Валерий Букрин - Пятьдесят оттенков хаки

Матвеев утвердительно кивнул и продолжил:

– Я на удачу махнул рукой. Пронзительно визжа тормозами, это чудо военных строителей резко остановилось. Когда распахнулась дверь кабины, я опешил, – он затянулся и выразительно выдержал паузу. – Сидений в кабине не было. Водитель, черноволосый джигит, как орел на горной вершине, сидел за рулем на… обычной табуретке. Рядом стояла точно такая же табуретка для пассажира, на которую он любезно предложил присесть мне… Только я устроился поудобнее…

– Шутки в сторону, Виктор, – жестом остановил его Андрей, рассматривая спешащего к ним немолодого человека. – Боюсь, у нас нештатная ситуация, если самарцы забегали.

Невысокий грузный мужчина неуклюже семенил к курильщикам. Бежать ему было нелегко – мучила одышка. Он прижимал руку к сердцу и что-то бормотал себе под нос. Тополевский с интересом наблюдал за всегда степенным коллегой из Самары

– Андрей Васильевич, попытки штатно запустить «Козиму» от бортовых систем спутника оказались безрезультатными, – отдышавшись, доложил технический руководитель.

– Что предпринято дополнительно? – на ходу уточнил полковник.

– Выполнено несколько технических заданий для различных режимов. Ничего не получается. Видимо что-то в самом интерфейсе.

– Ваши предложения?

– Надо везти сюда немцев и вместе разбираться.

– Вы не хуже моего знаете, что это исключено! Такую поездку придется долго согласовывать с Москвой, а у нас времени – в обрез.

– Тогда нам с аппаратурой необходимо вернуться в гостиницу и разобраться по месту. Мне кажется, это они что-то там напортачили.

– Что ж, пакуйтесь и – в дорогу.

Немцы, все это время с нетерпением ожидавшие результатов испытаний своего детища, были весьма удивлены рассказом Тополевского о возникших неполадках. Они аккуратно извлекли аппаратуру из транспортного контейнера, внимательно осмотрели ее, включили и продемонстрировали – работает!

– Ничего не понимаю, – огорчился техрук. – Я грешным делом был уверен, что-то сбилось в настройках при транспортировке.

– Может, этому техническому буржую здесь не климатит? – пошутил Матвеев. – Или он не доволен нашими бытовыми условиями.

– Но у немцев-то работает, – в тон ему возразил Тополевский. – Стало быть, протест чисто политический.

– А, может, он работает только в каких-то определенных режимах, которых нет на борту спутника? – предположил Виктор.

– А что? Вполне может быть! – обрадовался техрук.

Переводчик озвучил иностранцам предположения самарца.

– Этого не может быть, – с горячностью возразил господин Йорк. – Вот смотрите, – и он продемонстрировал россиянам устойчивую работоспособность «Козимы» при крайних значениях задаваемых для нее параметров. – Мы готовы вместе с вами выехать в МИК и доказать, что аппаратура на борту спутника функционирует.

– К сожалению, по независящим от нас причинам сделать это невозможно, – остановил порыв немецкого коллеги Андрей и распорядился: – Собирайте аппаратуру, мы выезжаем в МИК.

За сорок минут «экспедиция» добралась на участок испытаний спутника. Присутствующие, не скрывая волнения, ожидали результатов. При попытке включения «Козимы» у всех перехватило дыхание, но она так и не заработала. Представительный «консилиум» выполнил несколько технических заданий – аппаратура по-прежнему не подавала признаков жизни. Тополевский предложил не терять время и возвращаться в гостиницу. Техрук огорчился, но возражать не стал.

– Только прошу иметь в виду, – напомнил Гринин, – если завтра к семи утра это чудо немецкой мысли не оживет, спутник будет пристыкован к ракете без него.

– Не горячись, Владимир Александрович, и помни про неустойку, которую в этом случае придется платить нашей стране, – с горечью подытожил Андрей.

– А, может, рискнем и на свой страх втихаря привезем сюда этих «басурман»? – отведя его в сторону, предложил Гринин.

– Особые органы позаботятся, чтобы этот визит стал нашим с тобой последним решением на воле, – удержал его от поспешного шага Тополевский. – Не торопись, есть же еще резервная дата пуска.

– Резервный день – на случай неполадок на старте – там они возникают куда чаще, да и время спрессовано так, что не тебе рассказывать.

– Утро вечера мудренее, поехали!

На крыльце гостиницы шел оживленный диспут по поводу очередной неудачи. В тревожном ожидании все непрестанно дымили, прикуривая одну сигарету за другой. Переводчик с трудом ворочал языком. Руководитель немецкой делегации господин Пинк, то ли в шутку, то ли всерьез попросил принести ему пистолет и характерным жестом приставил указательный палец к виску: мол, живому возвращаться домой ему не следует.

– Ну, это всегда успеется, – шутливо отреагировал на пантомиму гостя Андрей и предложил пройти на рабочее место.

У двери его нагнал Матвеев и попросил разрешение ненадолго отлучиться, чтобы забрать из сада сына и передать его на попечение дочери. Тополевский не стал возражать, но счел нетактичным поинтересоваться, почему это не может сделать супруга.

В комнате для испытаний немцы уже колдовали над своей аппаратурой, что-то горячо обсуждая при этом. В противоположном углу наши специалисты наперебой рисовали свои варианты решения. Атмосфера была наэлектризована до предела. Казалось, любой жест мог спровоцировать международный скандал. В самый разгар споров в дверях возник в суете всеми забытый представитель Самары, которого коротко, но уважительно величали Степаныч. Его внешний вид – сильно помятый спортивный костюм, домашние тапочки и характерный запах алкоголя, в простонародье именуемый шлейфом, красноречиво свидетельствовали о том, насколько плодотворно он провел этот день. Обведя комнату еще неясным взором, Степаныч попытался привлечь к себе внимание окружающих. С удивлением глядя на часы, он вежливо осведомился: «Над чем бьетесь, чудаки?» «Отстань, Степаныч, не до тебя, – отмахнулись земляки. – «Козима» не включается на борту». Почесав затылок, тот мгновение соображал, одними губами помянув мать, а затем громко посоветовал: «Да вы соберите интерфейс, как на «Коб…» Услышав первые буквы названия военного спутника, россияне разом зашипели на него. Степаныч, входя в раж, не растерялся. «Да, че, я глупый что ли? – он хитро оглянулся и зашептал: – Могу нарисовать схему прямо сейчас». Кто-то от безысходности протянул ему ручку и оказавшийся под рукой кусок бумажной салфетки. Мужчина пошатнулся, но удержался на ногах и, чуть высунув язык, склонился над столом. Трясущейся рукой он старательно вывел на бумаге электрическую схему. Разработанная им еще в студенческие годы, она, видимо, жила где-то в потаенных глубинах изрядно помутившегося сознания, потому как буквально через пару минут в режиме «автопилота» была воспроизведена на бумажном носителе.