Владимир Крупин - Так начиналось…

К этому выводу Вавилов пришел на основании тщательного анализа географических опытов, проводившихся в 155 разных точках Союза с применением современных методов генетики, цитологии, иммунитета, биохимии, физиологии.

За семь месяцев 1940 года более семидесяти печатных листов написано Вавиловым. По семь-десять страниц в день, включавший и директорскую работу, и поездки на опытные поля, и командировки! «Жизнь коротка — надо спешить».

Последняя работа того же года опубликована в Оксфорде на английском языке. Это «Новая систематика культурных растений». И в ней великий ботаник делает упор на комплексное начало в науке. Классификацию культурных растений он строит опять же на экологической основе. Весь мир разбит ученым на 95 агроэкологических областей в зависимости от климатических, почвенных и географических условий.

Кому нужна такая классификация? Прежде всего селекционеру. В определенных экологических условиях у растений формируются определенные гены — наследственные свойства. Зная, где и какой исходный материал находится, селекционер будет работать более целеустремленно и осмысленно. Он не станет тратить время на поиски и сэкономит его для более широкой постановки экспериментов. А экономия времени при отборе — это проблема № 1.

Допустим, вы собрались вывести новый сорт для Ленкорани. Сходные географические условия есть в некоторых районах Марокко. Но не торопитесь обольщаться сходством. Марокканские пшеницы очень болезненны. Вы напрасно промучаетесь, занявшись ими. А вот 14-хромосомная пшеница Тимофеева, открытая Жуковским, заразы не боится. Однако ее трудно породнить с другими, даже тоже 14-хромосомными пшеницами. И не забудьте, что она плохо поддается обработке. Только старинные каменные жернова перемалывают ее в муку.

Зато абиссинские пшеницы — твердые, скороспелые — годны и на манку и на макароны. Они представляют интерес как для Памира, так и для Севера, несмотря на свое тропическое происхождение.

Человек, профессия которого выводить новые сорта, неизменно обращается к знаменитой вировской коллекции. Разобраться в ней, в ее богатствах, в том, что осталось вне ее полок, но есть на планете, селекционеру еще многие годы будут помогать последние научные труды академика Вавилова.

Кроме них, кроме добрых советов и пожеланий, Николай Иванович оставлял во время своих поездок по нашей земле еще одно наследство — семена. Он вообще любил делать сюрпризы своим сотрудникам. Знаменитые вавиловские посылки со всех концов мира прибывали не только в ВИР. Они разлетались по всей необъятной стране. Но Вавилов любил сам порадовать новинкой и захватывал в командировки образцы заморских диковинок для пробы на нашей земле, для интродукции.

Вавиловский посев взошел для жатвы народной.

На далекой заставе, окруженной со всех сторон глинистой пустыней, я видел деревце, выросшее неподалеку от душевой. Оно источало какой-то диковинный полузнакомый запах. Откуда оно здесь? Старшина, мужчина хозяйственный, как и все сверхсрочники, вспомнил, что как-то ездил в Артек, на опытную станцию, и ему дали на пробу немного семян. Крохотная ложбинка, которую прорыл ручеек, начинавшийся от душевой, раз в неделю становилась влажной. Там и посеяли гранат, лох и — это. Три года растет.

Размяв серо-зеленый листик, я вспомнил — так пахнут листья эвкалипта, которые продаются в аптеках. Хорошее средство от насморка и еще каких-то болезней.

С пограничной заставы я поехал прямо на опытную станцию.

В Кызыл-Атреке работа по освоению новых культур поставлена на широкую ногу, несмотря на неимоверные трудности с водой. Входишь на территорию опытной станции — и словно в иной мир попадаешь. Аллея эльдарской сосны, южной сестры сибирского кедра, обдает вас нежным смолистым духом хвои. Ладаном веет от кипариса. А вот целая гамма запахов — то ли донник цветет, то ли липа, то ли на кондитерской фабрике окна открыли — эвкалипт! Все они пришельцы из-за ближних и дальних морей. Даже финиковая пальма шелестит здесь своими длинными жесткими листьями.

Чему отдать предпочтение?

Австралийскому эвкалипту? За какой-нибудь десяток лет он достиг 20 метров высоты. Плодоносит. Сотрудники станции научились получать сеянцы из семян. Разослать бы их по всему побережью Каспия от Гасан-Кули до Челекена! Первые три года поливать, а потом и сам пойдет, прирастая весной по два сантиметра в день.

Или, может быть, калифорнийской маслине? Худо-бедно полторы-две тонны олив с гектара она уже дает.

А может, гранату? Здесь, где вода для полива бывает только зимой и ранней весной, дехкане ухитряются собирать по пять тонн плодов граната на рядовых участках. Стоит только чуть добавить влаги, и урожай достигнет 12 тонн с гектара!

А воды добавят. В забой над рекой Атрек уже спустились бульдозеры и экскаваторы. Две тысячи гектаров садов, виноградников и огородов будут получать надежное орошение круглый год.

Гранатовые браслеты вокруг жарких городов, оливковые рощи в Крыму и южном Азербайджане, эвкалиптовые леса в западной Туркмении. Не об этом ли мечтал Николай Иванович, когда где-то на Тринидаде зашивал десятитысячный мешочек с семенами, чтобы послать на Родину.

Сейчас, когда вировские семена взошли и дали ростки, проверенные временем и испытаниями, мы по-иному оцениваем вавиловскую мировую коллекцию. Она не пыльный музейный гербарий, а живой организм, составная часть отечественного хозяйства, источник обогащения природы и человека.

За успешное создание и использование мировой коллекции сельскохозяйственных культур и выведение высокопродуктивных отечественных сортов и гибридов зерновых, зернобобовых, овоще-бахчевых и плодово-ягодных культур наградить Всесоюзный научно-исследовательский институт растениеводства им. Н. И. Вавилова Министерства сельского хозяйства СССР орденом Ленина.

Эстафету Вавилова — научную и гражданскую — подхватил Владимир Николаевич Сукачев.

У них было много общего. Беспредельная преданность науке. Любовь к России. Упорство в достижении цели. Мужество и стойкость в отстаивании научной истины. Товарищеское отношение к коллеге, кем бы он ни был, — от лаборанта до академика. Непримиримая ненависть к шарлатанству и лженауке.

И тот и другой были собирателями выдающихся коллективов исследователей. И тот и другой внедряли науку организационно всюду, куда бы их ни забрасывала судьба. В этом сказывалось и понимание практического назначения науки в обществе, и та общественная жилка, которая свойственна русским ученым вообще.