Сергей Е. ДИНОВ - Невольница. Книга вторая

В тот поздний вечер, призраком дворянки в кринолине, пред туманным взором Веденяпина вновь явилась очаровательная девушка, подтверждая не вполне бредовую ситуацию похмельной абстиненции. Вид е ние чудесной дамы проплыло совсем рядом по тротуару, волоча за собой душистый шлейф аромата французских духов и сброшенный с плеча газовый розовый шарф. Мало того, девушка наклонилась к сидящему в траве, в позе киргиза, беспомощному актеру и милосердно поинтересовалась:

– Вам плохо?!

Тут же ее одернул грозный окрик толстомордого супруга из-под арки ближайшего дома:

– Куда опять, идиотка?! Сбежать задумала?! А ну, вернись, тварь!.. Но ты у меня дождессся!..

Веденяпин немощно ссутулился на эти матерные окрики, которые могли относиться к нему самому, пьяному, растерзанному, разобранному, но никак не к милой девушке, в образе костюмированной красавицы XIX века.

– Пьяная скотина! Завтра ноги мне будешь лизать! Урод! Ненавижу!.. – зловеще прошипело видение юной дамы в сиреневом кринолине, послушно перешло улицу и удалилось в сумрак под арку старинного дома.

– М-меня?! Н-ненавидеть?! За что?! – возмутился Веденяпин, но пока с трудом поднимался на ноги, вечерняя улица оказалась безлюдной. Актер покачался на ватных, подгибающихся ногах, оглянулся по сторонам, более уверенно перешел через улицу, отчетливо запомнил номер дома, небольшую гипсовую маску женского лика над аркой и окном под теремом фасадного помпеза. Прошелся в колодце одесского двора, но красавицу из позапрошлого века не нашел. Лишь где-то глубоко во дворах из распахнутых окон доносилась громкая танцевальная музыка в силе «диско» и разгульный гогот подгулявшей компании.

Удрученный тяжким, похмельным состоянием, невероятными «глюками», как ему казалось, на грани бреда, – Веденяпин вернулся в гостиницу «Экран». Избегая встреч со знакомыми и коллегами, он не воспользовался лифтом, прокрался по лестнице в свой номер, упал одетым на развороченную постель и провалился в тяжкий, удушливый сон.

Ранним утром Веденяпин бодрячком опохмелился в буфете гостиницы. С утра «киношникам» не наливали, но Рома выклянчил у сварливой буфетчицы стаканчик прохладной водочки, закусил плавленым сырком «Дружба». Воспрял духом и плотью. Ничего более приятного блаженной невесомости, после разлившейся по всему телу теплоты, актер потом долго не испытывал.

Странную метаморфозу с изящной дамой в кринолине и ее безобразного, грубого, жирного супруга Роман уверенно отнес к галлюцинациям организма, отравленного спиртным. Но отвратительные фразы в мужском исполнении, типа, «тварь!», «идиотка!», и женские шипящие ответы: «скотина!», «урод!», «ненавижу!», – всё еще болезненно стучали молоточком в воспаленном сознании Веденяпина, будто доносились из другого измерения, параллельного мира грязной бытовухи и чудовищных семейных отношений.

Исторического сюртука актер не снял, расправил, по возможности, складки на брюках, аккуратно перевязал ленточный «галстух» на несвежей белой рубашке с воротником – стоечкой и… отправился на прогулку по Одессе в надежде еще раз встретиться с красавицей в кринолине, чтобы ночное видение обрело дневную плоть.

В тот день актер отмечал на своем пути всяческие исторические странности, словно выключился из современности и плыл в некоем поэтическом эфире. В задумчивости набрел он на два звена трамвайных рельс, как выяснилось позже, рельс для конки 5 5 Городская железная дорога, по которой вагончики с пассажирами тянули запряженные лошади. , что перечеркнули поперек Пушкинскую до начала Дерибасовской. Веденяпина это обстоятельство нисколько не удивило. Он находил тому вполне логичное объяснение:

– Рельсы, господа, оставили, чтобы добраться с одной стороны Пушкинской до другой. Разумеется, на конке, – пояснил Роман глуховатому старичку-пенсионеру. Тот тоже с интересом приостановился перед звеном рельс, закатанных в горячий асфальт.

– Та шо ви такое говорите?! – восхитился старый одессит. – Та ни може такого быти?! Как же я сам не дотумкав до такой приятной подробности?.. Хожу тут рядом полвека…

Никто из других прохожих шутку не оценил. Туристы, случайные прохожие, одесситы, озабоченные наплывом чужаков, торопливо проходили мимо.

Актер путешествовал по Одессе в гордом одиночестве и всё глубже погружался в историю, выхватывал взглядом архитектурные раритеты, что сохранились в потаенных уголках портового города. Под низким балконом двухэтажного уютного домика по Греческой улице он безошибочно угадал в каменных столбиках с круговыми желобками у вершинок – старинные коновязи. В стародавние времена кавалеры могли привязать скакунов под балконом «дамы сердца» и тут же с седла забраться в спальню к возлюбленной. Удобно, практично, романтично.

Услышав перестук конских копыт по брусчатке, Веденяпин перегнулся через перила моста. Его взору сначала явился на внешней стороне чугунных перил моста густо закрашенный черной краской двуглавый орел. Затем внизу, по спуску Кангуна проследовала изящная, сверкающая лаком и золоченым декором карета, запряженная парой пегих 6 6 Пегая масть лошади – присутствие в окрасе белых пятен. лошадей.

Романа это обыденное явление оставило спокойным и рассудительным. Похоже, деловые одесситы катали в антикварных каретах отдыхающих и туристов. Но состояние отрешенности от реальности у впечатлительного актера усиливалось.

Разбередила фантазию и «добила» приятными совпадениями романтичного Веденяпина женская старомодная туфелька на каменном крыльце старинного особняка – дома купца Маргулиса.

Роман запомнил этот особняк, расположенный едва ли ни на самой высокой точке города, в экскурсии по Одессе, что провела для него обаятельная одесситка Светлана Темикова, встреченная им случайно на круизном теплоходе в середине 80-х годов прошлого столетия. Веденяпин тогда впервые в жизни попал в Одессу. На последние деньги Рома отправился в одинокий вояж по морю из Новороссийска, где находился на съемках фильма. Отправился только для того, чтобы посетить замечательный город.

Заботливая, приветливая Светлана устроила бродягу Веденяпина в спортивную гостиницу при стадионе и на следующий день провела потрясающую экскурсию. Лучшего гида в своей жизни Роман никогда не встречал. Светлана поведала много интересного «за Одессу» и завершила экскурсию фразой в стиле коренной одесситки на этом самом месте:

– Когда одесситы хотели кому-нибудь выразить свое презрение, они говорили: да, плевать я на тебя хотел с дома Маргулиса.

То есть, с самого высокого места в городе.

На крыльце дома Маргулиса стояла изящная, но поношенная женская туфелька с фигурной медной пряжкой, если не XIX века, то начала века двадцатого совершенно точно. Роман, бывалый фарцовщик, мог безошибочно это определить. Что означали сии занимательные символы и знаки, увиденные им в тот день, Веденяпин задумываться не стал, сунул туфельку в желтый пакет «Camel», что всегда таскал с собой в кармане на случай внезапных покупок, и развернул своей променад в обратную сторону.