Франческа Граната - Экспериментальная мода. Искусство перформанса, карнавал и гротескное тело

Ф. Г.: А в музее Виктории и Альберта есть какие-то предметы нижнего белья из коллекции Bump and Lump?

Дж. Г.: Не думаю. Несколько таких предметов было представлено на выставке 100 Years of Fashion and Art («100 лет содружества моды и изобразительного искусства») в галерее Хейворд. Кое-что выставлялось в брайтонском Куполе, но сомневаюсь, что такие предметы могут находиться в постоянной экспозиции.

Ф. Г.: Вы имеете в виду сорочку с вставкой, напоминающей турнюр?

Дж. Г.: Я подумала о той, что имитирует беременный живот, но точно не могу вспомнить. Честно говоря, я не озаботилась тем, чтобы снабдить каждый предмет ярлыком с описанием. Например, у этого платья на спине должна быть вставка из органзы, и эта модель существовала в длинном и укороченном вариантах. Здесь явно не хватает порядка. А это один из моих манекенов [для моделирования]. Я сама изготовила все эти мини-манекены.

В коллекции Bump and Lump у меня также были предметы [нижнего белья] с объемными вставками, выпиравшими из-под верхнего платья. Например, объемный пояс – что-то вроде фартингейла. В те времена возник особый интерес или, если угодно, мания: в начале 1980‐х сформировалась популяция очень жестких и напористых женщин, а в Америке появился мощный тренд – держать тело в тонусе, занимаясь аэробикой с Джейн Фондой. У каждой было безупречное тело. А затем появился Аззедин Алайя. Вся эта одежда бесила меня – я считала, что она унижает женщину, и не видела в ней абсолютно ничего, что могло бы женщину возвысить. В своих электронных письмах вы упоминаете кукол Барби. У меня есть изображения этих Барби. Но что я действительно сделала для этой коллекции [Bump and Lump] на подготовительном этапе – я изучила намного больше примитивных культур – и то, как в них обозначается плодовитость и как выглядят идолы плодородия: африканские идолы плодородия, египетские, разные формы тела, разные культуры – как противоположность тому, к чему пришли мы. А это маскулинность [форм]. Отчасти меня злило то, что мы, добившиеся так называемых свобод для женщин, в действительности не позволяем себе быть верными своим естественным формам. А ведь мы могли бы быть выше этого и радоваться своей полноте, способности производить потомство и всему, что происходит с женским телом. <���…> Сейчас это вызывает у меня смех, потому что я уже дожила до своего среднего возраста и заметно раздобрела. Тогда мне было легко это повторить – сделать еще одну такую же коллекцию. Я была тощая как щепка, и, конечно, для меня все это имело особое значение; и я прекрасно помню, как одна клиентка сказала мне: «О, сейчас вам ничего не стоит делать такие вещи. Вот подождите, когда у вас появятся дети, – вам уже вряд ли захочется воспевать все это». Тогда это разозлило меня еще сильнее, потому что я задумалась над тем, до чего же эта культура порочна и на какой ложный путь она нас толкает. Уже в то время об этом очень много писали, но тем не менее все знали, что с экономической точки зрения богаче всех те, у кого самое тощее тело. Чем ты богаче, тем короче становится твоя юбка и тем больше ты сама становишься похожа на мужика.

Ф. Г.: Мысль, особенно актуальная для того момента, когда вы создавали эти работы, потому что тогда, в разгар 1980‐х годов, модные силуэты стали выглядеть почти комично – с такими огромными плечами, не просто «мужскими», но почти как у профессиональных пловцов.

Дж. Г.: Это была попытка искусственно добавить себе власти, вместо того чтобы найти и осознать ее внутри себя.

Ф. Г.: Модный силуэт 1980‐х выглядел неестественно.

Дж. Г.: Это были доспехи, самые настоящие доспехи. И это, именно это, на мой взгляд, чудесно. Я имею в виду эволюцию роли женщины, которая, возможно, приведет к тому, что Girl Power станет реальной силой, а следующее поколение женщин уже не будет бояться быть настоящими девчонками.

( Снова обращается к фотоальбому .) Я сшила очень тонкие платья-футляры, а к ним вот такое дополнение – что-то вроде поясных сумок [указывает на предмет, который действительно выглядит как плотно набитая поясная сумка]. Та, что на фото, размещалась спереди, но некоторые другие использовались как турнюры.

Ф. Г.: И все они из коллекции Bump and Lump?

Дж. Г.: Пытаюсь вспомнить. Да, это была осенне-зимняя коллекция, которая называлась Bump and Lump. Позвольте, я поясню. Коллекция Bump and Lump обладала разнообразными параметрами и возможностями. Я продавала длинные платья-футляры и такие же в укороченном варианте. Но самой мне больше нравились длинные, потому что их пропорции были намного более красивыми. В нее входили объемные набивные аксессуары, которые надстраивали верхнюю часть платья; они были изготовлены из прекрасной ткани, насколько я помню, из квазишелка. Эти вещи выглядели очень изысканно и в общих чертах напоминали фартингейлы [платья с фижмами], потому что немного утрировали женские формы. <���…> Они в некотором смысле идеализировали фигуру, но не так, как это было принято делать в то время, ведь большинство людей предпочитало маскулинность. А [с помощью этих аксессуаров] можно было обзавестись великолепными [пышными] бедрами или восхитительным задом.

Ф. Г.: И как ко всему этому отнеслась публика? Эти вещи действительно кто-то носил или коллекция была скорее концептуальной?

Дж. Г.: Я продала довольно много платьев, но, конечно, если сравнивать [объемное] нижнее белье и платья как таковые, то надо признать, что платья пользовались большим успехом. Честно говоря, несмотря на безумное количество фотографий [этих моделей в полной комплектации], из всех проданных мною объемных аксессуаров только три были куплены для того, чтобы быть использованными по назначению, их носили. Наверное, даже это в каком-то смысле достижение, ведь очень немногие решились бы выйти в таком виде на публику. У меня была одна удивительная клиентка, которая купила длинное белое платье, чтобы носить его без объемного белья (потому что ее отец был викарием). Но задняя часть платья была сшита из почти прозрачной органзы, так что визуально оно практически оголяло ягодицы. Она надела его на свадебную церемонию, которая проходила в церкви. И хотя она не захотела носить накладки, ее поступок – то, что в день свадьбы она надела именно это платье, – можно назвать манифестом. Коллекция Bump and Lump стала первой, в которой я продумала все вплоть до нижнего белья. Впрочем, нет, первой была Body and Soul. Для нее я разработала всю линейку. Где я ее демонстрировала? В Америке, в Bloomingdale’s. Они ее профинансировали. И всячески меня поддерживали. Предоставили мне восемь витрин. Это было летом 1986-го. Нет, получается, что это было еще до Body and Soul. Коллекция осень – зима 1985. Ее не назовешь большой, тем более грандиозной. В ней было выражено трансгендерное отношение к телу. Я создала ее до того, как стала использовать в конструкциях своих вещей обручи и вставки, выглядящие словно наросты на теле.