Игорь Олен - Познавание ведьм. Москва-1984

– Русский гостеприимств! Не трогайт меня, добрый мисс, для ваш русский Бог!

– Птица – учёная, – выдал Скептик приблизившись. – Я её транспортировал к Дурову, вышла размолвка, и она вырвалась.

– Ноу птиц! – протестовал Воротила Финансович. – Есть друг с Америка, терпевающий временный затрудненья! Shit!

Местные corvus cornix L. , обнаружив его, разлетались в воинственном возбуждении, гомоня, ибо он был не cornix , а corvax , да ко всему чужак.

Девушка, хмыкнув, задумалась и решила: – Please, полезайте, где были… – После, наполнив сумку, стараясь не задевать в ней странного иностранца, кончила: – В путь. Там объяснимся.

Она была стройная, как стилет, говорила спокойно, ясно. Снег, вновь посыпав, искрился в её чёрном пальто и чёрной шляпке, на оперении Воротилы Финансовича, на плечах Скептика.

– У вас под глазами тени, – сказал он. – С вами всё хорошо?

– У мисс тени то время как я есть сплошь black! – ярился американец. – Как я себя чуствуй, спрашивайт?! – Он выкаркал повесть бедствий, утаивая детали: – Шёл по Калинин-стрит, сильный ветер, и я летел вверх вороной. Два месяца как ворона! Происки кагабе, я жалуйся мой правительств!

– Его целый век учили, – предположил Скептик, – в качестве агитплаката против капитализма. Ленин, наверное, первый стал обучать.

– Некто сказал: когда говорят, нужно слышать, что говорят, – произнесла девушка.

– То-то сейчас в высшей степени содержательные беседы, – скептически взъелся Скептик. – Вы, слава всем, не хрюкаете.

– Не надо нам отвлекаться. В данный миг, – подчеркнула она, – важно помочь несчастному.

– Что? – Скептик замер. – Верите ? этому в перьях?! – Скептик в силу скептической философии был должен не верить.

– После ваш русский спор, вы два! Окей? Доказывайт! Телефон – оттуда звонить секретарь, вы убеждайся… – И Воротила Финансович, вывалившись из сумки, перелетел в далёкую телефонную будку перед фасадом мрачного здания.

Скептик с девушкой побежал к нему через снежный газон. Она так легко перелезла витую оградку, которая окружала бульвар, что он задал вопрос:

– Циркачка?

– Актриса, танцовщица.

Минув проезд, забитый авто, они, выбравшись к тротуару, вошли в будку, и Воротила Финансович приказал набрать номер, вслед за чем продолжал на английском, какой знали оба его покровителя.

«Мистер Смит?»

«Мистер… Сэр?! Не верю ушам, сэр!! Ваше исчезновение…»

«Смит, довольно. Поставьте в известность посольство и убедите не подымать шум… Да, без политики… Намекните: коммерческие национальные, да и личные интересы его… мои то есть, вынудили делать так, как делает. Да…»

– К мисс тепъерь, – выкаркал Воротила Финансович. – Я живайт с мисс.

– Почему, – начал Скептик, – с мисс? не у Дурова?

– Кррррах!!

– Ладно уж, – согласилась Актриса, открывши сумку, куда птица канула, клюнув Скептика. – Я живу в Ясенево. Далеко, – она уточнила.

– Мне наплевайт, – ответствовал Воротила Финансович. – Главное: с уважающий в тебе личность. Отчень нужна подмога для важный, весьма важный бизнес! – закончил он и уснул, сунув голову в пучок зелени.

Скептик нёс тяжеленную сумку и на платформе метро вдруг вспомнил: – Он же мужчина.

– Он для вас не ворона?

– Мне безразлично всё… – молвил Скептик в вагоне.

Поезд затормозил. Он упал на Актрису, но, ухватившись за поручень, отстранился.

Она, помолчав, сказала:

– Ваш идеал, кажется, Пиррон-скептик? Тот самый, что прошёл мимо тонущего наставника, демонстрируя равнодушие.

– В чём-то – да… У вас странный типаж; затрудняюсь с расовой принадлежностью.

– Вы не слушаете, – девушка отвернулась. – Для вас окружающие – вещи.

– Хрюкающие .

– Тем более, – обронила она.

Он выдумал несколько вариантов развития её мысли, благоприятствующих отношениям.

На автобусной остановке девушка, протянув руку к сумке, простилась: – Сама.

– Не открыв тайну вашего типажа? Вдобавок я отвечаю за монстра в перьях. Не отрицайте, я первый призрел его и приветил.

В автобусе он купил три билета.

Актриса жила в небоскрёбе по улице Вильнюсская… иль Тарусская.

Выпущенный Воротила Финансович неторопливо прошёл по комнате, полной книг и пластинок, медленно простучал в прихожую, где осматривал стены в афишах, и, наконец, влетев в кухню, вспрыгнул на подлокотник кресла перед столом с чашкой чая.

– Смородиновое варенье. Берите, пожалуйста. Мистер Во, положить?

– Я желайт после ужина принять ванна ещё и сигар в постель… – Сунув клюв в чашку, он отхлебнул. – Также пусть туалет открыт для мои всякий надобность… – Он опять хлебнул. – В ваш спокойный гуманный условий я вспоминайт колдовские слова превращаться назад, крррах! Временно, к пользе бизнес, вы оба мой секретарь, двести долларов месяц. Мисс писать письма, звонить мистер Смит. Вы – искать негодяй продавать ценный вещь… Нет, триста семьдесят доллар каждый. Я вам платить много в месяц, доллары!

Склевав корку, он улетел в ванную и плескался там, верно, час.

Скептик подлил себе чаю и взял варенья.

– Кажется, вам пора, – сказала Актриса. – Поздно, автобусы перестанут ходить. – Она грела ладони о свою чашку не подымая глаз.

– Останутся на ночь двое, не всё равно?

– Я ведь не оставляю…

– Он может вспомнить свои заклинания превращаться назад каждый миг… Что сказали?

Актриса вскинула взгляд.

– Ничего не сказала. Но, признаюсь, не продумала эту возможность… – Взяв нужное, она оделась и, когда Воротила Финансович, волоча на себе полотенце, выбрел из ванной враскачку и оставляя след, произнесла: – Мистер Во, оставайтесь, устраивайтесь удобно, словно в отеле. Рыба и хлеб – в холодильнике. Завтра после спектакля приду, напишу письма.

– Сигар у нас нету, вот сигареты, – съязвил вяло Скептик.

Пыхая дымом и молча кивая, оборотень проводил их, а когда дверь захлопнулась, перебрался к окну любоваться огнями города.

Скептик повёл её через квартал к большому дому.

– Здесь у меня подруга, я поживу с ней, – девушка объяснила.

Скептик отправился в снегопад.

Без остановки носило друзей в Сахаре. Лишь вкатывались в Атлантику, ветер, меняясь, гнал их к Красному морю в клубах песка с такой скоростью, что ремни, на которых висел ранец вроде качелей, тёрлись о палку, пропущенную через центр, дымились и раскалялись.

– Эй! – звал Перекати-Поле. – Придумай что-нибудь, если ты комсомолка!

Вика на ранце помалкивала и дёргалась, – оттого направление их отчаянных гонок менялось мало-помалу. Но травяной шар мнил, что она это делает ему в пику, и он скандалил. Вика же, обнаружив, что на подъёмах качение замедляется, норовила свернуть к исполинской горе – и преуспела. Ветер их гнал к вершине, ослабевая, юля, увиливая. Наконец он бежал прочь, взяв с собой бурю.