Сергей Е. ДИНОВ - Невольница. Книга вторая

После мелодичных перезвонов у актера неприятно зашумело в ушах, как это бывает перед помутнением сознания в больнице, когда медсестра с жутким треском разрываемой ткани вонзает толстенную иглу в твою вену. Реальные звуки отдалились в пространстве. При такой явной слуховой галлюцинации Рома забеспокоился. На повторный перезвон обернулся к окну, и приметил, как по ходу движения по тротуару проскользнула дама в старинном кринолине XIX века и приветливо взмахнула во след трамваю веером из страусовых перьев. В ярких сполохах солнечных лучей дама вспыхивала на мгновение искорками всех своих драгоценностей, шитых золотом одежд и тут же исчезала, переходя в густую тень зеленых кустов и шатров акаций. Для впечатлительного актера это явление показалось изумительным призраком из прошлого, сюрреализмом.

Роман поспешно сошел на остановке, желая познакомиться с прекрасной дамой. Он разумно рассудил, что приятная зрительная галлюцинация, скорее всего, связана с актерскими пробами для исторического фильма, но никак ни с его видениями по случаю выпивки и сильным мозговым внедрением в ту далекую историческую эпоху, благодаря историку Скальковскому…

Когда крепость Хаджибей, будущая неповторимая Одесса, начала «произрастать по генеральному плану Франца де – Волана, утвержденному… императрицей Екатериной II, – Большим молом, малым жете – гаванью для гребных судов, эллингами, верфью для починки казенных судов, двумя пристанями с набережною для удобного приставанья купеческих кораблей, двумя церквями во имя святого Николая и святой Екатерины». И многим, многим другим, что громоздилось цитатами и фактами в беспокойном, воспаленном мозгу Веденяпина грудой архивных фолиантов на пыльном, захламленном чердаке.

Воображение сильнее разума. Не смотря на все ухищрения психиатров, сие философское понятие не поддается анализу. Что есть воображение? Жизненный опыт, усиленный разумом? Или, быть может, воспоминания человеческой души неких иных жизней?..

Впрочем, стоит ли так усложнять повествование. Уговоримся, что воображение – это игра разума и не всегда больная. И отправимся к новым приключениям по воле разума.

Прогретый воздух был настолько плотным и тяжелым, что лучи солнца нарезали его ломтями, ослепительный кусок чередовался с тёмным, теневым.

Роман Веденяпин, взбудораженный собственной мозговой метаморфозой, с «Историей города Одесса» подмышкой догнал на бульваре гуляющую даму в кринолине и на правах костюмного персонажа, практически, из той же самой эпохи, без лишних церемоний представился:

– Шацкий. Дмитрий Александрович, действительный статский советник, историк. К вашим услугам, мадемуазель.

Разряженная, напомаженная, напудренная дама кокетливо прикрыла утонченное личико перьями веера, взглянула проникновенно влажным взглядом искрящихся глаз на наглого незнакомца, промолчала и продолжила свой путь.

Роман был не из тех мужчин, кто, при своей невыразительной внешности, быстро и бесповоротно сдаются. Он скорым шагом обогнал даму и решительно преградил ей путь. Остановился с намерением узнать у таинственной незнакомки, по какому поводу та, в одиночестве, вдали от театров и киностудий, гуляет в таком вычурном, дорогущем наряде из шелков, парчи и батиста, цена которому по нынешним меркам тысяч десять – пятнадцать заморских долларов.

Да-да, господа, вы не ослышались. На даме был настоящий, не бутафорский наряд дворянки. Опытный Веденяпин занимался в юности фарцой и безошибочно определил, по красоте и ладности покроя, по изяществу прошитых золотом складок, дорогущий антикварный костюм. Но главное, на даме были подлинные драгоценности, изумруды и бриллианты и сияли невероятным блеском граней ожерелья на пышной груди красавицы, в ушах – тяжелыми серьгами, на тонких изящных пальцах – кольцами и перстнями.

– Позвольте, сударыня, побеспокоить вас, поскольку имею крайний интерес, – весьма вычурно и настойчиво заявил Роман, продолжая свой путь спиной вперед. Дама не собиралась останавливаться.

– С какого такого спектакля изволите вы гулять, не сдав в костюмёрную сего изумительного наряда? – куражился актер. – Позвольте, – угадаю? Вы проходили кинопробы на роль королевы Марии Антуанетты? Или же авантюристки госпожи де Ла Мот, сообщницы великого авантюриста Калиостро?.. Неужели, на студии готовят к съемкам еще одну историческую фильму, и мне о том ничего неведомо?.. Хотел бы рядом с вами, сударыня, хотя б на эпизод, заполучить роль мальчика на побегушках, – заговорил Роман почти поэтическим слогом.

Восхищенный красотой девушки (напудренной даме, при ближайшем рассмотрении, оказалось никак не более двадцати лет), Веденяпин вознамерился познакомиться с «прелестницей». Но упорно, несколько угрюмо и, главное, с чувством собственного достоинства прогуливалась по брусчатке все еще Пролетарского бульвара в пышном платье времен наполеоновских войн.

Подвыпивший Рома готов был поверить, что перед ним видение из XIX-ого века. Но в следующее мгновение дама сбросила восковую невозмутимость, по-девчоночьи хохотнула и легонько треснула наглого ухажера сложенным веером по лбу. Этот легкий удар веером… даже не удар – прикосновение пронзило его разрядом статического электричества с головы до пят. Пока актер приходил в себя от реальности происходящего, девушка мило улыбнулась сквозь перья вновь распущенного веера и с опаской оглянулась. На бульваре с визгами шин по брусчатке притормозила кавалькада белых иномарок, украшенных цветами, разноцветными лентами и свадебными кольцами. Истошно загудели клаксоны. Заорала из машин пьяная компания.

– Вооооона!

– Держи бегляшку!

– Я вас умоляю! Я ж сразу сказав: никто ничего не воровал!

– Сама сбёгла, негодяйка!

– Позорно сбёгла с-под венца!

– А ну, стой!..

Из первой, длиннющей, как железнодорожный вагон, иномарки с кольцами на крыше вывалился потный, грузный толстяк в раздерганном черном фраке и сбитом на бок галстуке, грубо, небрежно и бесцеремонно схватил нарядную девушку пальцами за скулы и развернул лицом к себе.

– Еще раз сбежишь, тварь, – прошипел он, – убью!

На правах, вероятно, законного мужа зажал молоденькую супругу в объятьях и принялся пухлыми губами слюнявить ее шею, грудь под вопли «горько!» всей подгулявшей компании.

Изящная девушка в кринолине болезненно морщилась, извивалась гибким телом под медвежьим напором и ласками супруга, вяло отпихивалась, смущенно поглядывала в сторону оторопевшего Веденяпина. Беглянку, как щенка за шею, головой вперед запихнули в головную машину. Из этого белого низкого фургона, напоминавшего гигантский гроб, украшенный цветами, выскочили пьяные друзья жениха, с воплями «куда пропал, дурила?!», подхватили ошалевшего Рому под руки, на ходу втиснули в машину.