Александр Польшин - Арт-директор

И я благодарен этому. Если бы не дорога, полная глупых людей, дешевого алкоголя, вечеринок, сделанных на коленке, бессонных ночей и похмельных дней, в моей голове вряд ли появились бы знания и опыт. А теперь я еду в банк с кейсом, полным денег. За спиной, на главной площади города, начинается большой, роскошный концерт, организованный мной с нуля. После него будет афтепати в бар-клубе «Эрнесто», ставшим лучшим местом для развлечения благодаря моей скромной персоне. Меня уважают богатые, успешные люди, мне завидуют коллеги, кусают локти те, кто предрекал крах каждому заведению, где бы я не оказался. Но даже не это заставляло глупо улыбаться от счастья.

Я встретил Настю.

Красивая, как пантера, высокомерная, как принцесса голубых кровей, сначала она казалась барьером, преградой на пути к успеху. Помню минуты, когда мои руки так и тянулись к ее шее, хотелось придушить! Настолько сильное раздражение бурлило в крови. Сейчас мои ладони сжимают нежную шею только в порывах дикой, всепоглощающей страсти. А когда Настя засыпает без сил на смятых простынях, я порой тихонько, чтобы не разбудить, пробираюсь к окну, закуриваю и просто любуюсь ей. И в этот момент, в это мгновение чувствую себя по-настоящему счастливым.

Это чувство невозможно описать. Даже в самом богатом языке мира, русском языке, нет таких слов, способных донести всю полноту, всю палитру ощущений внутри. Никогда ранее, какие бы у меня не были отношения, я не испытывал подобного. И мог бы поклясться, что Настя тоже.

– Приехали, – хрипло буркнул Костя.

Я посмотрел на него, затем в окно – и правда, пока почти вся жизнь проносилась перед глазами, мы достигли точки назначения. Высокая стеклянная башня банка возвышалась над нами, переливаясь лучами радуги от вечернего, закатного солнца. Я улыбнулся этому поэтическому сравнению, подумал, что пора прекращать мяться как девственница и нужно признаться Насте в любви, скрывать уже нет сил. Вышел из «Геленвагена», набрал номер, присланный Игорем Владимировичем. Пока слушал гудки, представлял сегодняшнюю ночь: я, Настя, подоконник, сигареты – и мое неуверенное, однако такое искреннее признание…

– Алло, – прозвучал в трубке скрипучий голос.

– Я из «Эрнесто», мне просили вам пере…

– Да, я вас жду, – быстро пробормотал собеседник. – Заходите, я на входе.

Я хмыкнул. Нет, когда мне приходилось собирать откаты, тоже старался как можно меньше говорить и обходиться без прямых выражений, однако такую сумму денег передавать еще не приходилось.

За раздвижными дверями, в светлом, наполненном бело-зеленой мебелью, холле меня ожидал высокий, худой парень, в очках, с лысиной на голове и маленькими, крысиными глазками. Увидев меня, он только кивнул, жестом указал следовать за ним и бодрым, почти бегущим шагом направился по лестнице. Пока я поднимался с ним на третий этаж, поймал себя на мысли, что конспирация как в шпионском фильме. На моем лице опять появилась глупая, счастливая улыбка, однако поймав недоуменный взгляд «очкарика», я поспешил придать себе невозмутимый вид.

Он открыл ключом дверь кабинета на четвертом этаже, впустил меня, зашел сам, закрылся на замок. Я огляделся: круглый стол из дерева, обычные офисные стулья по периметру, закрытые плотными шторами окна, экран проектора во всю стену. Переговорная, не иначе. За столом сидел грузный мужик лет пятидесяти, с заросшей щетиной, которой позавидовал бы Сашка. В черном пиджаке и распахнутой почти до груди рубашке, он крутил во рту зубочистку и смотрел на меня оценивающим взглядом.

– Я от Игоря Владимировича… – начал было я, однако он прервал меня властным жестом, произнес басом:

– Показывай.

Я пожал плечами, видимо, слов здесь не любят, положил кейс на стол, присел напротив. У двери, словно истукан, застыл «очкарик», в тишине кабинета показалось, что можно услышать его нервное дыхание. Тем временем, грузный мужик подтянул кейс к себе и открыл.

– Это что, блять, такое?

Сначала я даже не понял, что он сказал. И только увидев бешеные от злости глаза и покрасневшее лицо, я выдавил:

– В… в смысле?

«Грузный» выплюнул зубочистку, резко повернул кейс ко мне. Меня прошиб холодный пот. Нет, кейс не был пуст. Но и денег в нем не было. Их место занимали… кирпичи. Четыре обычных, тяжелых кирпича.

– Где мои бабки? – пробирающим до мурашек голосом буркнул «грузный».

Его взгляд, тяжелый, как гиря, и холодный, как лед, проникал в душу, заставил поежиться, вжать плечи. В голове проносились мысли, одна за другой, мозг отказывался верить в происходящее. Я вез деньги, а внутри кирпичи… Что за?..

– Где мои бабки? – раздельно, делая ударение на каждом слове, повторил «грузный».

– Это какая-то шутка? – севшим от неожиданности голосом спросил я.

«Грузный» поднял брови вверх, закатал рукава пиджака.

– Пацан, деньги мои где? – Он медленно обошел стол, навис надо мной как скала. – Лучше скажи…

– Он их взял, как пить дать, – скрипуче произнес «очкарик». – Еще улыбался странно, он, как пить дать, он!

У меня все сжалось внутри, горло пересохло, сердце билось так, будто еще мгновение и выпрыгнет наружу. «Грузный» посмотрел на меня, сплюнул на пол, достал телефон, древнюю, кнопочную «нокию». Через секунду он кричал в трубку:

– Игорян, че за херня? Где мои бабки? Твой пацан их спер!.. Что?.. Да меня не волнует!.. Да, едь сюда, быром!..

…Игорь Владимирович приехал на удивление быстро. Пока я сидел, боясь пошевелиться, и старался не смотреть на курящих «парламент» «грузного» и «очкарика», в голове творился самый настоящий ад. Мозг отказывался воспринимать реальность, прокручивал картины: вот передают кейс, тяжелый, вот сажусь в машину, вот мы едем и кейс всегда на виду, вот подьезжаем, кто мог подменить, он всегда со мной, что за шутки, это розыгрыш или что…

В дверь постучали. «Очкарик» спешно открыл, Игорь Владимирович бодрым шагом вошел, бегло посмотрел на кейс с кирпичами. Те же розовое поло и серые штаны, однако взгляд другой: торжествующий, радостный, довольный. В этот момент мне стало по-настоящему страшно.

– Так и знал, что нельзя тебе доверять, – спокойным, будничным тоном произнес директор «Эрнесто». – Дмитрий Вахидович, я решу этот вопрос.

– Ты уж реши, – басом осек его «грузный». – И быстро реши. Мне похер как. Или хочешь, чтобы папаша все узнал?

Игорь Владимирович что-то тихо, раболепно ответил, однако я уже не слушал. Вспышка озарения заставила резко вдохнуть воздух, время вокруг будто замедлилось.

Этот сукин сын меня подставил! Этот маленький, ублюдочный кусок дерьма! Он никогда не меня не уважал, постоянно смотрел своими маленькими, крысиными глазками! Завидовал, что родной отец относится к арт-директору лучше, чем к собственному сыну! И понимал, что ничего не может поделать, заведение работает лучше и лучше, не за что зацепиться, найти мой косяк, выгнать…