Жан Гросс-Толстиков - В плену родного города

Пронесшийся над толпой и завершивший свое жестокое дело, вражеский самолет взмыл вверх и скрылся из вида. Дождавшись наступления полной тишины, девочка оперлась руками и осторожно приподнялась, чтобы оглядеться. Что-то теплое и липкое ощущалось на ее лице и Майя небрежно вытерла щеку рукой, тотчас же испачкав ее в крови.

Дыхание замерло поперек горла и девочка торопливо отползла в сторону. Замерший лицом в землю солдатик, на котором она и лежала во время обстрела, не шевелился. Гимнастерка на его спине зияла несколькими рваными дырками с запекающимися кровавыми пятнами.

– Маечка! – с криком бросившись навстречу дочери, Берта Айзиковна крепко обняла ее.

– Мама, – тихо всплакнула девочка, все еще не отошедшая от страха.

– У тебя кровь, – испуганно сказала женщина, внимательно осматривая ту и ища ранения.

– Это не моя, – заверила Майя. – Просто испачкалась.

Поднявшийся на ноги, Савелий оббежал и поднял всех, оставшихся в живых. Его колонна сократилась почти вдвое. Пересчитав уцелевших и раненых, он и еще несколько женщин перетащили трупы к обочине дороги, сложив их ровным рядом.

– Десять… десять человек со всего эшелона, – не переставая вздыхал Иван Матвеевич, сидя на земляном приступке на краю дороги.

– Солдатика перевяжите, – распорядился Савелий.

– А Ваня? Ванька-то где? – словно в бреду, солдатик рыскал стеклянными глазами.

– Нет больше твоего дружка, сынок, – тихо ответил кто-то из женщин.

– А тебя самого-то как звать?

– Ваня я, – отозвался тот. – Тезками были… Два Ивана… Два дружбана.

– Радуйся, что сам жив остался.

– А родителям Ванькиным я что скажу?

– Найдешь, что сказать… Для начала вернуться надо, да себя сберечь.

– Что ж это делается? – причитал Иван Матвеевич, с неподдельным интересом рассматривая несколько рваных дырок в пустотелом рукаве его пиджака.

– Была бы рука на месте, – иронично заметил Савелий, помогая мужчине подняться на ноги. – Истек бы кровью, Матвеич.

– Повезло вроде как, – угрюмо ухмыльнулся тот.

Наконец, поредевшая колонна собралась и продолжила путь, оставив погибших на обочине дороги.

– Надо бы схоронить, – вздыхали женщины.

– Времени нет, бабоньки, – отказал Савелий.

– Что ж оставлять так?

– Добрые люди схоронят, – уверил Иван Матвеевич.

Остаток пути шли молча, угрюмо глядя себе под ноги и думая каждый о чем-то своем.

Только к вечерним сумеркам удалось добраться до Смолевичи.

– А вот, собственно, и клуб, – Иван Матвеевич указал рукой на небольшое одноэтажное здание.

По толпе людей прокатился вздох облегчения, женщины зашушукались между собой. Уставшая до бессознания, но старательно скрывающая это, Майя улыбнулась матери и побежала ко входу в клуб.

Иван Матвеевич несколько раз дернул за ручку входной двери, но последняя не поддавалась. Тогда мужчина громко застучал в дверь кулаком и для большей верности пнул ногой. Но и это не принесло беженцам никакого результата.

– Ну, что за сторожа пошли? Их бдить ставят, а они спать ложатся, – раздосадованно пробурчал Иван Матвеевич.

– А может и нет тут никакого сторожа, – предположил Савелий, всматриваясь в темноту клуба через окно.

– Как нет?

– Ушел, – пожал плечами мужичок. – Как все уходят… Подальше на Восток.

– Может тогда… через окно? – стыдясь собственного предложения, полушепотом сказал Иван Матвеевич.

– Зачем же через окно, начальник… Когда дверь имеется, – улыбнулся Савелий, возвращаясь к двери.

Он подмигнул Майе, наблюдающей за обоими мужчинами со стороны. Девочка улыбнулась ему в ответ. Тогда Савелий поманил ее пальцем, закатывая рукава потертого пиджачка. Майя оглянулась по сторонам и, убедившись, что жест предназначался именно ей, бодро подошла ближе.

– Хочешь фокус покажу? – спросил Савелий, отстраняя Ивана Матвеевича от двери клуба.

– Как в цирке? – блеснув горящими в предвкушении волшебства глазами, переспросила Майя.

– Бери выше, кукла! Циркачи так вот не умеют… А вот дядя Сава…

Мужичок протянул руку к голове девочки и осторожно погладил ее, слегка дернув за ушко. Едва он убрал руку прочь, Майя невольно почесала ухо. Савелий улыбнулся, подмигнул и продемонстрировал невидимку – ловко уведенную им из девичьей прически.

– Чему вы ребенка учите, гражданин? – недовольно заметила Берта Айзиковна, подошедшая ближе и прижавшая дочь к себе.

– Спокойно, мамаша… Ничему плохому учить не буду, – галантно раскланявшись перед женщиной, пообещал Савелий. – А ну-ка, кукла, закрой глаза.

Майя послушно закрыла лицо ладонями, но все же не удержалась от любопытства и чуть раздвинула пальцы для одного глаза. Савелий заметил это и тайком от Берты Айзиковны подмигнул девочке. Он присел на корточки около входной двери в клуб, просунул невидимку в замочную скважину и тотчас же достал ее обратно. Майя убрала ладони от лица и вопросительно сдвинула брови.

– Как тебя зовут? – спросил Савелий, поднимаясь на ноги.

– Майя, – ответила девочка, но тут же виновато покосилась на мать. Последняя осуждающе покачала головой, мол, учила же не разговаривать с незнакомыми людьми.

Савелий откашлялся, несколько раз шаркнул ногами о половицы крыльца, будто вытирая сапоги от дорожной грязи, и тихо постучал в дверь костяшками пальцев. Майя не удержалась и хихикнула, так смешно выглядел взрослый мужчина в сложившейся ситуации.

– Тук-тук, – сказал Савелий голосом, театрально измененным до глубокого баса. – К вам пожаловала милая барышня Майя из города Минска… в кoмпании своих друзей… Разрешите войти?

Не дожидаясь ответа, мужичок потянул дверь на себя и та беспрекословно открылась. Майя восторженно захлопала в ладони. Савелий галантно поклонился, приглашая собравшихся около крыльца путников войти в клуб.

Разместившись в актовом зале, беженцы набросали соломы на голый паркетный пол и замертво попадали спать. Ночную тишину нарушали лишь тихие редкие всхлипывания детей и трескотня беззаботных сверчков.

Проснувшись раньше всех, едва забрезжил рассвет, Майя крадучись переступила через спящих соседей по временному пристанищу и вышла во двор клуба. В гордом одиночестве Иван Матвеевич курил на ступеньках крыльца.

– Доброе утро, – поздоровалась девочка.

– Доброе, – закашлявшись, отозвался мужчина.

Майя подошла ближе к нему и шмыгнула носом. Иван Матвеевич виновато улыбнулся и принялся махать перед лицом единственной здоровой рукой, разгоняя сизый табачный дым. Желудок девочки предательски заурчал.

– Голодная небось, – заботливо констатировал мужчина. – Хочешь конфетку?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».