Игорь Олен - Познавание ведьм. Москва-1984

Прохиндей, заставляя поднос, выдавил: – Миллиарды! – и убежал.

Ибо на них косились.

Лучше иметь вещь, чем не иметь. Всюду были коварные кагэбэшники.

Жуткие, в общем, шли времена: за связь с иностранцами получали вышку.

В полночь он покидал ресторан волнуясь и, проходя мимо «линкольна», услыхал:

– Сделка-бизнес?

Его манил интурист.

Лишь сунулся Прохиндей к дверце, как засвистели. Отпрянув, он пошёл тротуаром сквозь снег и ветер. «Линкольн» поехал следом, а Воротила Финансович, высунувшись, кричал:

– Обманщик! Жалуйся в МИД! Ты меня обманул, сказъать!

Прохожий остановился, патруль зашагал на крики.

– Здесь не могу… Ведь тайна! – хрипел Прохиндей, ускорив шаг.

– Так… – Воротила Финансович Трамп думал быстро. – Я по проспект Калинин бежать разгоняйсь превращаться в птица ворона. Вы разгоняйсь за мной тоже так превращайсь. Я эти все магнифиции просто. Мы летим тихий мест беседовайт бизнес. – И он умчал.

На Калининском было светлее и оживлённее, хоть стояла осенняя с дождём ночь. Блестел, отражая машины и фонари, асфальт. Напуганный Прохиндей, услыхав зов, на правой, другой стороне за проезжей частью различил Воротилу Финансовича, кой, махнув ему, побежал от белого «линкольна», путаясь в полах чёрной шикарнейшей мерцающей шубы. У ювелирного магазина, плеснув руками, он полетел и – ворона вороной – начал кружить над проспектом, каркая.

Прохиндей, оглядевшись, снял с себя шапку и припустил прочь, но шлёпнулся, извозив плащ и брюки. Походя рассмеялись фланирующие юнцы:

– В винный хреначишь?

Тогда Прохиндей затрусил медленно и прилично, думая, что, вот, в сорок лет с психом спутался и решил бегать, чтоб превратиться в ворону… и чтоб попасть в результате в психдиспансер! Пару раз подскочив с поднятыми руками, он застыдился и повернул в проулок, изображая, что не его преследует злая ворона, какую стали ловить меж тем забулдыги. Во тьме меж домами ворона напала, ругаясь так грубо, что Прохиндей, заткнув уши, пустился в бег… но ударился о метлу, на коей неслась по своим делам ведьма, звать Алгаритма, так что другой конец навернул Воротилу Финансовича. Ведьма…

Впрочем, чудес было вдосталь в то время.

Троица, грохнувшись об асфальт, ползла кто куда под внезапно пошедшим снегом.

Прохожие забулдыги схватили ворону и, только хотели идти, заметили остальных.

– Прикольная шобла! Пьяные да бабец плюс голый! Ату, мля! Лови её!

Первой вскинулась и помчалась, кутаясь в простыню, Алгаритма, вдруг растерявшись; следом мчал Прохиндей. На Арбате сквозь суматошный заснеженный свет разглядев форточку, пропихнулись в неё и стихли. Вне забулдыги переговаривались сквернословя: «Где они? Где-то здесь… Баба голая в простыне сиськи свесила… Другой, вроде бы, иностранец…»

– Ноу! Иностраньец я! – высунулась из сумки, куда её сунули, злая ворона. – Жаловайт МИД! Дрянной русский бизнес! Я забывайт от нервов слова превращать обратно. Нужно нести меня на Калинин в «линкольн», где мой там собственность!

Ухахатываясь, дразня Воротилу Финансовича, забулдыги ушли, помышляя притом, что в каком-нибудь цирке за говорящую птицу дадут рублей сто или двести: хватит на выпивку.

Прохиндей, застонав, рухнул в кресло, что было в комнате. – Боже! Скандал! Международный! Я влип… Матушки-светы!

