Дэниэл Фостер - На разных берегах. Книга I

– Уезжай, сын, даже если ты и сразил бы зверя, мы бы все равно остались в Риквене.

Повисло молчание. Выходило так, что Лима была права. Смысла рисковать жизнью не было. Он тихо уйдет, и его мать будет спокойна. А слезы и боль разлуки залечит время.

В груди парня нарастали противоречивые чувства. Берт не мог поступить таким образом. В этом развитии событий было что-то неправильное. Что скажет старый мастер Вьёрд, узнав, что его лучший ученик оставил семью и ушел куда глаза глядят? Что скажет его друг Грой, не встретив его утром на перекрестке? Жители Риквена станут презирать Берта, он покроет себя позором. Ведь в тяжелые времена мужчины не должны покидать свою семью. А пока Логмур не вырос, он старший в семье и отвечает за все. Другое дело, если ты уходишь в почете и по приказу вождя. Лима не могла этого не знать.

– Мама, – он решительно посмотрел на нее, встал, обошел стол и сел рядом. – Я принял решение. Оно мое и только мое. Я благодарен тебе за то, что ты понимаешь меня и готова отпустить. Я очень тебе благодарен. Но поступив так, вряд ли смогу спокойно жить.

– А разве ты сможешь спокойно жить, потерпев неудачу? – возразила мать.

Берт ответил не сразу, но, собравшись с мыслями, произнес:

– Я не смогу спокойно жить, если хотя бы не попытаюсь.

Лима вздохнула. Берт только сейчас заметил, что золотистый цвет ее волос заметно потускнел. Ему вдруг открылось, что мать уже не такая молодая и сильная, какой он привык ее видеть. Чувство семейного долга и горячие веления сердца вступили в решающую схватку. И в этой короткой, но яростной битве родилось простое и ясное решение. Оно казалось ему правильным. Берт принял его и отпустил все свои переживания.

– Мама, – обратился Берт к Лиме. – Мы поступим так: если я вернусь ни с чем, то останусь в Риквене до того, как вырастет Логмур. Либо до того момента, как уговорю тебя уехать, – тут он позволил себе улыбку.

Лима внимательно слушала сына.

– Если же я вернусь с головой варгальда – мне придется покинуть дом.

– А если ты не вернешься?

– Я вернусь. Даже не думай о смерти.

– Берт, – Лима печально вздохнула. – С тобой всегда было невозможно спорить. Весь в отца. Такой же упрямый, – неожиданно мать одарила сына теплым, согревающим в самую ненастную погоду взглядом и обняла: – Значит, так тому и быть.

Теперь, когда разговор с Лимой состоялся, Берт в полной мере ощутил всю опасность и остроту ситуации, в которой он скоро мог оказаться. Стоило хорошенько выспаться и набраться сил, но Берт никак не мог сомкнуть глаз. В голове крутилось слишком много мыслей, от которых не могли избавить даже мягкие объятия кровати. Решив, что до утра он вряд ли увидит какой-либо сон, Берт встал с постели и, осторожно ступая по деревянным половицам, стараясь не разбудить родных, вышел на улицу.

Это утро было совсем другим. Небо затянули сплошные белые облака. За ними виднелись размытые очертания солнечного диска, еще вчера радовавшего своим теплом весь Север. Жители спали, но ранние птицы уже завели свои песни. Под их радостные трели Берт направился в западную часть Риквена. Туда, где его народ хоронил своих ушедших.

От жилой части поселения погост отделяла простая деревянная изгородь в половину человеческого роста. Открыв калитку и сделав пару шагов, Берт приложил правую руку к сердцу и поклонился. Тех, кто покидал этот мир, Северяне предавали огню. Затем по древним традициям пепел закапывали в землю, располагая захоронения по спирали: от центра, где покоились первые жители, и, расширяясь, по кругу, где в скором времени мог оказаться кто-то из охотников. К могиле усопшего ставили большой камень, на котором выводилось его имя, дата смерти, деяния и любая другая запись по желанию родственников.

Берт отыскал могильный камень отца и опустился перед ним на колени, ощущая сквозь ткань сырую и холодную от утренней росы землю.

«Здравствуй, отец», – мысленно произнес Берт и склонил голову.

…Это произошло весной. Нападение было неожиданным и яростным. Но дозорные не подвели и вовремя подняли тревогу, прежде чем двое из них, сраженные меткими выстрелами, упали на колья. Риквен встал на защиту поселения сплошной и несокрушимой стеной. Град стрел и копий смертельным дождем посыпался на тех, кто осмелился угрожать жизням северян. Атака диких племен быстро захлебнулась, и враг обратился в бегство. Ворота Риквена остались закрытыми, а пространство перед ним заполнили тела нападавших.

Берт четко вспомнил, как с улыбкой на лице к нему бодро идет отец. Его глаза сияют: атаку удалось отбить, потери невелики, жизни его семьи теперь ничто не угрожает. На плече висит лук – он готов его с облегчением скинуть и обнять сына… Внезапно в паре шагов от Берта отец останавливается – его нагоняет стрела, и грубый, но смертельно острый наконечник пронзает горло. Тело перестает подчиняться, воздух не поступает в легкие, руки в отчаянии тянутся к шее. Он что-то пытается сказать, но вместо слов изо рта вырывается булькающий хрип. Отец оседает на землю, и его заливает кровь.

Картина того злополучного дня навсегда отпечаталась в памяти Берта.

Не все из отступавших скрылись в лесу. Кто-то вернулся и выпустил стрелу, неожиданно оборвавшую родную мальчику жизнь.

Прибежали люди. Берта увели от отца, что-то все время говорили. Берт слышал рыдания матери. В то время она как раз носила в чреве будущих близнецов. Логмур и Эйдин никогда не видели отца, и эту роль с детства пришлось примерять на себя старшему брату.

Берт поднялся с колен и дотронулся рукой до древнего камня. Он пришел к могиле по традиции и зову души. Северяне свято чтили умерших. Ушедшие отсюда, предки продолжали жить, но уже в другом, загробном мире. Оттуда они могли следить за живыми, слышать их, помогать родственникам и карать врагов. Перед битвой с варгальдом, которая вполне могла оказаться последней, Берт просил благословения у своего отца. Губы сына бесшумно шептали слова молитвы.

«Отец, дай мне сил. Наполни душу мою отвагой. Пусть рука и сердце мое не дрогнут перед лицом опасности. Пусть удача будет со мной», – Берт закрыл глаза и оживил в памяти самые светлые воспоминания об отце. И зов не остался без ответа. С бесшумным дуновением ветра в тело вошло и начало разливаться легкое, приятное, безмятежное чувство. Северяне называли это состояние единением с предками. Несмотря на бессонную ночь, Берт буквально ощутил, как уходит усталость и в каждой части тела зарождается новая энергия.

Парень открыл глаза и вновь приложил руку к груди. Мысленно поблагодарив отца, он направился обратно. Настала пора последних приготовлений.

– Где был? – спросила Лима с порога дома. – Я уж было подумала, что ты решил уйти не попрощавшись.