнул так, что тот налетел спиной на фальшборт и, оглушённый, сполз по нему вниз.

Сзади наскочил третий крепыш и замахнулся битой. Мощным ударом ноги в живот Маслов с лёгким шелестом ноги в воздухе сбил его с ног и скрылся в тени палубной надстройки.

Ночная мгла продолжала сгущаться. Сырость пробирала до костей.

Плотно прижавшись к обшивке надстройки, Маслов крался к оранжевому спасательному шлюпу, который висел на кронштейнах верхней палубы. Благополучно перейдя на корму, боцман вдруг наткнулся на иллюминатор, он был распахнут настежь, и яркий сноп света мешал пройти незаметно, оставалось проползти под ним по палубе.

Маслов в нерешительности замер на месте. Из иллюминаторного зева, сиявшего ослепительным светом, тянуло домашним уютом и женским теплом.

Вдруг послышались голоса. Мужской баритон казался взвинченным, а женский голос, похоже, хранил ледяное спокойствие.

Маслов осторожно заглянул внутрь, там под действием ветра колыхались ярко-оранжевые воздушные занавески. Они периодически распахивались, открывая взору богатое внутреннее убранство.

Маслов с удивлением заметил, что в каюте, отделанной под дуб, на расстеленной широкой белоснежной кровати сидела та самая Маргарита, достаточно известная английская писательница русского происхождения, с которой они так душевно перерезали ленточку, открыв миру бронзовый памятник конвою PQ-17.

Затем произошло недоразумение в ночном клубе. Маслов не смог произвести на девушку должного впечатления. Холодна Маргаритка, как шотландская селёдка! Непонятно было только, зачем она вызволила его из полиции.

Вдруг боцману стало не по себе. Секундочку, а что здесь делает эта самая шотландская селёдка?

Куда, интересно, он попал? Кто его так дерзко похитил? Как связана фешенебельная прогулочная яхта с Маргаритой? Мысли вдруг пчёлами в растревоженном улье зароились в голове. Одна мысль в этом рое жужжала громче остальных: «Провокация!»

Маргарита тем временем спокойно сидела на постели в лёгком халатике, небрежно накинутом на голое тело. Рядом с ней стоял обнажённый по пояс, как Геракл на отдыхе, огромного роста мужчина с курчавой шевелюрой. Нижняя часть его тела была обмотана красным полотенцем.

Маслов узнал колоритного богатыря практически сразу. Как было не узнать!

Одно время Дмитрия Сырых почти каждый день показывали по телевизору, ни одна газета не выходила без свежей новости, героем которой был этот бизнесмен, деятельный, обаятельный, энергичный и знающий всё наперёд. Журналисты как бы невзначай намекали на то, что в скором времени именно он сыграет судьбоносную роль в истории многострадальной России.

Однако скоро подули другие ветры. Дима пришёлся не ко двору и бежал в Лондон. Его обвинили в коррупции и финансовых махинациях, якобы он в короткий срок незаконно сколотил, по меньшей мере, десяток миллиардов долларов.

В Лондоне Дмитрий взял псевдоним Пол Вселенный, и началась странная мышиная возня, суть которой Маслов не понял, да, честно говоря, и не горел желанием понять. Противно и гадко!

Вдруг Пол решительным движением стал снимать халат с плеч Маргариты. Она удивлённо вскинула на него свои глаза, – большие серые и прозрачные, как озера в сосновом бору.

Он склонился над ней.

– Я хочу сделать тебе массаж.

– Пол, давай лучше я тебе сделаю массаж.

– Нет, массаж сейчас нужен тебе.