Рони Ротэр - Мошки в янтаре. Отметина Лангора. Стена, которой нет. Пробуждение

– Не молитвой единой жив человек.

В горнице Вера снова столкнулась с Баэлиром. Она хотела пройти мимо, но тот цепко ухватил её за руку.

– Так где оберег, что дал тебе я? – тихо процедил он, щуря глаза.

– Я его потеряла, ремешок порвался, – ответила Вера, вырвала руку из пальцев жреца и быстрым шагом направилась прочь.

– Подменыш… вползла ты в дом, аки змея вползает на очаг, погреться дабы. И жала смертоносные вонзаешь в тех, кто кров дал тебе. Но я крепок супротив тебя, – прошипел Баэлир вслед Вере.

Радость и душевный подъем улетучились, словно жрец высосал их своим прикосновением. Вера затылком чувствовала его враждебный взгляд, от шеи по спине пополз холодок. Толкнув дверь, она выскочила из дома. Постояв на крыльце, пошла в конюшню. Обняв за шею Крепыша, она уткнулась в его светлую гриву и тихо заплакала.

– Если бы ты знал, коняга, как я устала! Как я хочу домой! Домой, в свой мир, к своей семье! Я хочу проснуться, придти в себя, очнуться от этого кошмара.

Слезы вскоре иссякли. Вера опустилась на устеленный соломой пол, обессилено привалившись к стенке денника и закрыв глаза. Крепыш спокойно и неспешно жевал корм, уткнувшись носом в ясли. У открытых дверей конюшни послышались мужские голоса. Вера прислушалась, и различила голос Ори и Баэлира.

– Ну, к чему так торопиться, Баэлир. С Ирве ведь все хорошо.

– Ты обещал мне, танед.

– Помню. Дай хоть хлеб убрать! Жатва начинается!

– Я говорил тебе, в начале самом говорил, что Неназываемый овладел разумом приемыша твоего. Ты от испытания отказался. К чему привело твоё своеволие, видишь сам уже. Что ждет нас еще? Какое придет зло через неё? Не знаешь ты, ни я не ведаю. Но беду предвижу. Отдай приемыша мне, на испытание.

– Тебе без решения верховного жреца я её не отдам. А ехать сейчас нельзя – хлеб убрать надо, – повторил Ори. – Как они без меня? Повремени, Баэлир! Рожь уберем, и мы с Вайрой тотчас отправимся в святилище.

Последовало долгое молчание.

– Тебе вновь уступаю я, Ори. Жатва – дело великое. Моли Валкуна и богов всех, дабы не ввергся тан в горесть новую.

***

На жатву вышел весь тан, от мала до велика. Жали серпами и косами, сразу увязывая в снопы, и оставляя их на просушку прямо в поле. Вера трудилась не покладая рук, учась у Айны жать и вязать снопы, складывать их в скирды. Работая наравне со всеми, она заражалась этой всеобщей душевной озабоченностью полевыми работами. В полуденное время народ отдыхал в тени деревьев или полотняных навесов, обедая взятой из дома провизией. В тан возвращались по вечерней росе, а там ждали другие заботы. Ирве не лежал в постели и дня. Рана не беспокоила его, и он вместе со всеми работал и в поле, и в доме.

Соплеменники сторонились Веры, избегая заговаривать с ней, или просто находиться рядом. Только её семья была с ней приветлива так же, как и раньше. Иногда появлялся Баэлир. Он обходил поля, благословляя жнецов, а потом подолгу стоял, издалека наблюдая за Верой.

Наконец, весь хлеб с полей был снят, высушен, обмолочен и засыпан на хранение. После трудных недель выдался день отдыха. Айна по довгарскому обычаю затеяла праздничные пироги из муки нового урожая. Хлопоты завершились вечером, и стол, за которым собралась вся семья, был уставлен пирогами со всевозможными начинками. Под довольные возгласы домочадцев Айна поставила перед Ори большой узорный каравай.

