Александр Польшин - Арт-директор

– Да.

Я не знал, что сказать. Очень много крика стенало в душе, обвинений, ругательств, мольбы. Внутри меня рвало на части, выкручивало, резало, терзало. И все, на что я оказался способен, это лишь прошептать:

– За что?..

Настя резко отвернулась, всхлипнула, поднесла руку к лицу. А затем быстро, молниеносно вышла за дверь.

Я опустился на пол, поджал колени и постарался просто дышать. Внутри отзывалась эхом пустота. Мысли куда-то исчезли, пропали, растворились. Эмоции заглушила боль, когда понимаешь, что тебя не просто обманывали какие-то люди… Тебя предал человек, которого ты полюбил. И все, что было между вами, это ложь. Игра. Ради того, чтобы подставить, сделать козлом отпущения. А я, дебил, реально поверил…

Хлопнула дверь. Я равнодушно поднял голову – Настя вернулась. Ее взгляд изменился: сквозь страх проглядывала суровая, несгибаемая решимость.

– Я могу тебе помочь, – едва слышно сказала она.

– Ч-что?

– Я могу тебе помочь, – повторила Настя.

Я поднялся, прищурился, глядя на нее. Что это, еще одна игра? Что на этот раз на меня хотят повесить? На что еще я должен купиться?..

– Тебе нужно бежать, – рваным от дрожи голосом произнесла Настя.

– Бежать?

– Да, – она кивнула, взяла мои руки в свои, крепко сжала. – Они планировали это с самого начала. Хотели своровать деньги, искали человека, на кого свалить.

Я крепко стиснул зубы, пробормотал с трудом:

– Ты… ты тоже…

– Не важно, – Настя опустила взгляд. – Кости нет за дверью, тебе нужно срочно валить. Другого шанса не будет.

Мысли стали возвращаться в сознание, сердце набрало ход, ладони вспотели.

– Только…

Я посмотрел на Настю, увидел ее обреченные глаза.

– Что?

– Ударь меня.

– Что?!

– Мне не нужны проблемы, – сказала Настя. – Пусть думают, что ты сбежал сам. Я не хочу оказаться крайней.

Я покачал головой.

– Нет, Насть…

– Ударь меня! – повторила она, повысив голос. – Ты должен.

– Нет…

– Я никогда тебя не любила, слышишь?! Никогда! С самого начала знала, что так и будет! Они просили меня быть с тобой сукой, чтобы потом влюбить! Чтобы ты ни о чем не мог думать! Стал дурачком на побегушкам! А я… Ты мне никогда не нравился! – Она сорвалась на крик. – И спать с тобой противно…

Все произошло мгновенно. Рука поднялась, опустилась, Настя упала, на щеке след от пощечины. Я ужаснулся сам себе, этому дикому, неуправляемому приступу гнева и ярости. Хотел извиниться, кинулся к Насте, но она покачала головой, улыбнулась сквозь слезы и сказала:

– Беги.

И я рванулся вперед, едва не снеся дверь. Кости нигде не было, я на предельной скорости спустился вниз по лестнице, помчался к служебному входу, открыл замок и покинул «Эрнесто».

Я бежал столько, сколько никогда до этого в жизни. Сквозь упавшие на город сумерки, бежал по аллеям, дорожкам, паркам. По засыпающим дворам и пустынным улочкам, пыльным перекресткам и подземным переходам. И только почувствовав, как начинают отказывать ноги, я прижался к стене какого-то дома, обычной, старой пятиэтажки, почти упал на землю и разрыдался.

Эмоции и адреналин рвали тело на части. Понимая, что истерика ни к чему не приведет, я с трудом взял себя в руки, сделал глубокий вдох, еще один, еще. Осмотрелся: обычный, ни чем не примечательный двор. Понял, что абсолютно не знаю, где нахожусь.

И абсолютно не знаю, что делать.

Домой нельзя. Там будут искать в первую очередь. К родителям тоже. Их, уверен, не тронут, однако ждать меня там будут. Сашке не позвонить, этого они тоже ждут. А больше, по сути, у меня никого нет. Да, куча девушек, влюбленных и разлюбивших, помнивших и забывших, но… Каждой я разбил душу, так или иначе. И за годы бездумной жизни у меня так и не появилось настоящих друзей и подруг.

А потом меня осенило. Я вытер нос рукавом, потрогал разбитую губу, поморщился от боли и рывком встал. Мысль, пронзившая мозг, была безумной. Но другого варианта у меня не было.

***

На автовокзале пахло потом, беляшами и ожиданием. Я накинул капюшон на голову, курил и оглядывался по сторонам, стараясь не поднимать глаза.

Вокруг перрона бродили попрошайки в рваной одежде, полные женщины с большими, холщевыми мешками, таксисты и водители в застиранных свитерах. Поздней ночью людей наблюдалось немного. Кто-то дымил сигаретами, кто-то громко говорил по телефону, кто-то просил пару монет на хлеб. И никого подозрительного, никого, кто бы искал взглядом человека, что пытался сбежать.

Я затянулся, посмотрел на свои грязные, черные пальцы. День растянулся на месяц. Еще утром счастье заполняло легкие свежим воздухом надежды и любви – а сейчас мне чертовски тяжело дышать. Хорошо, что идея, пришедшая в голову пару часов назад, увенчалась успехом.

Через два квартала от места истерики я забрел в частный сектор. Нашел какой-то дом, где вещи сушились на улице. Выбрал большой, черный свитер с капюшоном. Оставил на веревках синюю майку с глубоким вырезом, грязную, в пятнах крови. Надеюсь, хозяева не слишком обидятся. Размен вышел более-менее адекватным.

Затем предстояло самое сложное. Еще спустя десятки улиц я нашел древнее интернет-кафе, где когда-то проводил юность, во времена, когда доступ в сеть из дома стоил дороже и звучал аккордами модемов. В карманах оставалось не так много налички, однако хватило и полтинника. Открыл почту, чиркнул пару строк и покинул кафе, надеясь, что послание дойдет до адресата.

До автовокзала добирался пешком, прикидывая, сколько денег будет стоить дорога. Паспорта с собой, разумеется, не было, да и уехать с его помощью означало сразу выдать пункт назначения. Поэтому путь на автобусе был заказан. Но таксисты, перевозчики, те, кто постоянно, перед входом на любой вокзал, словно играют в города, документы не спрашивали. Их интересовали только деньги.

Я потушил сигарету, закашлялся, тотчас закурил следующую. Здоровье меня волновало мало. Главное побыстрее уехать. Я поискал взглядом водителя маршрута, полного дядьку лет сорока, в красной бейсболке с инициалами Нью-Йорка. Он искал еще одного попутчика, чтобы машина оказалась заполнена и мы, наконец, отправились в путь.

В путь до Кызыла.

Маленький город, скрытый горами Саянами, куда почти не летали самолеты и точно не ездили поезда. Разве можно придумать место лучше, чтобы спрятаться и переждать? Тем более, Юрий усиленно звал меня раз за разом. Хочется верить, что он прочитает письмо, не будет хмуриться, узнав, что у меня нет мобильного телефона и я еду, не предупредив. И встретит через сутки на вокзале города, в котором мне придется провести добровольно-принудительное изгнание…

В голове внезапно всплыло лицо Насти, след от пощечины, дорожки слез на щеках. И выражение глаз, печальное, понимающее… любящее? Я потряс головой. Хватит, Андрей, хватит! Тебя обманули. Грамотно развели. И да, она тоже! Не тешь себя иллюзиями, не терзай душу вариантами, прекрати думать, «а может», «а вдруг»… Ни к чему все это.