Сергей Е. ДИНОВ - Невольница. Книга вторая

Роман решил потратить последние деньги «с толком и с оттяжкой», в приятных прогулках под каштанами и акациями любимой и неповторимой Одессы. Актер планировал растянуть удовольствие: попить пиво в парке на Дерибасовской, затем на Морвокзале, любуясь красотами порта и «гривастого» прибоя на дамбе Воронцовского маяка. Пивную прогулку он намеревался усилить рюмочкой ледяной водочки в баре гостиницы «Красная», что на Пушкинской. Завершить вояж хотелось в новом пивном баре на Большой Арнаутской, где по сносной цене давали свежих, вареных раков. Таков был оптимистичный план загулявшего актера.

В начале 90-х годов прошлого столетия Одесса оживала после советского застоя. Вернулись вывески со старинными названиями улиц. Вновь явились Ланжероновская и Ришельевская, Греческая и Екатерининская. В кафе у Фанкони прилично, вкусно и недорого кормили. На книжных развалах в парке при Дерибасовской можно было купить четырехтомник Бунина, редкие книги русских классиков, сборник стихов «Нерв» Высоцкого.

Для покупки продуктов к зарплате сотрудникам киностудии выдавали талоны. Это нисколько не мешало чувствовать себя свободным и уверенным в ближайшем будущем, при наличии, разумеется, достаточного количества денег в любой валюте. Евро, напомним, тогда еще не родился.

Монетный двор Одессы выпускал в те времена фальшивые купюры и монеты, разумеется, в шутку. Можно было купить на сувениры: «черную сотню», «один ельцин», «три шишлинга», «залатой дюкат» и многое забавное другое. Что лишний раз напоминало туристам и заезжим гастролерам: Одесса – особый город есть и будет. Выделялась эта «жемчужина у моря» своей самобытностью в Советском Союзе, и продолжала выделяться своей уникальностью даже с началом становления «самостийной, жовто-блокитной» Украйны, задолго до всяческих «цветных» революций и «майдановых» потрясений.

Веденяпин хотя и обрел чувство легкого душевного равновесия в тот вечер, но ощущал себя в Одессе одиноким, брошенным на произвол судьбы странником. Угнетающим смятением накрывала его намеренно громкая украинская речь на Дерибасовской и Ришельевской, гортанная ругань и склоки торговцев на знаменитом Привозе. На улице все еще Баранова, что у банно-прачечного комбината, задиристые продавцы магазина «Продукты» раскусили в Веденяпине приезжего.

– Ой, же ж, тольки вот не надо!.. не надо прикидываться одесситом з вашим веселым акцентом и талонами на продухты!.. По вашей кислой физии, странный ви товарищ, сразу видать, щё ви самый щё ни на есть залетный москаль, – громко и возмущенно заорала толстая, прозорливая торговка за прилавком, когда Рома попытался расспросить о сортах украинского «пивняка» и неосторожно поинтересоваться, не кислый ли напиток.

– Щё ви такое говорите?! Какое кислый?! – возмутилась торговка. – Усё натуральное с солоду. Тю!.. И щё ж за такая на вам смешная одёжа? Це с Привоза али ж с барахольной Молдаванки, не пойму? Такие лапсерд а ки не вид а ли в Одессе с времен Япончика… И щё ви стоите в ём красуетесь, как Гоголь с Пер е сыпи?! Берите щё пожелаете, и ходите себе стороной… Или же не берите, и ходите дальше, как хотите, гражданин великий москаль! Щё б ви сдохли усе!..

Обиженный враждебным приемом, пасмурный Веденяпин уходил с парочкой бутылок пива купленной «оболони». Продавщица насмешливо заявила для подруги, крикнув вдогонку:

– Не-не, ви гляньте, москаль-то вырядился!.. Такое мой дедушка не носил до семнадцатом году! Чтоб им усем пусто было москалям поганим!..

– Бендеровка! – не сдержался и выкрикнул Рома в дверях магазина. – Щё б те ни в жись долл а ров не видать!..

– Щёооо?! – заорала торговка, но «москаль» уже сбежал за угол дома, прошелся через дворы и выполз обратно к парку с памятником генерал-губернатору графу Воронцову. Веденяпин поуспокоился, присел на скамеечку, выпил бутылочку пивка в грустном одиночестве. Тогда еще это можно было сделать в парке, чтоб вы знали, и не нарваться на неприветливых одесситов или полицию, в натовском обмундировании.

Тогда вам, граждане, не сейчас, не мирная оккупация Одессы демократией Европы и Америки. Тогда еще было время, более или менее, спокойное. Люди кино дружили, вопреки национальному признаку будущей вражды и разобщения.

С испорченным настроением столичный актер передохнул в скверике, припрятал бутылочку с пивом в пакет и отправился обратным трамваем в студийную гостиницу, в надежде на дружескую беседу с коллегами. Пивная на Большой Арнаутской откладывалась на завтра.

На Французском, вернее, пока еще Пролетарском бульваре, трамвайчик прозвенел мимо завода шампанских вин «имени» режиссера Ашкенази, как в шутку льстили киношники своему коллеге. С этими чудесными звоночками для подвыпившего Веденяпина наступило вдруг полное умственное отрезвление и благотворно не проходило последующие несколько дней.

После мелодичных перезвонов у актера неприятно зашумело в ушах, как это бывает перед помутнением сознания в больнице, когда медсестра с жутким треском разрываемой ткани вонзает толстенную иглу в твою вену. Реальные звуки отдалились в пространстве. При такой явной слуховой галлюцинации Рома забеспокоился. На повторный перезвон обернулся к окну, и приметил, как по ходу движения по тротуару проскользнула дама в старинном кринолине XIX века и приветливо взмахнула во след трамваю веером из страусовых перьев. В ярких сполохах солнечных лучей дама вспыхивала на мгновение искорками всех своих драгоценностей, шитых золотом одежд и тут же исчезала, переходя в густую тень зеленых кустов и шатров акаций. Для впечатлительного актера это явление показалось изумительным призраком из прошлого, сюрреализмом.

Роман поспешно сошел на остановке, желая познакомиться с прекрасной дамой. Он разумно рассудил, что приятная зрительная галлюцинация, скорее всего, связана с актерскими пробами для исторического фильма, но никак ни с его вид е ниями по случаю выпивки и сильным мозговым внедрением в ту далекую историческую эпоху, благодаря историку Скальковскому…

Когда крепость Хаджибей, будущая неповторимая Одесса, начала «произрастать по генеральному плану Франца де – Волана, утвержденному… императрицей Екатериной II, – Большим молом, малым жете – гаванью для гребных судов, эллингами, верфью для починки казенных судов, двумя пристанями с набережною для удобного приставанья купеческих кораблей, двумя церквями во имя святого Николая и святой Екатерины». И многим, многим другим, что громоздилось цитатами и фактами в беспокойном, воспаленном мозгу Веденяпина грудой архивных фолиантов на пыльном, захламленном чердаке.