– Слава Валкуну, благодарение Сулии и верхним богам за щедрый урожай, – Ори взял каравай и коснулся его губами. Потом разломил его на части и сложил их на блюдо, которое Айна поставила в середине стола. Ели похлебку, закусывая пирогами и запивая пенным ржаным квасом. Каждому из членов семьи полагалось съесть ломоть от каравая.

– Гвир, передай сестре хлеб, – Эрмон толкнул сына локтем, указав на блюдо.

– Сама возьмет.

– Передай, – насупился Эрмон.

– Что я ей, нянька?

– А тебе что, трудно? – упрекнул его Ори. – Надо заботиться о своих сестрах и братьях.

– Она мне не сестра, – проговорил Гвир, взглянув на отца.

– Гвир?

– Вот моя сестра, – повысив голос, мальчик указал на Савру, потом на Ирве и Форка. – Вот братья. А она – никто! Подменыш!

Мальчишка вскочил, бросив на стол ложку, и убежал.

– Гвир, вернись! – сердито крикнул ему вслед Ори. Но мальчик и не подумал возвращаться. Больше никто не проронил ни слова.

– Благодарение Сулии за пропитание, – пробормотала Вера, отставив кружку. – Я пойду.

– Куда ты? – нахмурился Ори.

– К себе, – пожала плечами Вера, встала и быстро ушла. Никто её не остановил.

«Подменыш. Пришлица. Мальчик прав», – думала Вера, уткнувшись лицом в одеяло. Слезы сочились и пропитывали тонкий войлок. В дверь постучали. Вера подняла голову, но не ответила.

– Вайра, это я, – услышала она голос Ори. – Открой, дочка.

Она поднялась и подошла к двери.

– Открой, Вайра, – услышав её шаги, снова попросил Ори. – Поговорить надо.

Вера отбросила щеколду, и Ори вошел в комнату. Посмотрел на её лицо, нахмурился.

– Не обижайся на брата, Вайра. В тане болтают всякое, а он и уши развесил.

– Я не обижаюсь, – дернула плечами Вера. – Мне все равно.

Ори недоверчиво хмыкнул, и погладил её по плечу.

– Надо нам с тобой ехать.

– Куда? – равнодушно произнесла Вера.

– В Ранготан. В святилище. Я обещал Баэлиру. И себе. Готовься. Послезавтра на рассвете.

Он еще раз коснулся её руки и вышел.

Дорожную одежду на следующий день Вере помогла приготовить Айна. Порывшись в сундуке, она вынула из него белую рубашку с длинными рукавами, темно-зеленую охотничью куртку из плотной шерсти, такие же брюки и широкий кожаный ремень. Встряхнула и вновь аккуратно свернула длинный дорожный плащ с капюшоном. Сложила все это на лавку, а под неё поставила высокие сапоги с мягкой подошвой.

Едва за окном забрезжил рассвет, в комнату Веры стукнул Ори. Вера вскочила с кровати и быстро оделась. Одежда была удобной, прочной, и не сковывала движений. Рукава куртки от запястий до локтя были подшиты кожаными накладками. Мягкая подошва коричневых сапог позволяла передвигаться бесшумно. Затруднения вызвал ремень непонятной конструкции. Вера недоуменно вертела его в руках, когда в комнату, постучав, вошел в дорожной одежде Ори. Оглядел Веру, и, покачав головой, взял ремень. Широкое основание застегнул на талии Веры металлической пряжкой. Кожаную полосу со спины перекинул через левое плечо, и застегнул на широком основании пояса. Потом, подойдя к стене, снял меч в узорных ножнах и пристегнул к её ремню с левой стороны. Четыре метательных ножа закрепил в ячейках на грудной перевязи. Лук и колчан со стрелами Ори сгреб в охапку, и вышел из комнаты вслед за Верой.

На конюшне Ирве уже оседлал коней – гнедого для Ори, и Крепыша для Веры. Ори рассовал по седельным сумкам оружие.