– Молчите, – вставила ведьма, пришедшая в колдовское своё состояние (Прохиндей узрел белый ком в прядях чёрных волос). – Продадут вашу птицу, как и сказали, в цирк, ничего с ней не сделают.

– Знаю о вас… – Прохиндей, выдав это, вспрыгнул на подоконник, влез в форточку первой рамы, чтоб звать милицию. Алгаритма немедленно отвела створку внутрь, захлопнув внешнюю форточку, чрез которую оба влезли минут пять назад легко. Прохиндей, осознав, что тщится напрасно, смолк и вспотел, как рыба.

– Правильно, – молвила Алгаритма. – Что горло драть? Я вылезу, да хоть в щель, и всё, мне просто. А вас застанут – инкриминируют ограбление. Восемь лет по статье сто какой-то там.

– Боже мой!.. У меня планы! Вытащите меня! Пожалуйста! – ныл, дёргаясь, Прохиндей.

– Однако… Засели крепко… – дёрнула его ведьма. – Без колдовства не вытащу, ногти сломаю. – Она показала их, длинные (Прохиндей содрогнулся). – Лучше висите там. Завтра хозяева вам помогут.

– Где мы? – залопотал Прохиндей, подрыгав ногами в чёрных ботинках.

– Мы ? Нет – вы . Я здесь временно. Но, возможно, останусь, раз опоздала на шабаш… Мы в альманахе «Ква-ква», конкретно в отделе поэзии.

– Угодил-то! – вскричал Прохиндей, биясь всем телом. Потом он обмяк заплакав. – В мои сорок лет здесь… в форточке, как затычка! И дожидаться, когда придут писаки и пропечатают!

– Не пропечатает вас никто… – Алгаритма, пройдя, вытащила из шкафа папку-вторую, кинула их на стол, цитируя: – Ишь, берёзонька в поле … Гуденье завода с душой в унисон … Помнится время суровой годины …

Папки плюхались и выплёскивали в Прохиндея бесполый, действенный оптимизм, порой рыцарски уступавший место восторгам, печалям, также волнениям ищущих настоящей любви зрелых дам и терзаниям юных талантливых заместителей косных начальников. Грохотали заводы, пахались поля, метро уносили людей на труд, отмеченный борьбой мнений, конфликтами и страстями на почве отстаиванья идей марксизма-и-ленинизма… А чтоб торчал кто в форточке иль какой-нибудь там нач. пом. потерял нос – сего не было.

– Это ведь не реальность – значит, не позитивно, значит, не нужно, – кончила Алгаритма с папками.

– Хватит в меня с них брызгать! – нёс Прохиндей. – Я с той вороной и вами ужас пережил, а оказывается, это всё не реальность?! Тогда почему торчу здесь, в форточке, а вы брызгаете в меня чем-то с папок, не знаю как звать вас, кстати уж?

– Ивановна. Алгаритма Ивановна.

– По мне, – настаивал Прохиндей, – лучше жить в их реальности без ужаснейших ужасов, чем страдать в нереальности, о какой, ко всему, не пишут. Я, скромный официант, и…

– А!!! – прервала ведьма, складывая папки в шкаф. – Мы, значит, до Бога уж добрались, да, скромный официант? Мнишь, тебя не понять? Напрасно! Вижу, что ты не скромный официант, а гнусный, неосвежёванный хряк. Я тебя подпалю на вертеле.

Прохиндей, ощутив дурноту, двинул ботинками. – Алгаритма Ивановна, да вы что?! У меня есть паспорт…

– Брюхом живёт, а туда ж, на Бога замахивается! – Ведьма рухнула в простыне своей, раздражённая, в кресло и закурила. – Ну, скромник, хрюкни.

– Запросто, вот: хрю! – изрёк Прохиндей. – Хрю, добрая Алгаритма Ивановна. Люди разные. Вы летаете на метле, кто-то там на заводе, я ж по способностям официант, хрю… – Трещал он ещё полчаса, считая, что доводы выставляет в защиту свою бесспорные.