Фрэнсис Гальтон - Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции

Более половины каждого миллиона подходит под средние разряды а и А; четыре средние разряда содержат более четырех пятых, а шесть средних – более девятнадцати двадцатых всего населения. Таким образом то обстоятельство, что высокая даровитость бывает редким явлением, а посредственность – крайне частым, оказывается вовсе не случайным, но истекает из необходимости, из самой природы вещей.

Слово «посредственность» в употребляемом мною смысле едва ли может повести к каким-либо недоразумениям. Я имею при этом в виду средний уровень умственной силы, проявляющейся в большей части провинциальных собраний, так как наиболее способные люди отвлекаются оттуда более деятельною жизнью столиц и т. п., а совершенно неспособные не принимают участия в собраниях. Остающийся за такими исключениями состав общества небольших провинциальных местностей является, вследствие того, довольно чистым типом посредственности.

Даровитость разряда с немногим превосходит тот уровень развития, который выказывается, напр., старшиной какого-нибудь обычного состава присяжных. К разряду D относится большинство людей, обыкновенно получающих различного рода премии и награды. Разряд Е стоит одною степенью выше. Затем мы доходим до разряда F, низшего из тех высших разрядов умственной силы, которые по преимуществу рассматриваются в этом сочинении.

Идя по нисходящим ступеням нашей лестницы и дойдя до определенного разряда, мы попадаем уже в разряд слабоумных и идиотов. Мы видели выше, что на каждый миллион обитателей Соединенного Королевства приходится до 400 идиотов и слабоумных, но из этого числа 20 не могут быть отнесены к идиотам в собственном смысле, так как их слабоумие является в сравнительно легкой степени. Таким образом, на каждый миллион приходится 280 настоящих идиотов. Это отношение довольно близко совпадает с тою цифрою, которая определяет численность разряда на основании вычисления. Без сомнения, некоторое количество их обратилось в идиотов в силу каких-нибудь случайных причин, которые послужили препятствием для нормального отправления мозга, совершенно здорового от природы, точно так же, как сор, попадая в самый лучший хронометр, может заставить его показывать время хуже самых простых часов. Но, основываясь на обычной малости головы и отсутствии болезненности у этих лиц, я предполагаю, что процент случайных идиотов не может быть значителен.

Таким образом, мы приходим к неоспоримому, хотя, быть может, и неожиданному для нас заключению, что люди выдающейся даровитости по отношению к посредственности стоят настолько же высоко, насколько идиоты стоят ниже ее. Этот факт с достаточной определенностью указывает громадные различия между людьми относительно их умственных дарований.

Может ли репутация служить мерилом природной даровитости? Так как это единственное доступное для нас мерило, то в какой мере мы имеем право употреблять его? Насколько успех в жизни зависит от случайностей и насколько от прирожденной силы ума?

Все это весьма старые вопросы, по поводу которых было высказано бесчисленное множество общих мест, не заслуживающих того, чтобы повторять их. Я ограничусь немногими соображениями, достаточными лишь для выяснения того, что именно нужно для моей цели.

Прежде всего я должен с точностью определить, что я разумею под словами «репутация» и «даровитость». Упоминая слово «репутация», я имею в виду мнение современников, проверенное потомством, благоприятный вывод из критического анализа характера известного человека, – анализа, сделанного несколькими биографами, независимо друг от друга. Я не подразумеваю под этим одно лишь высокое общественное или официальное положение, или, напр., такое значение, какое имеет лев лондонского сезона: я всегда говорю о репутации вождя общественного мнения, новатора, одним словом, такого человека, которому свет охотно сознает себя обязанным.

Под «природною даровитостью» я разумею такие качества ума и характера, которые дают человеку возможность и способность совершать действия, ведущие к высокой репутации. При этом не только способность должна быть соединена с энергией, но и, кроме того, необходимо, чтобы с ними была связана выносливость в труде, т. е. способность совершать трудную работу в течение продолжительного времени. Впрочем, и этих качеств еще не вполне достаточно: нужно, чтобы человек, предоставленный самому себе, в силу некоторого внутреннего, присущего ему стимула, мог восходить по тропинке, ведущей к вершине человеческого величия, и мог бы достигнуть этой вершины, преодолевая и уничтожая препятствия, мешающие свободному проявлению его деятельных стремлений. Требовать доказательства того, что именно люди, одаренные такими качествами, должны достигать знаменитости, значило бы извращать прямой смысл слов. Из множества примеров, приводимых в этой книге, читатель увидит, что из тех, которые достигали высокой репутации, только незначительное число было лишено описанных нами качеств. Отсюда можно заключить, что люди, достигающие известности, и люди одаренные от природы по большей части совпадают между собою.

То особое значение, в котором я употребляю слово «даровитость», не должно оказывать влияния на более обширное применение моих аргументов. Если мне удастся доказать, – в чем я не сомневаюсь, – что тройственное условие: сочетание даровитости, энергии и способности к тяжелому труду, может переходить по наследству, в таком случае будет тем вероятнее, что каждый из этих трех элементов (даровитость, энергия и способность к тяжелому труду) также может быть унаследован.

Я вполне убежден и всеми силами постараюсь доказать это, что если бы все выдающиеся люди какого-либо периода были подменены в колыбели, те из них, которые остались бы в живых и сохранили свое здоровье до пятидесяти лет, несмотря на такую перемену обстоятельств, в большинстве все-таки достигли бы выдающегося положения. Так, невозможно допустить, чтобы какая бы то ни была комбинация обстоятельств могла понизить лорда Брума до уровня незаметной посредственности.

Я основываюсь на следующих аргументах, ограничиваясь пока приложением их к писателям и художникам. Во-первых, несомненно, что множество людей ранее достижения среднего возраста возвышаются из низшего состояния до такого положения в обществе, когда для их последующей карьеры становятся безразличными условия их жизни в детском возрасте. Они уже преодолели главнейшие трудности и в жизненной конкуренции стоят совершенно наравне с теми, которые получили лучшее образование в детстве. Тщательно воспитываемый мальчик посылается в хорошую школу, где он, быть может, получает немного полезных сведений, но где он выучивается искусству заниматься наукой. Тот, которому не пришлось быть в школе, выучивается тому же в школе жизненной борьбы. По достижении зрелого возраста и тот, и другой оказываются в одинаковых условиях. Они добиваются одинаковых преимуществ и обнаруживают свои способности, совершая известные усилия в одном и том же направлении; поэтому относительный успех их с того времени становится в зависимость от их относительной природной даровитости. Как показывают нам биографии, в разряде «выдающихся» людей мы встречаем немало подобных примеров. Далее, если препятствия к успеху были очень значительны, мы должны были бы предполагать, что те, которые сумели преодолеть их, достигают феноменальных успехов. Препятствия, по-видимому, должны образовать нечто вроде системы естественного подбора, не давая возвышаться тем, дарования которых стоят ниже известного высокого уровня. Но что же мы видим на деле? Мы видим многих, поднявшихся из низкого состояния и в то же время не обнаруживающих феноменальной даровитости, и даже многих, легко победивших всевозможные препятствия и, однако, не имеющих никакого притязания на выдающееся положение. Без сомнения, препятствия составляют род естественного отбора, устраняющего людей с посредственными и способностями и даже с некоторою некрупною талантливостью, одним словом, людей разрядов ниже D; но из разряда D уже многие достигают успеха, еще большее число из разряда Е и уже значительное большинство из высших разрядов.