Дэниэл Фостер - На разных берегах. Книга I

В отличие от восточной части Севера, которую занимали горы, Риквен окружали непроходимые леса, изобилующие дичью, щедрые на ягоды и грибы. Вокруг поселения стоял высокий частокол, служивший единственной, но иногда весьма действенной обороной. Острые колья не раз останавливали не в меру любопытных хищников и неуемных налетчиков. Вдоль частокола, с внутренней стороны, шла невысокая деревянная стена, с которой в случае опасности лучники могли стрелять, не боясь быть разрубленными в рукопашной схватке. Каждый день, внимательно вглядываясь в чащу леса и совершая обход, на стене дежурили восемь жителей. Данная обязанность вменялась всем мужчинам Риквена. Вахту несли поочередно, но никто не жаловался – каждый понимал, что от этого зависит их выживание.

Как и любое поселение Эргунсвальда, Риквен имел свой собственный герб: голова медведя с разинутой в реве пастью, согласно древним традициям, была искусно вырезана на массивных деревянных воротах. Считалось, что герб защищал поселение от невзгод. Так это или нет, жители Риквена точно сказать не могли, но они уже не раз успешно отражали нападения дикарей и потому с уважением относились к старинному поверью.

…По пути в кузницу Берт то и дело поднимал руку, приветствуя соседей. Кто-то заготавливал дрова, раскалывая топором поленья, кто-то копался в огороде, не замечая идущего мимо парня, кто-то стучал молотком, латая прохудившуюся от частых дождей крышу, кто-то возвращался с охоты, держа за длинные уши тушку убитого зайца, кто-то…

– А ну-ка постой! – чья-то рука с силой опустилась на плечо Берта. Он резко развернулся, кулак мгновенно сжался и был готов влететь в лицо возможному обидчику.

– Расслабься. – Довольно ухмыляясь, на него глядел высокий, на голову выше Берта, северянин.

– Грой, – немного прищурив глаза, сказал Берт. – Не советую больше так делать. А то в твоей башке совсем не останется мозгов.

– Ага, если достанешь до нее.

Улыбнувшись, они крепко пожали запястья друг друга, здороваясь по обычаю своих предков.

Грой был давним другом Берта, они знакомы с малых лет и вместе прошли путь от пеленок до настоящей охоты и поединков. Грой отращивал бороду, которую по мере роста заплетал в косичку, и коротко брил голову. Низко посаженные глаза и густые брови в сочетании с крепким телосложением придавали ему устрашающий вид. Но Берт знал, что внутри его друг совсем другой: за грозной внешностью скрывался добрый человек, способный к сопереживанию и готовый первым прийти на помощь. Собственно, во многом благодаря этим качествам Грой и стал его лучшим другом.

– Куда направляешься в такую рань? – поинтересовался Берт.

– Это для тебя рань. А для всех нормальных людей уже позднее утро. Сегодня моя очередь нести вахту, – и Грой с важным видом чуть приподнял голову. Парень, как и его семья, всю жизнь трудился в поле, но отчаянно мечтал стать прославленным воином. К боевой подготовке и сопутствующим обязанностям он относился с завидным усердием. Как, впрочем, и большинство северян.

– Что ж, в таком случае доброй тебе службы, – пожелал Берт.

– И тебе. Кстати, когда ты уже выкуешь для меня достойное оружие? Помнится, я говорил тебе про секиру.

– Да можешь хоть сейчас забирать. Пылится в кузнице, – небрежно бросил Берт.

– Правда, что ли? А чего молчишь? – удивился Грой.

– Хотел сделать тебе сюрприз.

– Секира вышла что надо? – с надеждой спросил здоровяк.

– Не знаю насчет секиры, но кинжальчик получился отличный, – Берт едва сдерживал смех.

Густые брови Гроя сжались, когда смысл незатейливой шутки друга дошел до него.

