Барбара Смит - Адидас против Пумы. Как ссора двух братьев положила начало культовым брендам [litres]

В то время Армин как раз расстался со своей женой Жильберт, родившей ему двух сыновей, Франка и Йорга. Когда он в начале шестидесятых в гневе покинул Херцогенаурах, за ним последовала Ирен Браун, работавшая в международном отделе Puma. Вместе с ней и младшим сыном Йоргом Армин обосновался в Зальцбурге.

В наспех подписанном соглашении говорилось, что Рудольф передаст сыну средства, необходимые для покупки фабрики в Зальцбурге и утверждения на австрийском рынке. С этого момента Армин был сам по себе. Рудольф Дасслер упрямо отказывался выступить поручителем перед австрийскими банками или оказать какую-либо другую помощь. «Старик сильно осложнил нам жизнь», – вспоминает Ирен.

К тому же оказалось, что рынок спортивных товаров в альпийской республике сильно зависит от сезона, в чем пара скоро убедилась. Так как увлеченные спортом австрийцы с ноября проводили каждые выходные на лыжных склонах, в зимнюю часть года было практически невозможно продать кроссовки. Из-за этого Puma Austria скоро столкнулась с финансовыми трудностями, но никакой помощи от головного предприятия ждать не приходилось.

Как и Хорст, Армин решил пойти новым путем, и хотя отец строго запретил ему предлагать австрийские товары на других рынках, он тайно связался с крупными оптовиками в Соединенных Штатах и Франции. Ничего не сказав отцу, он под именем Дасслер отправил им футбольные бутсы made in Austria. Обувь, едва отличимую от продукции Puma, украшал слегка измененный логотип.

Отношения между отцом и сыном оставались такими холодными, что Рудольф даже отказался от приглашения в Зальцбург на вторую свадьбу своего сына. Праздник должен был состояться в сентябре 1964 года, во время ежегодного отпуска родителей в Бад-Вёрисхофене. «Мы предложили, чтобы его доставил водитель, – сообщает Ирен, – но он написал, что не будет прерывать свое отдых ради нашей свадьбы».

В отличие от Хорста, Армин скоро вернулся на родину. Через три года после того, как Рудольф Дасслер отправил сына в австрийскую ссылку, он робко предложил ему вернуться домой. В шестьдесят с лишним лет у него больше не было сил двигать вперед предприятие, и Армин был нужен, чтобы Puma не ускользнула в чужие руки.

Младшего брата Армина Герда, слишком молодого для роли главного управляющего, отправили во Францию для создания там дочернего предприятия. Дасслеры словно забыли о своей конкурентной гонке – завод расположился всего в нескольких километрах от Ландерсайма, в эльзасской коммуне Суффленайм.

Когда Армин в Херцогенаурахе взял управление на себя, дела у Puma снова пошли в гору. Он скоро убедился, что конкурент больше не обитает на другом берегу Аураха: Хорст, а не дядя Ади, стал ведущей силой Adidas.

Возникающих то тут, то там небольших стычек было не избежать. Соперничество между двоюродными братьями было не столь ожесточенным, как у отцов, но оба никогда не питали особого доверия друг к другу. А в конце шестидесятых Армин Дасслер понял, что обстановка накаляется.

Еще за месяцы до открытия Олимпиады 1968 в Мехико стало ясно, что на Играх будет жарко. Они предлагали арену для актуальных политических споров и протеста против войны во Вьетнаме, убийства Мартина Лютера Кинга и ввода советских войск в Прагу. Игры в Мексике стали также сценой для братской войны в семье Дасслеров, перевернувшей мир любительского спорта.

В центре бури, разыгравшейся в Мексике, стояли афроамериканские спортсмены из Калифорнии, решившие выступить за свои политические права и покончить с наследием нетолерантности и лицемерия, которое, по их мнению, довлело над соревнованиями. За считаные недели до даты начала Игр – 12 октября 1968 – было неясно, поедут ли они вообще в Мексику. Томми Смит, Джон Карлос и Ли Эванс, самые талантливые бегуны сборной США, были членами Олимпийского комитета по правам человека, выступавшего за бойкот Олимпиады.

Основателем движения был 25-летний темнокожий доцент Гарри Эдвардс, преподававший социологию в Университете штата Калифорния в Сан-Хосе. Возмущенный откровенным расизмом, царившим в кампусе, где черные и белые студенты по-прежнему обедали по отдельности, Эдвардс поначалу угрожал срывом университетских спортивных соревнований. Затем ему удалось убедить нескольких строптивых афроамериканских спринтеров в том, что они не должны выступать за расистскую страну. «Настала пора чернокожим людям подняться с колен и больше не позволять использовать себя как дрессированных животных, за дополнительную порцию собачьего корма», – гремел Эдвардс. От идеи бойкота в конце концов отказались, но ведущие чернокожие спортсмены были, как и прежде, полны решимости предъявить свой протест.

Среди прочего, они нацелились на олимпийские правила, запрещавшие выплаты спортсменам. Рудольф Дасслер открыл этот ящик Пандоры в 1960 году, когда на Играх в Риме заплатил спринтеру Армину Хари деньги за то, что тот во время победного забега на 100 метров был в обуви Puma. С тех пор спортсмены беспрепятственно выдвигали требования, заключали сделки, не страшась нарушить любительские правила. Афроамериканские атлеты стали одними из тех, кто разоблачил все лицемерие этой ситуации. Если бы организаторы дисквалифицировали всех спортсменов, сотрудничавших с производителями обуви, то, по их мнению, Олимпиада в Мехико опустилась бы до второсортного мероприятия.

Упорное соперничество между Армином и Хорстом Дасслерами оказалось удачей для тех, кто наконец-таки получил возможнось извлечь выгоду из своих достижений, как, например, для группы американских бегунов, за несколько месяцев до Олимпийских игр приехавшей в Ландерсайм по приглашению Adidas. Хотя двое из них уже давно сотрудничали с Puma, это не помешало им целую неделю блаженствовать в аристократическом охотничьем домике. Когда же они пожаловались на нехватку денег, менеджер Adidas предложил им договор, обещавший за ношение кроссовок с тремя полосками 500 долларов. Хорст Дасслер в это время отсутствовал, но для него не осталось тайной, что произошло затем. «Они взяли деньги, подписали договор и, наконец, получили на руки его копию. Я бы не стал давать им копию, – вздыхал Хорст. – Они отправились с ней прямиком к Puma».

Для Adidas и Puma многое было поставлено на карту. Беспорядки, сопровождавшие Олимпиаду, усиливали давление на всех, так или иначе участвующих в процессе. Благодаря растущему значению телевидения Игры могли транслироваться на весь мир. Соревнования в Мексике стали – более чем любое другое массовое событие прошедших десятилетий – для обеих ведущих обувных корпораций мира вопросом престижа, и для кузенов появилась возможность на деле доказать свою изобретательность.