Фрэнсис Гальтон - Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции

Из того же источника мы узнаем, что он был очень живым, развитым и красивым ребенком. В школе, при своем живом темпераменте, он мало сидел над книгами, но благодаря своим способностям окончил курс одним из порядочных учеников. Кроме того, он превосходно плавал и мог пробыть в воде очень долго. (Я нарочно упоминаю об этом, так как далее буду говорить о частом совпадении физических и интеллектуальных способностей.) Иногда он оставлял свое платье какому-нибудь носильщику у Лондонского моста и бежал нагой по тинистому берегу Темзы, почти до самого Челси, чтоб иметь удовольствие доплыть до того места, где оставил платье, вниз по течению реки, и он любил заканчивать купанье, бросаясь в каскад ниже старого Лондонского моста. Я часто удивлялся его штукам, когда мне случалось видеть их с парохода.

Я приведу слова Маколея о первом появлении лорда Норта на политической сцене. В своей «Истории Англии», описывая период, непосредственно следовавший за восшествием на престол Иакова II, Маколэй говорит:

«Человек, которому пришлось принять на себя труд изыскания средств и способов, был сэр Дудлей Норт, младший брат лорда хранителя печати. Это был один из даровитейших людей своего времени. В молодости он был послан на Восток, где долгое время принужден был заниматься торговыми делами. Многие, находясь в подобном положении, могли бы остановиться в своем развитии, потому что в Смирне и Константинополе существовал полный недостаток в книгах и умных товарищах. Но молодой приказчик обладал одним из тех сильных умов, которые не нуждаются в посторонней помощи. В своем уединении он занимался обсуждением философской стороны торговли, и результатом его измышлений была целая превосходная теория, в своих основных положениях совершенно сходная с тeopией Адама Смита, явившейся целым столетием позже. При вступлении в парламент, несмотря на то, что он был там новым членом, лорд казначей преимущественно ему предоставил заведывание финансовой частью в нижней палате».

Способности Норта и его превосходное знание торгового дела восторжествовали над всеми оппозициями, как в казначействе, так и в парламенте. Старые члены с удивлением видели, с какою ловкостью и уверенностью человек, не успевший пробыть и двух недель в палате и проведший большую часть жизни в чужих краях, исполнял все обязанности Канцлера Шахматной Доски. В это время ему было сорок четыре года.

Роджер Норт излагает финансовую теорию своего брата следующим образом: в разных государствах, у различных народов нет отдельной, независимой торговли, подобно тому, как у них есть отдельные правительства; торговля одна для всего мира. Она подобна океану, который не может высохнуть или пополниться в одной из своих частей без того, чтобы это не отразилось на всех других. Относительно денег он говорит: «Ни один народ не может терпеть недостатка в деньгах и не должен иметь их в избытке. Если ему нужны деньги, то он предложит за них какую-либо ценность и купцы, из собственных выгод, поспешат их ему доставить их». Далее Роджер Норт говорит о сэре Дудлее и о лорде хранителе печати: «Эти братья очень любили общество друг друга; они в совершенстве изучили свои различные профессии, и каждый из них находил в другом неистощимый запас новых сведений, до которых всегда так жадны недюжинные умы».

Доктор Джон Норт, начальник коллегии Св. Троицы в Кембридже, в некоторых чертах своего характера сходен со своим братом, в других же отличается от него. В ранней молодости и даже в совершенном возрасте он далеко не был так силен и крепок, как большая часть его братьев, но отличался слабым телосложением. Если что поражало в нем неприятно, так это его неестественная серьезность, которая в юноше редко бывает хорошим признаком и часто является следствием физического или умственного бессилия; но в нем эта серьезность могла зависеть только от физической слабости, так как сила его умственных способностей не подлежит никакому сомнению.

Таким образом, он пристрастился к умственным знаниям, и все его траты шли на книги; в других отношениях он был бережлив до скупости. Но он или уже слишком много предавался мышлению, говорит его брат, или эта умственная работа обходилась ему дороже, чем другим людям, потому что он посвящал ей более труда и отдавался ей с большим напряжением, чем это обыкновенно делается. Одним словом, это был самый сосредоточенный и страстный из всех мыслителей, когда-либо живших и не утративших при подобной работе своих умственных способностей. Это разрушило его здоровье. У него было чрезвычайно слабое телосложение, походка – вялая, нетвердая: ноги его часто путались, как у пьяного. Отдыхал он не подолгу и только урывками, так как сон его редко бывал спокойным, а всегда прерывался тяжелыми грезами; его жаждущий деятельности ум постоянно находился в возбужденном состоянии.

Задавая такую тяжкую и непрерывную работу своему мозгу, он, очевидно, не рассчитал своих сил, и следствием этого был удар, после которого он не мог уже оправиться и разрушался все более и более как умственно, так и физически, пока, наконец, смерть не прекратила его страдания на 39-м году от рождения.

Без сомнения доктор Джон Норт заслужил бы более громкую репутацию, если бы этому не помешали отчасти его ранняя смерть, отчасти же та чрезвычайная щекотливость, с которой он относился к посмертной критике, приказав сжечь после своей смерти все свои рукописи. По-видимому, он в особенности отличался превосходным знанием греческого и еврейского языков.

В характерах лорда хранителя печати и начальника Троицкой коллегии было много сходного: оба они были очень застенчивы и любили научные занятия. Бережливостью, доходившею до странности, отличались все три брата. Ленивые наклонности начальника Троицкой коллегии проявлялись также в сэре Дудлее, который после своего возвращения из Англии не любил никакого движения и по целым дням сидел дома или катался по Темзе, управляя маленьким парусным судном. Лорд хранитель печати был всегда очень мнителен относительно своего здоровья.

Мэри Норт, впоследствии лэди Спринг, сестра этих братьев, отличалась не меньшей даровитостью.

Кроме привлекательной наружности, говорит Роджер Норт, она обладала высоким умом, необыкновенной памятью и была замечательно приятной собеседницей. У нее было обыкновение заучивать наизусть длинные романы, и я до сих пор не могу без удивления вспомнить, с какой точностью она, почти без запинки, повторяла как разговоры и письма, так и описательные места из этих романов.

Она умерла вскоре после рождения своего первого ребенка, немногим ее пережившего.

Роджер Норт, биограф своих братьев, на которого я так часто ссылался, оставил много других сочинений, в том числе одно о музыке, показывающее, что он был одарен музыкальными способностями, так же как и лорд хранитель печати, у которого эти способности достигли замечательного развития. Частная жизнь его мало известна. Роджер Норт был генерал-атторнеем при супруге Иакова II, нет сомнения, что он был человек даровитый. «Жизнеописания Нортов» не могли выйти из-под пера посредственного писателя: они носят несомненные признаки таланта и показывают в авторе способность замечательно верного понимания характеров. Кроме того, Роджер Норт, по-видимому, был человек с теплой душой и пользовался любовью всех его окружающих.