– Ха. Ха, – раздельно произнес он. – Чертов шутник. Надеюсь, твои клинки будут острее языка, – насупился Грой.

– Ну, мастер Вьёрд учит меня ковать не только клинки, хотя ты, наверное, имел в виду секиры, топоры, булавы и прочее, – невозмутимо продолжил Берт, еще больше раздражая Гроя. – Мы делаем наконечники для стрел, занимаемся прикладным искусством. Но лично я больше всего люблю работать над доспехами и…

– Ой, хорош уже, – не выдержал Грой. – Так и быть, в такую замечательную погоду я не стану портить твою чистенькую одежду.

– Благодарю могучего Гроя, – отвесил легкий поклон Берт. Но почувствовав закипающую обиду друга, он тут же переменился в лице и серьезным тоном добавил: – Я сделаю для тебя самое лучшее и красивое оружие, какое смогу. Твоя секира будет готова еще до первого снега. Если я, конечно, пройду экзамен у мастера Вьёрда.

– Конечно пройдешь, – сразу подобрев, пообещал Грой и похлопал друга по плечу. – Я в тебе не сомневаюсь.

«Честно говоря, я и сам в себе не сомневаюсь», – подумал Берт, а вслух сказал:

– Спасибо на добром слове. Кстати, а какие у тебя планы на вечер? – Берт хитро посмотрел на собеседника.

– Мм. Не думал еще. А какие тут могут быть планы? Мы же не в Скаймонде, – усмехнулся Грой. – Может быть, пойду поупражняюсь с топором. Может быть, возьму тебя, и мы вместе пойдем распивать мед к Эльмонду. Что скажешь?

– Скажу, что у меня есть предложение получше. – С этими словами он приоткрыл карман, чтобы Грой мог увидеть фиолетовую шляпку.

– Да ну! – глаза друга расширились в изумлении. – Где ты его взял?

Берт усмехнулся:

– В лесу нашел.

– И когда успел?

– Да неважно. Потом расскажу. Мне уже пора бежать. Ну что, пойдешь на тренировку?

– Думаю, сегодня моим мышцам надо отдохнуть, – глаза Гроя блеснули.

– Тогда до вечера, – попрощался Берт.

– До вечера.

Друзья разошлись по своим делам, уже думая об окончании рабочего дня.

Кузница стояла на окраине Риквена и располагалась в открытой пристройке к дому мастера Вьёрда. Под большим навесом глыбился горн с мехами. Слева от него – точильный камень. Рядом, почти во всю длину помещения, тянулся верстак, часть которого занимал всякий металлический хлам. Место между верстаком и горном принадлежало огромной наковальне. Рядом стояла деревянная бадья с водой. В углу на двух бочках был разложен инструмент: зубила, клещи, молоточки и прочие орудия. Опираясь на одну из бочек, ударной частью вниз, лежал огромный двуручный молот. Берт хоть и был крепким парнем, сомневался, что смог бы легко им орудовать, не сорвав спину.

«А вот и Вьёрд», – Берт увидел своего наставника. Стараясь не выдавать волнения, он подошел к нему. Усердно стуча молотком по раскаленному металлу, кузнец сидел на деревянном табурете спиной к ученику и не замечал того, полностью погрузившись в работу. Перед ним стоял паренек, чуть младше Берта, и внимательно наблюдал за движениями мастера.

Это был Омунд, сын Вьёрда. Он рано располнел, обладал мягкими чертами лица и был невысокого роста. Омунда редко видели на местных посиделках. Круг его общения ограничивался разговорами с Бертом и отцом, что немало печалило последнего. Решив, что воинская слава ему не светит, он посвятил себя искусству обработки металла. По правде говоря, в Риквене сильно сомневались, что Омунд приходился родным сыном Вьёрду. Они были непохожи друг на друга, и эта разница бросалась в глаза. Как бы то ни было, никто не пытался выяснить это напрямую. Кузнеца уважали и боялись.