Дэниэл Лайонс - Евангелие от IT [Как на самом деле создаются IT-стартапы] [litres]

Однако то, что хорошо для венчурных капиталистов, может оказаться не таким хорошим для остальных, особенно что касается выхода этих компаний на финансовые рынки. Последний пузырь доткомов привел к кризису и разрушил целую фондовую биржу. На этот раз все будет еще масштабнее. Когда AOL заплатил 10 миллиардов долларов за Netscape на самом пике доткоммании, казалось, мир сошел с ума. При этом Uber получил $ 8 миллиардов частного финансирования и оценивается больше чем в 60 миллиардов долларов. В конце 2015 года рыночная стоимость Facebook составляла 300 миллиардов долларов, это больше, чем у Walmart, Johnson & Johnson, Wells Fargo и почти столько же, сколько у General Electric. Twitter, которому только предстояло заявить о годовой прибыли, несмотря на это оценивался в $ 16 миллиардов, почти как Fiat Chrysler, который получает настоящую прибыль от продаж настоящих автомобилей, и выше таких крепышей, как Alcoa и Whirpool.

Прямо как в прошлый раз, множество умных людей в Кремниевой долине настаивают на том, что все это закономерно и не о чем беспокоиться. На этот раз все по-другому. В этот раз это реальные компании с реальной деятельностью.

Через две недели после моего фиаско на Facebook, когда я критиковал Халлигана за то, что он с пренебрежением отозвался об опыте и о седых волосах, пришло время без страха начать собирать камни. Была середина декабря, неделя до Рождества. Троцкий назначил мне встречу в переговорной на четвертом этаже. Я подозревал, что вот и конец. Череп не любит увольнять людей лично. Это в его стиле – дождаться прихода Троцкого и свалить все на него. Но Троцкий заверил меня, что дело не в этом и меня не увольняют. Мне трудно было в это поверить.

– Уверен, они хотят, чтобы я ушел, – повторял я. – Может, они не могут уволить меня, но полагаю, что хотят начать делать все, чтобы суметь распрощаться со мной. Печально то, что я действительно хотел начать здесь все сначала. И я очень хотел с тобой поработать. В любом случае, виноват я. Мне следовало просто держать язык за зубами насчет Халлигана.

– Почему ты продолжаешь говорить в прошедшем времени? – спросил Троцкий. – Ты говоришь так, будто твое время пребывания на этом месте подошло к концу.

Я читал « Путь к клиру » Лоуренса Райта, книгу о айентологии. Первое правило культа – никогда не критиковать сам культ. Ты можешь все портить снова и снова, совершать одну ошибку за другой. Ты можешь штамповать ужасные пародийные видео и изобретать нечто вроде генератора тем для блога, но все это не имеет значения, покуда ты остаешься (а) полным энтузиазма и (б) преданным.

Если ты нелоялен, неважно, насколько ты талантливый и способный; и, кроме того, для такой работы у меня нет особого таланта. Я никогда не стану контент-маркетологом года. Я не могу писать для Маркетолога Мэри или для Олли Владельца, или для Энтерпрайз Эрин.

Он не желал это слушать. Вообще-то у Троцкого на меня большие планы. Он хочет создать особую серию электронных книг, построенных вокруг моего «личного бренда», в рамках которой я смог бы писать для элитной аудитории. Также он вызволит меня из бойлерной и снабдит рабочим столом в недавно отремонтированном помещении на четвертом этаже, в тихой комнате, залитой солнечным светом.

– Есть только одна вещь, которую нужно, чтобы ты сделал, – проговорил он. Пауза. Троцкий закрыл крышку своего ноутбука и посмотрел на меня. – Мне нужно, чтобы ты извинился перед Спиннер.

Со времен того инцидента на Facebook Спиннер играла со мной в молчанку. Если я проходил мимо ее рабочего места и говорил «привет», она отворачивалась, не ответив. Если кто-нибудь созывал собрание и я попадал в список, она отказывалась принимать в нем участие.

– У меня нет со Спиннер никаких проблем, – ответил я.

– Великолепно. Тогда просто извинись перед ней.

– Извиниться за что? Я никогда о ней ничего не говорил. Я бы мог еще понять, если бы Халлиган захотел извинений, но почему Спиннер?

Это странно, но Халлиган, кажется, не злится на меня. Я встретил его в коридоре, и мы обменялись приветствиями как ни в чем не бывало.

Троцкий сказал, что мне нужно понять, как пиарщики видят мир.

– Босс Спиннер недавно засветился в New York Times. Это очень важно для такой компании, как наша. Это, вероятно, самая большая работа Спиннер за все время. И ты ее испортил. Пришел и помочился ей на туфли.

В мире, откуда я был родом, никогда не случится такого, чтобы кто-нибудь из редакции стал бы распинаться перед кем-то из PR. Извиняться перед пиарщиком, назначившим интервью, – это как извиняться перед ассистентом Халлигана. Она тоже недовольна? Перед ней тоже нужно извиниться?

– Как насчет водителя Uber, который подобрал Халлигана в Ла-Гуардии и отвез к зданию Times? А он разочарован? Он вез нас всю дорогу туда и обратно, а я все испортил. Мне стоит и ему позвонить и попросить прощения?

Троцкий вздохнул.

– Послушай, – заговорил он. – Я понял тебя. Но поверь мне. Тебе следует извиниться. Так будет лучше.

Все предельно ясно. Троцкий стал моим новым боссом. Я хотел сделать его счастливым. Я хотел показать, что я – командный игрок. Если он говорит мне сделать это, я это сделаю. Если он думает, что будет умнее поступить так, я доверюсь его суждениям. Он на протяжении многих лет работал в подобных компаниях. Он знает об офисной политике больше меня.

– Ладно, – махнул я рукой. – Забью это в ее календарь.

Если нужно преклонить колени, то, по крайней мере, я подойду к этому со всей ответственностью. Как только все вернутся с каникул, в январе, я залезу в интернет, закажу дюжину брауни и доставлю их Спиннер с запиской: «Пожалуйста, давай опять станем друзьями. Если хочешь сначала по- орать на меня, я пойму. Я женатый человек и привык к этому».

Спиннер пришла в восторг от этого. Вся команда видела, как она получила подарочную коробку с брауни и открыла ее, а затем каждый захотел узнать, кто послал брауни и почему, а это означало, что она могла всем рассказать о том, что я извинился перед ней за то, что был таким дураком. Она выложила брауни на стол так, чтобы каждый мог угоститься и каждый видел их.

Когда мы оба сели, чтобы приступить к нашей встречи, я начал с того, что мне очень жаль, но прежде всего я хочу выслушать ее. Мы находились в маленькой комнате, такой, которая как раз вмещает в себя двух человек, со стеклянной стеной, так что любой проходящий мимо мог видеть нас.

Она говорила. Слова лились из ее рта. Без понятия, о чем шла речь. Книги по воспитанию, которые я читал, твердят в один голос, что для того, чтобы помочь ребенку преодолеть вспышку гнева, ты вначале должен внимательно его выслушать. Именно это я и делал. Когда она закончила, я начал брать вину на себя. Я говорил ей, что уважаю ее, восхищаюсь ею и что она – великолепный пиарщик и исключительный человек. Больше всего я жалею о своей глупости, вставшей между нами, потому что, Господи, я как минимум надеюсь, что Спиннер будет моим другом до конца моих дней. Наша дружба действительно много значит для меня, говорил я ей.