Владимир Крупин - Так начиналось…

На стыке хребтов Академии наук и Петра Первого открыта самая высокая вершина Советского Союза — пик Коммунизма. В 1932 году Горбунов отыскал возможный путь восхождения на эту ледяную крепость. Штурм пика вел отряд № 29. 3 сентября 1933 года два человека достигли гребня вершины. Только двое! Это были Н. П. Горбунов и Е. М. Абалаков.

Дендрологи тоже открыли на «Крыше мира» удивительные явления. На Западном Памире обнаружена арча (дерево, напоминающее кипарис, из него делают карандашную палочку), возраст которой достиг 1000 лет! И чем больше оглядывались вокруг ученые, тем больше они убеждались, что когда-то в глубоких ущельях высокогорий была иная жизнь. Здесь рос дикий грецкий орех, плоды которого по величине не уступали лучшим современным сортам. На склонах лепились яблоневые рощи, абрикосы и даже дикий виноград.

Где это все теперь? Где непроходимые памирские леса? Кто их сжег? Захватчики, врывавшиеся в горы и вытеснявшие со всей округи — с востока и юга, с запада и севера — остатки разноязычных племен, или сами памирцы, которые, спасаясь от стужи, жгли лес в своих каменных очагах, строили из него овринги — мосты через пропасти?

А может быть, горы стали выше и ущелья поднялись вместе с ними и к солнцу и к вечным снегам?

Ботанический сад, который был создан на Памире по предложению Вавилова, стал форпостом современной науки в горной стране, отстававшей от цивилизации на десятилетия и века.

В Хорог поехали лучшие силы ВИР. Возглавил Памирский ботсад П. А. Баранов. В архиве профессора А. В. Гурского бережно хранится письмо, которое директор ВИР прислал ему в мае 1940 года. «Пусть работа в маленьком Памирском ботсаду не отрывает его коллектив от общих интересов биологии, географии, сельского хозяйства». Это не просто совет младшему товарищу. Это моральная поддержка. Николай Иванович сам верхом и пешком прошел по Памиру. Он-то знал, каким оторванным от мира чувствует здесь себя человек. Важно не почувствовать этой одинокости, не заболеть ею и делать тут дело Большой науки.

Я вспомнил об этом письме Вавилова, когда попал на Памир. Новая достопримечательность Хорога — госплодопитомник. Его директор, научный сотрудник Шакар Мирзобаитов, угощает нас золотистыми плодами.

Каждый год питомник отправляет другим хозяйствам Памира до десяти тысяч саженцев урюка, сливы, яблони, персика, шелковицы. Вроде бы и немного. Но ведь каждое выращенное дерево — это многолетний бой с природой. Каждый клочок земли, отвоеванный у здешних скал, — это тоже битва. Но когда эта битва выиграна, природа сдается на милость победителя. Она начинает служить ему верой и правдой. И тогда происходят удивительные вещи.

Сотрудники Памирского ботанического сада приметили, что многие растения ведут себя в горах по-иному, чем внизу. Дуб дает желуди уже на четвертом году жизни. Быстрее созревает вишня, а ягоды ее становятся и крупнее и сахаристее. Картофель наращивает клубни до килограмма.

Почему? В чем секрет этих превращений? Разве условия в горах лучше, чем в долинах? Ведь на Памире и земля похуже и климат посуровее. Единственно, чего вдоволь, — так это солнца. Недаром одно из старинных названий Памира — Подножие Солнца.

Итак, чистый прозрачный воздух, обилие солнечного света… Впрочем, хорошо ли это? Альпинисты на Памире, например, стараются поменьше купаться в солнечных лучах. Горный воздух пропускает очень много ультрафиолетовых лучей, и ожог кожи можно заработать моментально. А растения? Ботаники утверждают, что и они не выдерживают избытка света. Все живое должно было бы погибнуть на Памире, если бы не… солнце. Исследования самых последних лет показали, что видимый свет — более длинные волны солнечного спектра — нейтрализует действие ультрафиолета. Больше того, если в самую яркую пору дня облучить растение, освещенное солнечным светом, ультрафиолетом, оно не только не погибнет, но станет интенсивнее расти и развиваться. Происходят и внешние изменения: листья толстеют и краснеют или приобретают голубой оттенок, корни сильно ветвятся, а репка лука, например, становится ярко-синей.

Но главное, повышается урожайность, повышается, не признавая принятых наукой и практикой пределов.

«Тысячу центнеров картофеля с гектара можно собирать на Памире, — сказал Мирзобаитов. — Не верите? Вот вам адрес человека, который кормит картошкой весь Хорог!».

Еду в Шугнан. Здесь расположено поле, на котором трудится колхозник Худоназар Мирзонаботов. Поле небольшое, нет и двух гектаров. Но именно эти-то два гектара и кормят целый город. Вот уже четверть века каждый год Худоназар снимает со своего поля по 120–150 тонн клубней.

У Мирзонаботовых семейный праздник. Их сын Гульмирзо вместе с друзьями отмечает свой первый трудовой день. Он только что окончил в Душанбе экономический факультет университета и назначен заместителем начальника областного статуправления. По хозяйству хлопочет сестра Гульмирзо, Олучамо, студентка естественного факультета университета. Готовится хорогское фирменное блюдо — жареный картофель. Олучамо показывает нам, прежде чем пустить в дело, клубень чудовищных размеров, фунта этак на три, не меньше. Это и есть отцовские труды!

Отцовские труды… Мы пользуемся их плодами, как воздухом, которым дышим, не думая об этом и вспоминая лишь в трудную минуту или по случаю какой-либо даты. Мы принимаем то, что создано отцовскими руками, как должное, забывая подчас, чего это стоило и как все делалось.

Халил Батуров, один из друзей Гульмирзо, заговорил об этом, когда ему поручили произнести первый тост.

«Друг мой Гульмирзо! Прости мне, что первую пиалу я поднимаю не за тебя, хотя именинник сегодня ты. Мы приехали сюда потому, что твоя радость — наша радость. Но самая большая радость сегодня не у нас. Самый большой праздник у твоего отца, уважаемого Худоназара, в доме которого мы собрались. Он главный виновник сегодняшнего торжества. Он вывел тебя в люди. Он, твой дядя, заменил тебе родного отца, который погиб, защищая Отчизну, когда ты лежал в колыбели. Я хочу, чтобы ты был достоин обоих. Я славлю отцовские руки — с них начинается все. И я провозглашаю тост: за отцов!»

Время позднее. Пора по домам. Вечерняя дорога располагает к размышлениям. О чем? Не знаю, о чем думают мои спутники, а я — об удивительной силе солнца, об открытии, которое сделано не где-нибудь, а на Памире, в стороне, казалось бы, от столбовых трактов науки. А ведь может статься, что закономерности, вскрытые учеными здесь, послужат человеку повсеместно.

Я иду мимо картофельного поля. Оно выросло из пяти клубней, которые П. А. Баранов подарил когда-то простому памирскому дехканину. Пять клубней из знаменитой вировской коллекции решили картофельную проблему для населения края, несколько месяцев в году оторванного от Большой земли.