Сергей Панфилов - Батурино – гнездо родное

По распоряжению начальства Екатеринославской семинарии, большое влияние на которое оказывал дядя-ректор, архимандрит Иона, Андрея Капустина направляют в Киев – на обучение в Духовную Академию. Он, смирившись, безропотно принимает это направление, видя в этом волю Божию… Простившись с дядей, взяв у него благословение на труды, простившись с екатеринославскими знакомыми, он отправляется в Киев, прибывает в этот город, именуемый – «мать городов русских», поселяется на жительство при Академии и вскоре приступает к обучению.

Учеба в Академии идет своим чередом. Днем Андрей сидит на занятиях, слушает лекции профессоров, обогощается новыми знаниями. В свободнее время он, человек любознательный, с душой путешественника-исследователя, ходит по улицам Киева. Вот Аскольдова могила. Вот берег Днепра, где равноапостольный Великий Князь Владимир, «Красно Солнышко», крестил киевлян, положив тем самым начало распространения христианства на Руси.

Киево-Печерская Лавра – третий удел Божией Матери на земле, основанная преподобными Антонием и Феодосием Печерскими, с ее нетленными мощами чудных подвижников – Алипий иконописец, Марк гробокопатель, Матфей прозорливый, Пимен многоболезный, Илия Муромец и множество других святых, про которых есть вот такое повествование.

Было это в лето от сознания мира 6971-ое, от Рождества же Христова 1463. На княжеском престоле в Киеве в это время сидел Симеон Александрович Олелькович, жив был и брат его Михаил. Архимандритом монастыря Печерского был тогда блаженный Николай. Некто от братии, священноинок Дионисий, называемый Щепа, в день светлого праздника Христова вошел в пещеру преподобного Антония покадить тела усопших святых. Придя на место, называемое общиной или трапезной, Дионисий, покадивши, сказал: «Святые отцы и братия! Сегодняшний день есть день великий: «Христос Воскресе!» И тотчас ответил ему голос от всех телес, как гром прогремевший: «Воистину Воскресе!»

А вот и Киево-Братский монастырь, в котором возле алтаря соборной церкви покоится прах странника по святым местам востока – инока Василия Григорьевича Барского, оставившего описание своих странствований по землям Палестины, Греции, Афона, славянских стран и даже Запада. На его надгробном камне были выбиты стихи, заканчивающиеся так: «Читатель, ты его слезами прах почти, и труд путей его с вниманием прочти»…

В Лавре, в монастырях, Андрей Иванович беседует с монахами об отречении от мира и служении Господу. Ему очень интересны эти люди, принявшие постриг, давшие монашеские обеты, один из которых – безбрачие. Монах – это земной Ангел. Как в небесных обителях сонмы Ангелов неустанно возглашают славословие Господу, так и на земле монахи день и ночь служат Богу, вознося к Божию Престолу молитвословия, одно из которых – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго. А конечная цель монашеского делания – стяжание Духа Святого и обретение в вечности Царства Небесного.

Андрей продолжает писать стихи. Он совершенствуется в рисовании, пишет акварельные портреты. Один из них – архимандрита Дмитрия (Муретова), очень удачен. Он, отлитографированный, получает распространение.

Так проходит жизнь Андрея Ивановича Капустина в Киеве. Учеба в Академии, творчество, беседы со старцами, паломнические хождения по Киеву, дружба с профессором философии Петром Семеновичем Авсеневым – человеком с монашеским складом ума.

Время движется незаметно… И вот наступает 1843 год. Киевская Духовная Академия закончена. Состоялся торжественный выпуск-прощание академистов, на котором присутствовал Митрополит Филарет (Амфитеатров). Андрей патетически восклицает: «Мы кончили жизнь школы; теперь открывается нам школа жизни, школа трудная и нам неизвестная»… Он вступает в самостоятельную жизнь… «Что день грядущий нам готовит?»..

Самостоятельная жизнь Андрея Ивановича Капустина начинается с предложения ему от начальствующих в Академии – остаться в Киеве и занять должность учителя немецкого языка. Он, не раздумывая, принимает предложение и становится преподавателем. Работа ему знакома. 25-го октября 1849 года он впервые входит в аудиторию, приветствует учащихся. Приступает к ведению урока… Начало положено.

В то время Андрей, молодой человек, ему исполнилось 26-ть лет, знакомится с шестнадцатилетней девушкой, дочерью протоиерея Якова Подгурского, живущего в городе Умани. Имя девицы – Надежда. Она хороша собой, воспитана, закончила один из петербургских пансионов, в совершенстве владеет французским языком, умна. Живет она в доме своего дяди – бакалавра Академии Давида Александровича Подгурского, в котором по вечерам собирается общество академических и семинарских профессоров. Ведутся беседы, не всегда академические, звучат шутки, смех, пение романсов, предлагается угощение, чай.

Андрей Иванович Капустин вместе со своим старым товарищем Серафимом Серафимовым и новым знакомым, профессором киевской семинарии Александром Ивановичем Тюменевым, остоумным балагуром, присутствует на этих вечерах. Он сидит и молча смотрит на Наденьку Подгурскую, слышит ее смех, видит влажный блеск ее красивых глаз, вздыхает и думает, что, может быть, она могла бы стать его избранницей, супругой, профессоршей, матерью его детей. Может быть… Но в то же время он видит и чувствует, что и Серафимову, и Тюменеву Наденька не безразлична. Они тоже оказывают ей внимание. Весельчак, острослов Тюменев – большее, а сдержанный Серафимов – меньшее. Но кто знает женское сердце?

Летом 1844 года Капустин, Серафимов и Тюменев гостили в Одессе у Архиепископа Херсонского Гавриила, жили в его архиерейском доме… Возвращаясь в Киев, они проезжали мимо Умани и решили наведаться к протоиерею Якову Подгурскому, у которого в те дни находилась его дочь Наденька.

Она встретила приезжих радушно. А молодые люди, все трое, сделали Надежде Яковлевне предложение о замужестве… Она смутилась. Стояла, не поднимая глаз. Не знала на что решиться. Пролепетала: « Я спрошу папеньку», – и выбежала вон.

Яков Александрович посоветовался с братом, подумал сам и рекомендовал дочери выбрать себе в мужья Серафима Серафимова. Что Наденька Подгурская и сделала, отдав ему свою руку и сердце.

Катастрофы не произошло. Андрей Иванович, получив отставку, не обиделся. Он понял, что семейная жизнь – не его стезя. И успокоился, погрузившись в работу в Академии – преподавательскую и научную.

К тому времени, когда Андрей Иванович улаживал свои дела на любовном фронте, принял монашеский постриг профессор философии Петр Семенович Авсенев. В постриге он получил новое имя – Феофан. Может быть тогда Андрей Иванович понял, что монашество это и его путь?